Улей. Отверженная

— У тебя приятный голос в наушниках. Особенно здорово, когда, послав нас к бесу на рога, мило извещаешь о срочном и обязательном сборе в Улье. Фаворит! Определенно мой фаворит. Плохие новости хочу получать только из твоих уст!

Он хохотнул, но не успел ничего ответить, поскольку влез Четвертый.

— Во что играете?

— Какие места мы могли бы занять в другой колонии… Это очень забавно. Абсурдно, но смешно до слез! — тут же отозвались за нашим столом. Я скрипнула зубами: пьяные равнялись болтливым. Расчет был таков, что по дороге до лежаков они ни с кем не пересекутся. Память запишет в подкорку мозга понравившиеся мысли и будет осторожно их подсовывать уже протрезвевшему владельцу.

— В колонии Второй? Этой маленькой зазнавшейся выскочки? — Четвертый бросил небрежно. А я по-настоящему разозлилась.

— Еще месяц назад ты кувыркался с этой маленькой зазнавшейся выскочкой в постели. И подавал прошение на увеличение жилплощади.

Да что уж говорить, на его плече до сих пор белел страшный шрам, оставленный в качестве метки-воспоминания об одной из наших совместных миссий, закончившейся едва ли не плачевно для обоих разведчиков. Глупые, неопытные, мы полезли в логово химеры раньше других, а тварь оказалась нам не по зубам. Обломала даже острые клыки, выращенные большим самомнением Четвертого. Ее бы выманить хитростью, а мы, соревнуясь, ударили в лоб и сами оказались в западне. Напарник, возжелавший вдруг присвоить себе лавры героя, попытался отбросить меня к выходу. А когда не получилось, решил закрыть своим телом от опасности. Смешно! Что он, что я могли победить химеру в одиночку, если бы не было отвлекающего и изрядно раздражающего фактора в лице друг друга. Тридцать Первый тогда ревел как бизон. Он вытащил нас из логова химеры и, осыпав ругательствами, сказал Четвертому непонятную фразу: «Лучше рубец на теле, чем на сердце». Командир всегда заботился о нем…

— Для целей поразвлечься и снять напряжение твое тело идеально. Для разведчика оно слабовато, а уж верховодить и подавно не годится.

На одном конце нашего стола кто-то прыснул в кулак, на другом согласно хмыкнули.

— Вы только посмотрите! Руки, плечи, торс. Какой из нее солдат? — Он знал мое больное место и продолжал с упоением на него давить. — Еле огнестрел держит.

— Да моя шея в обхвате толще, чем ее нога! — поддержали его коллеги.

Мерзавец смог обратить на себя все взгляды, увести разговор в иное русло. Мало того что сам не верил, так и других заставлял сомневаться во мне.

Вечер был испорчен. Я потеряла контакт с аудиторией. Хлопнув в ладони, встала, раздраженно встряхнула крыльями — неоспоримым доказательством своей принадлежности к разведчикам, — окинула лютым взглядом бывшего любовника и с независимым видом направилась к выходу. Лава кипела в венах, подсвечивала через кожу сетку сосудов. Следовало ее усмирить, в противном случае от трактира Сотого не останется и щепки…

— Почему ты меня не остановил? — спросила я, пытливо заглядывая в спокойное умиротворенное лицо.

— Думал, ты выберешь мирный путь.

— Преемственность поколений? — с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.

— Так было при Первой Сотне: от отца — к сыну, от матери к дочке… — Он лишь пожал плечами. — Признаю, часть твоих идей приглянулись даже мне, далекому от политики. Если бы ты стала у власти, Улей, возможно, выбрался бы из этого болота.

Я не была в этом уверена.

У Первого имелись дельные мысли о возрождении нашей колонии, моей же целью был трон, а все что после уже не так интересовало. Гордыня и тщеславие даже сейчас продолжали шептать: «Ты достойна этого, ты сможешь! Ты главная претендентка на престол!». Я зажмурилась, пытаясь зацепиться за былые мечты Ники о личном счастье. Она показала мне прекрасную альтернативу, которая, к сожалению, никак не вписывалась в картину нашего убогого мира.

— Тем более жители тебя любили… Многие пошли бы за тобой, хоть в мир гуманоидов, хоть в саму бездну.

— Жители любили, а ты нет, — сказала и, вывернувшись из его рук, поднялась на ноги. — Ты снял напряжение? Я могу идти?

Вскочив следом, Четвертый схватил меня за запястье и развернул к себе. Острый, пронизывающий взгляд остановился где-то в районе лба. Он вновь пытался прочитать мысли. И я позволила, приоткрыла завесу.

«Не старайся, милый. Ничего нового ты там не найдешь».

Как и ожидалось, образ короны, плававший перед моими глазами, привел его в бешенство.

Разведчик резко дернул на себя. Не удержав равновесия, я упала ему на грудь и тут же оказалась на земле, подмятая его мощным крылатым телом.

— Прекрати! — зарычал он, вцепившись мне в плечи. — Цени жизнь, что тебе подарили! Что тебе дарю я…

— Забирай обратно свои подачки! И убирайся отсюда, пока цел. Пока отверженные не сожрали!

— А как же «служить мне вечность»? — Мерзавец недобро прищурился.

— Да пошел ты!

Кулак сам взметнулся в воздух, и уже через секунду на смуглой, очерченной скуле алел его след. Глаза Четвертого потемнели. Похоже, я единственная в Улье, кто осмелился дать ему по роже — красивой и наглой роже. Он сначала удивленно замер, а затем уже рассвирепел.

В этот раз все было совсем иначе — никакой ласки и нежности, жесткое присвоение, на грани насилия. Некогда прирученный, одомашненный зверь вернулся к своим истокам и теперь с утробным рычанием терзал иллюзорно хрупкое тело, оставлял на месте еще неостывших поцелуев укусы. Руки больше не гладили. Яростно и нещадно царапали когти, будто желали содрать кожу живьем. Он двигался рвано, грубо, видимо, надеялся таким способом выбить из меня все дурные мысли.

И Второй нравилось такое обращение. Все потому что настоящим хищником в их «злокачественном союзе» была она…

Да, так определенно лучше! Без обмана и эмоций, сплошные голые инстинкты.

Коктейль из боли, страсти и похоти затуманил мозги, приглушил горечь от осознания, какой же сволочью я была. Бедная Ники! Знала бы она, каким телом осквернила свой чистый разум. Впрочем, о «чистоте» ее помыслов говорить было поздно. Все-таки смерть Волка оказалась на совести человеческой девушки. И никакие благие мотивы не могли смыть это черное, разъедающее душу пятно.

Мы, наверное, убили бы друг друга, загрызли насмерть, но, к сожалению, внезапный треск динамиков раздался в самый неподходящий момент. Четвертый раздраженно зашипел, но, выпустив меня из удушливых объятий, все же принял сигнал, нажав кнопку на наручном дисплее.

— Командирский браслет? — лениво уточнила я, облизывая прокушенную губу. Не скрывая желания продолжить начатое, дразнящим движением отбросила волосы с груди. Ну в самом деле! Кто останавливается на середине пути?

— Тридцать первый оставил пост, — коротко бросил любовник, натягивая штаны. Судя по изменившемуся лицу, полученное сообщение его совсем не порадовало.

— Жаль твоего отца, но ему давно пора на свалку.

Я вспомнила не только свое прошлое, но и чужое. Однако разведчик не отреагировал на мое ядовитое замечание. Все глядел на браслет и хмурился.

— Тебя можно поздравить?

Он повернул горящий экран с видеозаписью ко мне и сухо добавил:

— Нас всех можно поздравить. В Улье прошла коронация.

Едва ли узкий прямоугольник мог в полной мере передать масштаб мероприятия. Он частично скрывал и главную фигуру вечера.

Прямая спина, крепкие плечи. Волосы собраны в высокий хвост. Из-за него выглядывала длинная шея. Не было пышного церемониального платья, что любила носить Ее Величество. Вульгарно обтягивающие брюки и заправленная в них рубашка — неприлично просто для нового положения. Но ползущая шлейфом толпа не обращала внимания на такое грубое несоответствие правилам придворного этикета. Жители Улья, разинув рты, смотрели на новую Королеву, что уверенно шла по красному ковру к своему законному месту, и выглядели слегка тревожными, но счастливыми.