Улей. Отверженная

— Хочу дать ей номер! — призналась я как-то раз, сидя на высоком выступе. Над головой ярко горели звезды — их свет проникал сквозь наспех залатанные дыры старой черепицы, а под ногами, далеко внизу, тлели залитые воском огарки свечей. Мы всегда забирались под крышу, подальше от любопытных глаз, повыше от смрада, что сочился, казалось бы, из самих стен.

— Лучше кличку, иначе уйдешь в минус, — ответил Четвертый, подбрасывая детеныша в воздух под самый купол.

Ей нравилось летать — улыбалась. Мордашка давно разгладилась, отеки спали. Она впитывала Силу как губка, но совершенно не знала, как ей пользоваться. Крылья так и не зажили до конца, кости плохо срастались.

— Нолик! Самый настоящий нолик. Такая же круглая.

Да, откормили мы ее знатно. Кухарка надежно прятала принесенные деликатесы, и никого не подпускала ни к девочке, ни к продовольственным запасам. Хорошая была старуха, ответственная, сочиняла из вбитых в мозг рецептов детские стишки…

Внезапно я ощутила еще чье-то присутствие, словно из окна в потусторонний мир высунулась рука и легла на затылок. Уха коснулось чужое дыхание:

— Вернись.

Тело прострелило болью, по спине словно прошлась огненная плеть. Меня затянуло в круговорот мелькавших кадров — воспоминаний. Стена сыпалась, падала камень за камнем, превращалась в пыль. Я кричала и не слышала своего голоса. Секунда — картина моргнула, и перед моим лицом оказался Четвертый, заметно возмужавший по истечению лет. Ударив его в пах, я откатилась в бок. Кожа на запястьях горела. Браслеты почернели и, сдернутые в один миг, оказались на земле. Из носа потоком хлынула кровь. Задрав голову, я привалилась к камню, восстанавливая дыхание и сужая сосуды.

— Ты все равно предатель, — сказала лишь для того, чтобы позлить разведчика.

Не знаю, что он во мне нашел. Я оказалась той еще дрянью.

— Предатель? — Идеальное, некогда родное лицо Четвертого исказила гримаса ярости.

— Ты клялся заботиться о ней, о нас…

— Что я и делал. Это ты все испортила, пошла против Королевы! Предложила мне, ее верноподданному, стать участником заговора. Заметь, я не потащил тебя за шкирку в Лабиринт, не стуканул начальству, как сделал бы любой житель Улья, заподозрив измену…

Лучше бы он кричал. Его злое шипение задевало куда сильнее громких обвинений.

— Ее Величество собиралась почистить гетто. Она планировала отдать Нолика в Лабораторию, на эксперименты! Наблюдал бы, стоя за стеклом?

— Довольно! Ты повторяешь слово в слово старый разговор. — Разведчик поморщился и поднялся на ноги. — Когда-то ты сама собиралась отнести девочку Доку. Сомневаюсь, что он изучал бы ее феномен на расстоянии.

Я закусила губу, вспоминая свои былые инициативы. Ученый даже в свои лучшие дни никак не годился на роль няньки.

— Нет, дело не в Нолике — ты так была занята планами по ее освобождению, что тайные визиты резко сошли на нет.

Да, но я делала хоть что-то в отличие от него.

— И даже не в ложном чувстве справедливости…

Четвертый и такого не знал!

— Тебе же плевать на всех, даже на меня… Признай уже, ты просто захотела примерить корону. Спелась с Первым, использовала Двадцатого. Милая моя, ты предала свою нацию уже тогда, семь лет назад.

Он подходил медленно, крался как хищник. Красивый, но… слишком честный.

— Тебя с большим трудом обелил Правящий Совет и спасли доверенные лица Королевы. Отправили в долгосрочную миссию, а пока ты была подключена к трубкам, стерли память. Да, они посчитали первую встречу с Ноликом очагом гнилых мыслей. И убрали из твоей головы все воспоминания, связанные с ней и со мной…

Я молчала, давая ему возможность выговориться.

— Ты возвращаешься. И что происходит?! В твоем мозгу после перезагрузки напрочь слетели все настройки, а опасные деструктивные идеи остались. Пока эта дура Ники пыталась сбежать через портал в мир людей, каша, что ты заварила много лет назад, продолжала кипеть за счет твоих пособников. Да, много нашлось недовольных правлением Королевы, народ стал часто припоминать Первую Сотню. Улей гудел, не переставая.

— Ты думал, это снова моих рук дело? — подняла на него тяжелый взгляд.

Вторая была далеко не глупой. Она понимала, что в следующий раз помилования не будет. Жаль, человеческая девушка ни о чем не подозревала.

— Док нервничал, было видно…

Не успел Четвертый договорить, как я перебила его:

— У Дока не получилось сделать из меня сумасшедшую. Хотя стоит признать, его идея все же имела частичный успех. Разведчица, маниакально таскающая за собой железный прототип человека и рычащая на любого, кто осмелится выступить против, могла вызывать раздражение или сочувствие, но никак не восхищение. Двадцатый — единственный, кто опасался за мою жизнь.

К слову, уговорить его было проще простого. Несостоявшийся фаворит злился на себя, на меня, на судьбу и на свою Королеву. Он жаждал доказать, что не такая уж она и уникальная, и с потерей трона разом лишится всех своих воздыхателей. Всех, кроме одного…

— Он опасался за свою, — жестко оборвал воспоминания разведчик. — Связь, что ты за каким-то хреном поставила, а потом еще и осознанно поддерживала, не нравилась не только Королеве. Ты преподносила ее как спасение, я же видел обычный поводок. Боюсь представить, что думал о ней сам контуженный… Впрочем, неважно, — отмахнулся он. — У тебя был запасной план, и не один. Кто и мог нанести тебе непоправимый урон — так только ты сама.

— В моих изначальных планах не было Ники!

— О да. — Холодная усмешка поселилась в уголках его губ. — Надежда всего Улья, будущая Королева, Мать новой колонии, существо, обладающее колоссальным потенциалом, способное уничтожить какой-нибудь небольшой мир… возвращается к жизни и слезно умоляет вернуть ее к вымышленному мужу и ребенку. Вот это драма! Я до последнего думал, что ты притворяешься, двигаешься к своей цели какими-то сложными обходными путями. Разведчики могут играть несколько ролей, и твое актерское мастерство всегда было на высоте.

Он оказался совсем близко, вынудил встать на ноги. Его шершавые ладони зажали подбородок, стерли большими пальцами капли подсохшей крови.

— Давно следовало выкинуть тебя из головы…

Четвертый окончательно сошел с ума. Как можно ко мне прикасаться? Как можно целовать такую честолюбивую дрянь? Даже мне противно ею быть.

Но, к сожалению, прошлое не исправить, его можно только принять, что Вторая и сделала — ответила своему бывшему любовнику, обвила руками его напряженную шею, прижалась крепче.

— Выкинь, — прошептала и дразнящим движением провела языком по его губам.

Добропорядочная Ники умерла, а больше некому было меня остановить.

Разведчик не проронил ни слова, одним движением опрокинул и придавил своим весом к земле — сделал то, что и должен был вместо длинных и бессмысленных разговоров. Его запах дразнил, бередил старые воспоминания и, отринув все предрассудки, я зарылась носом в его шею и по-звериному вдохнула упоительный, давно забытый аромат.

Четвертый вскинулся, трепыхнулся, словно жалея, что пошел на поводу, что повелся в очередной раз…