Укрощение строптивого лига

— Как скажешь, — улыбнулась я и чмокнула мужа в нос. — Идем, не терпится осмотреть комнаты и убранство.

Глава 40

Если бы не Тирс, наверняка заблудилась бы, гуляя по замку. С замиранием сердца я любовалась видами из окон, люстрами, сотворенными будто из голубоватого инея, гобеленами, развешенными по стенам, картинами и, представляя, как жили родители, шла наобум, куда глаза глядели.

— Пойдем туда! — потянул Тирс к нише. — Там портрет твоих родителей.

— Откуда ты знаешь?!

— Я сам приказал достать его из хранилища и повесить. Повезло, что на нем было обережное заклятие, иначе бы его погрызли грызуны.

Конечно же, я устремилась туда со всех ног. Стук каблуков разносился по большому, пустынному коридору, но я ничего в этот момент не слышала, даже Тирса, предупреждавшего о крутых ступеньках.

По ним взлетела вмиг и застыла. Потому что передо мной была я, только с другим цветом глаз, и незнакомый мне мужчина с белыми волосами, которого под руку держала мама. Но особенно поразило меня, до мурашек по спине, что рядом с ними у ног лежал белый пес, почти один в один похожий на моего призрака!

— Это же он?! — спросил Тирс, тоже видевший Снежка в охотничьем домике. — Думаешь, он явился тогда, чтобы разбудить мой дар?

— Уверен. Ворвик говорил, что страх помогает в пробуждении, но считал этот вариант для тебя слишком суровым. Так что появление призрачного помощника было более щадящим вариантом.

— Спасибо, — прошептала я, обращаясь к изображению родителей. — Без вас бы я, наверно, не справилась.

— Так, слезы лить не надо! — потянул меня за руку Тирс. — Идем! Там еще есть библиотека!

В большой зале, заставленной под потолок этажеркам, я отвлеклась от грустных мыслей о моей семье. Жаль, что я совсем не помню родных, но здесь обязательно должно быть нечто, касающееся их! Тирс сказал, что Вирнестия не появлялась в библиотеке, поэтому здесь наверняка хранится что-то интересное.

— Спаст как-то жаловался, что твой отец обожал чиркать заметки на страницах книг. А вдруг, открыв какую-нибудь книгу, ты найдешь нечто интересное! — он достал огромный том военной энциклопедии. Только там оказались красивые завитки- пометки, отмечавшие важные абзацы. Мелочь, но как интересно их разглядывать!

А потом мы ринулись смотреть и другие книги, которые открывали наугад. Это было весело, интересно, а еще я упрямо надеялась на чудо. Вот только заметки встречались на страницах редко. Но я и им была рада.

Я уже умаялась, когда внимание мое привлек яркий, сильно потертый корешок книги, размером не больше ладони. Вот чувствую, что это женский роман. Но ведь его читала мама!

Тирс, проследив мой взгляд, протянул руку, достал с полки книжицу и повел носом.

— Знакомый запах? — улыбнулась я.

— Подозрительно знакомый, — согласился он, и мы склонились над нею.

Да, это был зачитанный до дыр роман. Замусоленный настолько, что одна страница, кружась, упала на пол. Но приглядевшись, мы поняли, что, если это не письмо, то какая-то записка!

Одновременно присели и едва не стукнулись лбами.

— Милая, я подниму! — Тирс нежно погладил мой лоб.

— Заживет! — отмахнулась я и с большим нетерпением, буквально дрожащими от волнения руками, развернула записку — большой лист, свернутым пополам.

Красивым, кругловатым почерком на нем было выведено крупными буквами с примечательными вензелями:

«Отдай камень! Иначе знаешь, что будет! Эдна».

— Эдна?! — я подняла глаза на мужа. Почерк хоть и был немного другим, но он точно принадлежал Эдалине. — И… и как это… понимать?

Тирс был огорошен не меньше меня и растерянно моргал.

— Не знаю, — покачал головой. Записка звучала отнюдь не двусмысленно и походила на угрозу.

— Это значит, как минимум, что они знали друг друга, — заключила я.

— И очень давно. Они учились в одном пансионе.

Мне стало жаль мужа. С одной стороны я, с другой мама, которую Тирс трепетно любит.

Он выглядел таким растерянным, что я поспешила его обнять.

— Чем домысливать, лучше пойти и спросить ее, — предложила, всей душой надеясь на чудо. Не могу поверить, что Эдалина могла шантажировать мою маму. Еще днем все было так замечательно, и вот — мое счастье грозит разрушиться. Нет, нет! Не могу поверить, что Эдалина была со мною неискренна!

Я тянула Тирса за собой. Он шел, но из-за охватившего его волнения, то и дело вытирал влажные ладони. Мне тоже было тревожно.

Эдалина отдыхала в гостевой комнате, и настроение у нее с обеда не улучшилось. От подозрений, что она поехала с нами с какой-то целью, у меня засаднило в груди. Я слишком сильно к ней привязалась.

— На вас лица нет. Это мне, уже не молодой, позволительно после долгой дороги, но вы? — она мягко улыбнулась, и я едва не расплакалась. Но Тирс сжал мою руку, давая знак, что спросит сам. Помог сесть в кресло и после обратился к викартессе:

— Мы перебирали книги в библиотеке и случайно наткнулись на это, — протянул ей злополучный лист, увидев который, Эдалина вздохнула:

— Ну надо же! Цел! А дневник Веалины не нашли? — она улыбалась, но улыбка стала ее такой грустной, ни капли не подходящей злодейке-шантажистке.

— Ты утверждала, что вы почти не общались, — Тирс присел рядом с нею на кровать.

— А скажи я тебе, что дружила с матерью Веры, ты бы стал относиться к ней еще более придирчиво.

— Так ты с самого начала знала, что Вера — дочь твоей подруги?!

— Конечно. Трудно было об этом не догадаться.

— И не хотела, чтобы я относился к ней предвзято?

— Именно так.

— Но зачем?! — кажется, Тирс о чем-то догадывается. Он прищурился точно так же, как это делала Эдалина и прошептал: — Ты с самого начала хотела, чтобы мы были вместе!

— Хотела, поэтому и молчала. Иначе бы ты начал упрямиться, едва почувствовав мою симпатию к Вере. Слишком уж ты, Тирс, вольнолюбив и привередлив, — она провела по его макушке ладонью.

— Но почему ты решила… Почему была уверена, что это возможно? Что так случится?