Умершее воспоминание

– Это ещё зачем?

– Ты только представь, каково ему теперь. Ты сидишь здесь, у меня на кухне, хлещешь бренди в три горла, а он один, понимаешь? Совсем-совсем один. Думаешь, ему проще переживать всё это, чем тебе? Думаешь, тебе больно от безразличия Эвелин, а ему нет?

Я отрешённо пялился на свои колени и молчал. До этого мне и мысли в голову не приходило, чтобы приехать к Кендаллу и постараться поддержать его, ободрить нужным словом. Я знаю, что в последнее время у меня со Шмидтом было много разногласий и ссор, но мы ведь всё ещё были друзьями… Стоит ли разрывать эти нити, связывающие меня и моего друга, только из-за того, что в наши с ним жизни ворвалась непредсказуемая бестия и полностью разрушила то, что было раньше?

Я допил бренди и, поставив пустой бокал на стол, внимательно посмотрел на Джеймса.

– Скажи, как я поступил с ним? – тихо спросил я, всем сердцем желая услышать ответ Маслоу и одновременно понимая, что его мнение ничего не изменит в сложившейся ситуации. – Я всё правильно сделал?

– Ну, Логан, на это можно посмотреть с разных сторон…

– Отвечай прямо, Джеймс! Что бы ты сделал на моём месте?

Примерно минуту он безмолвно размышлял, потом пожал плечами и ответил:

– Конечно, по некоторым соображениям я бы уступил свою любовь другу, потому что всё во мне говорит чувством дружеского долга, но… С другой стороны, я бы никому не позволил и на метр приблизиться к ней: я люблю её, и она только моя, какого чёрта я разрешу остальным даже смотреть в её сторону? Пусть даже своему другу; никто не лишал меня права на счастье. – Он помолчал, после чего раздражительно добавил: – На самом деле вопросы дружбы и любви всегда были самыми сложными для человека, даже смысла нет обсуждать их. Если ты решил сделать так, как ты сделал, то так тому и быть. Не спрашивай, правильно ты поступил или нет, говорило в тебе благородство или подлость. Всё так, как есть. Ничего не вернёшь и не исправишь.

Я с благодарностью во взгляде смотрел на друга; он слабо улыбался. Тоже улыбнувшись, я налил себе ещё бренди и сказал:

– Честно говоря, я не почувствовал облегчения, когда приехал к тебе и рассказал обо всём… Думал, что легче будет сдержать всё в себе: мысли причиняют не столько боли, сколько её причиняют высказанные слова. Но всё оказалось по-другому, я действительно освободился от некоторых вопросов и избавился от… страданий. Не совсем, конечно, но мне полегчало.

– Я чувствовал себя обязанным тебе, – ответил друг, пожав плечами. – Ты ведь так мне помог, когда я был… Ну, ты знаешь. Я рад, что смог хоть немного помочь тебе.

Допив очередной стакан бренди, я нервно выдохнул. В отдельные мгновения, когда я не вспоминал об Эвелин, моя жизнь казалась мне прежней: счастливой, свободной, беззаботной. Но стоило мне хотя бы мельком вспомнить о ней, стоило хотя бы одной вещи, связанной с Эвелин, промелькнуть в моих мыслях, как моё сердце болезненно сжималось и сознание заполнялось каким-то тёмным, неразборчивым туманом.

– Мне нужно уехать отсюда, – вдруг сказал я. Эта мысль показалась мне очень правильной, а решение – обдуманным. – Хотя бы на два дня, хотя бы на день! Меня даже воздух этого города мучает, я уже не могу терпеть всё это. Не хочу слышать о ней, не хочу видеть её, не хочу думать о ней, не хочу, чтобы она существовала в моей жизни, не хочу! Боже-е-е… Нужно уехать. Хоть куда, хоть на сколько, главное – поскорее.

Джеймс сосредоточенно смотрел на меня и думал о чём-то, потом облокотился на стол и приподнялся на стуле.

– Вообще-то я хотел поговорить с Миком о том, чтобы взять недолгий отпуск за свой счёт, – признался друг, глядя прямо в мои глаза. – И дело не в том, что я устал от работы, совсем нет.

– Какая ещё может быть причина? – не понял я, медленно открывая бутылку бренди.

– Ах, ты не в курсе… Я и сам узнал об этом только несколько дней назад. В общем, если говорить короче, у Изабеллы… астма. – Он остановился, будто попытался осознать то, что только что сказал. – Врач советует ей уехать, отдохнуть и полечиться. Я хочу свозить её в Мансанильо.

– В Мексику? А чем наши родные Штаты тебя не устраивают?

– Меня устраивают вполне, но в Лос-Анджелесе, ты знаешь, отвратительная экология. Ингалятор, конечно, помогает переживать Изабелле приступы болезни, но этот город… Ей нужно уехать и подышать чистым, не загрязнённым воздухом. Мне небезразлично её здоровье.

– Я не знал, что у неё астма… – растерянно произнёс я.

– Представь себе, я тоже. Бруклин, где Изабелла жила три месяца, не улучшил её положения. Боже, я прислушиваюсь к каждому её вздоху и дико боюсь повторений приступов удушья! Это так страшно, Логан!

– Да, я знаю, но она ведь лечится… И это главное.

Я сделал ещё несколько глотков бренди, и Джеймс, глаза которого начали смотреть тоскливо, будто вспомнил что-то и продолжил:

– Так к чему я это тебе рассказываю. Я думаю, Мик будет милосерден и позволит нам с тобой уехать из города на пару дней.

– Нам с тобой?

– Да. Ты поедешь с нами в Мансанильо и отдохнёшь от напряжённых мыслей, как тебе такая альтернатива?

Нахмурившись, я попытался представить нас троих в Мансанильо: испуганный Джеймс и больная Изабелла, влюблённые друг в друга, и я – одинокий, как остров.

– Не уверен, хочу ли я быть там с вами двумя, – честно высказал свои мысли я. – Знаешь, я не горю желанием быть третьим лишним…

Джеймс засмеялся и после моего вопрошающего взгляда сказал:

– Ты не будешь третьим лишним, Логан. Ты сам сказал, что насчёт Дианны пока ничего не решил, вы ведь всё ещё вместе. Возьми её с собой.

– Дианна? – переспросил я, вдруг вспомнив о своей девушке. Мысли лихорадочно завертелись в голове. – О, Дианна… Хм. А что? Можно взять её с собой. Да, мы можем поехать все вместе. Вчетвером.

– Что ж, я рад, что ты не отказал, – снова улыбнулся друг. – Мне нужна компания. Знаешь, иногда я странно чувствую себя наедине с Изабеллой. Возникает такое чувство, будто у неё вот-вот случится приступ, понадобится моя помощь, а я не сумею помочь… Я так боюсь, что это случится.

– Не нужно волноваться. Даже если приступ удушья случится внезапно, тебе просто необходимо вести себя спокойно рядом с ней, не пугай Изабеллу своим волнением, она и без того, должно быть, напугана. У неё ведь ингалятор всегда с собой?

– Конечно. У меня на всякий случай есть запасной.

– Ну вот, – несильно обнажил зубы я, – ты больше, чем просто готов. Не переживай. С Изабеллой всё будет в порядке.

– Эти слова утешают меня больше всего на свете. – Он поднял взгляд на потолок и добавил: – Ты не будешь против, если я отлучусь на минуту?

– Пойдёшь прислушиваться к дыханию Изабеллы?

– Да, если честно, – усмехнулся друг. – Не то что я какой-то там параноик, просто…

– Иди, – прервал я Маслоу и налил себе ещё бренди. – Я без тебя тут не заскучаю.

– Мне так не нравится то, что с тобой происходит, Логан, – призналась Дианна, когда поздно ночью я вернулся от Джеймса. Она выглядела заспанной, её голос звучал устало. – И, признаться, мне страшно из-за этого.

«Мне сначала тоже было страшно, – подумал я, медленно расстёгивая пуговицы рубашки и глядя на свою девушку, – а потом я просто перестал ощущать страх, как, впрочем, и любые другие эмоции и чувства».

Дианна с сожалением подняла брови, сделала шаг ко мне и коснулась моей ладони.