Укрощение строптивого лига

— Я нашел в императорском архиве запись. Поэтому настаиваю, что ваш день рождения именно сегодня. Кстати, родители вас назвали Лазарией в честь отца. Я очень хотел сделать для вас что-нибудь приятное. Конечно, у меня есть и подарок, однако преподнесу его чуть позже, когда высохнет одежда.

После такой новости мне и самой захотелось вина, и уже скоро мы сидели у камина с наполненными фужерами и просто болтали. То и дело поглядывая на босые ступни Тирса, выглядывающие из коротких штанин, я не могла сдерживать улыбку.

— Не думал, что так получится, — смутился он и убрал ноги с моих глаз. Был поздний вечер, одежда без магии сохла долго, а вручать подарок в лохмотьях Тирс не хотел.

— Смотри, часы подходят к полночи. Если не подаришь в ближайшее время, не успеешь, — пошутила.

— Хорошо, но я переоденусь.

— Во влажную одежду?! Чтобы простыть, а потом стенать, что я жестокосердая, довела тебя до горячки?!

— Ох! Как же я раньше не додумался! — хлопнул себя по колену Тирс и, крикнув: — Я скоро, — убежал в гостевую комнату.

Ожидая его возвращения, я неспешно потягивала терпкое, сладковатое вино, зевала и не заметила, как заснула. Зато снились мне нежные прикосновения, объятия с Тирсом… От радости я вцепилась крепче в широкие мужские плечи, виском коснулась щетины… — и проснулась.

Вот тогда-то с ужасом поняла: это не сон! Я у него на руках, и он куда-то несет меня. Резко дернулась, взмахнула головой и случайно задела благородный нос Тирса.

— Ой! — испугалась. Тирс шумно дышал, пережидая боль, но из рук не выпускал. — Прости! Прости! Я нечаянно! — Даже подула ему на нос.

— Неужели я тебе так неприятен? — грустно спросил он.

— Да нет, — ответила, но Тирс был такой расстроенный, что я чмокнула его в кончик носа: — У кошки боли, собаки боли, а у Тирса не боли.

Он задумчиво покосился, и до меня дошло, что сморозила очередную глупость. Он же отчасти кот!

— Ой! — вырвалось повторно.

Тирс не ответил и понес дальше.

— Я могу сама дойти. Я тяжелая.

— Я не слабак, — еще раз тяжко вздохнул он.

Ну почему все, что я не делаю, пытаясь сгладить ситуацию, выходит через пень колоду? Несколько раз нечаянно осадила Тирса, перегнула палку, и теперь он точно решит, что неприятен мне. Настроение упало, и я от досады прикусила губу.

Донеся меня до спальни, он бережно поставил на пол. Поправил выбившуюся прядь за ухо и, глядя задумчиво, предложил:

— Забудем эту мелочь, Вера.

Я вздохнула, закачала головой.

— Добрых снов, — пожелала и развернулась, чтобы уйти, но руки Тирса обхватили за мою талию и осторожно обняли.

— Я хотел, как лучше…

Слова показались мне искренними. Возможно, вино ударило в голову и близость мужского тела… но я не отстранилась. Медленно повернулась… А потом мы поцеловались. И не раз.

Когда любишь, достаточно легких касаний губ, чтобы решиться на величайшую глупость…

Глава 38

Утром я проснулась, едва забрезжил рассвет. Открыла глаза и наткнулась на восхищенный взгляд Тирса.

— Всегда знал, что ты страстная кошечка, но что такая! — он улыбнулся и нежно провел рукой по моей щеке. — А еще у тебя отзывчивое сердце.

— Ну, да, — я сладко потянулась, — уже второй раз наступаю на одни и те же грабли. Тирс недоуменно заморгал, и пришлось пояснить:

— Пожалела тебя тогда, в своем мире — и понеслись приключения. Сжалилась вчера… — показательно вздохнула.

— Когда-нибудь добрые дела должны вознаграждаться, — он протянул руку к вороху белья, валявшему у подножия кровати, и с самодовольным видом что-то выудил из кармана брюк. — Вот, — положил мне на ладонь крохотную коробочку.

Едва она коснулась кожи — вспыхнул розоватый свет и обрел форму цветочного бутона. Лепестки постепенно раскрывались, и когда обнажилась сиреневая сердцевина, из нее под гармоничные переливы звуков полетели золотистые искорки. Они нежно щекотали ладонь и привлекали внимание к лежащему на цветке украшению.

— Это семейная реликвия, — рассказывал гордый Тирс. — Не смотри, что кулон небольшой и кажется невзрачным. Стоит его надеть — он меняет цвет и начинает сиять.

— Семейная? — посмотрела на него. — Семейную реликвию я не смогу принять.

— Почему? — он заморгал. — Не понравилась?

— Понравилась. Но семейная реликвия должна оставаться в семье, — ответила тихо.

— Но мы же поженимся! — Тирс откровенно недоумевал о причине моего отказа. — Тем более, что этой ночью мы были вместе.

— Были, — кивнула. — Но проведенная вместе ночь — не повод для женитьбы. Меня вполне устроят тайные встречи… — посмотрела в ошарашенные, широко раскрытые зеленые глаза и добавила совсем тихо: — Но замуж я не хочу.

В комнате повисла тишина — такая гнетущая, тягучая, что даже в ушах зазвенело.

Бледный Тирс хватал ртом воздух, переводил взгляд с кулона на меня, обратно, а потом побагровел. Я до одури испугалась, что он разъярился из-за отказа, но Тирс тихо, почти шепотом спросил:

— Я… разочаровал… тебя?! — у него были такие глаза, как у кота из Шрека. Вот точь-в-точь!

— Да нет же! Все устроило, — посмотрела на низ его живота. — Но брак, семья — дело серьезное. Особенно в вашем мире, где разводы одобряются редко.

— Я не собирался расторгать брак. Если только…ты?!

— Мы знаем друг друга всего ничего. Если откровенно — то помолвка навязана тебе и мне. Не думаю, что жениться в спешке — хорошая затея.

— Но свадьба состоится летом! Разве этого времени не достаточно, чтобы…

— И опять же все идет под давлением! Я не хочу так! — объясняться было тяжело. Хотелось крикнуть: «Да не верю я, что ты любишь меня, будешь верен!», а приходилось дотошно объяснять элементарные вещи. Хладнокровие изменило мне.

— В конце концов, ты викарт — родственник императора, богат и хорош собой. Невест у тебя было несколько. И назвав Мелию невестой, ты будто обесценил понятие «твоя невеста»…

Тирс молчал и слушал.

— Наш брак будет сложным. То мне, то тебе доброжелатели и недруги станут доносить: на кого мы посмотрели, как улыбнулись, что сказали… А я не хочу так жить.