Умершее воспоминание

Я без сил опустился на стул и уставился в стену не смыслящим взглядом.

– Кендалл, она ведь и понятия не имеет, что я люблю её…

Он молча смотрел на меня и продолжал курить.

– О, моя бедная, бедная, бедная Эвелин… – проговорил я и, схватившись за голову, замычал. – О-о-о, я должен видеть её! Скажи же, скажи, где она!

Немец с важным видом стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, будто понимал, что от его ответа зависела вся моя жизнь.

– На веранде, – приглушённо ответил Кендалл. – Они с Алексой пьют чай на веранде.

– О-о-о, она узнает! – не успокаивался я. – Я больше никогда не заставлю её страдать, я скажу, скажу… Теперь она будет знать, что я люблю её!

Я даже не помнил, как ушёл из кухни. Сердце рвалось из груди, в ушах шумело, ноги не слушались и подкашивались чуть ли не на каждом шагу. Весь этот путь от кухни до веранды остался в моей памяти большим чёрным пятном. Я совершенно не помнил себя в те минуты; могу поспорить, если бы меня тогда спросили моё имя, я бы с невероятным трудом вспомнил его. А может, так и не вспомнил бы.

Алекса и Эвелин действительно пили чай. Я замер на месте как вкопанный, когда увидел их. Неужели я правда стою здесь, перед ней?..

– П-привет, Логан, – слегка удивлённо выдала жена Карлоса, но я смотрел только на Эвелин, не замечая Алексу. Она, девушка, воспламеняющая моё сердце и зажигающая во мне жизнь, тоже смотрела на меня. – Я не видела тебя целый вечер… И, кажется, я догадываюсь, чем ты занимался всё это время.

На негнущихся ногах я подошёл к столу и присел рядом с Эвелин. Вообще-то я не контролировал свои действия и чуть не сел мимо стула… Эвелин, заметив моё смятение, слабо улыбнулась.

«Ах, вот как ты? – с непонятной злостью подумал я. – Улыбаешься?» Секундный ступор вдруг прошёл, и я почувствовал, что кровь вновь начала приливать к рукам, ногам и голове, а шум в ушах понемногу улёгся.

– Неприлично надолго затянулось ваше чаепитие, – сказал я, опустив глаза и стараясь не смотреть на Эвелин. – Кажется, ваши спутники начинают скучать. У вас вовсе нет желания к ним вернуться? Нет?

– Логан, тебе лучше уйти, – вставила слово Алекса, но я сделал вид, что не услышал её реплики.

– Особенно Кендалл, – продолжал я, развязно положив ногу на ногу. – Он уже третью сигарету курит там, на кухне… Верный признак тоскливого одиночества.

Эвелин смотрела на меня с удивлением в красивых глазах. Алекса была явно недовольна тем, что я тут говорил.

– Так иди и скрась его одиночество, – снова заговорила ПенаВега.

– О, я не имел в виду себя, – со слабой улыбкой сказал я и посмотрел на Эвелин. – Ну что, дама немецкого сердца? Не совестно тебе?

– Логан, пожалуйста! – взмолилась Алекса, и я не мог не заметить, что она начала сердиться. – Хватит! Ты пьян, и твои слова не очень ласковы.

– О тебе я ещё ни слова не сказал, – холодно выговорил я, повернув голову в сторону Алексы. – Не стоит делать мне бесполезных замечаний. Лучше следи за своим мужем: сейчас он наверняка проигрывает кому-нибудь свои наручные часы.

Алекса тихо засмеялась, опустив голову. Эвелин смотрела на меня широко распахнутыми глазами; она явно была ошарашена моим поведением.

– Эвелин, не бери его слова во внимание, – сказала ПенаВега своей подруге. – Уверена, ты в первый раз видишь его таким…. Надеюсь, что и в последний. Я могу понять твоё удивление.

Иронично улыбнувшись, я медленно перевёл взгляд на Эвелин.

– Ну и что ты молчишь? – загадочным голосом задал я ей вопрос и положил свою руку на её. – Я ещё слова от тебя не услышал…

– Что ты хочешь от меня услышать? – спросила Эвелин, и звук её голоса заставил моё сердце учащённо забиться. Девушка непонятным взглядом смотрела на мою руку, так отчаянно сжимающую её ладонь.

– О, всё очень просто, Эвелин… – прошептал я, не отрывая от неё взгляда. – Я хочу услышать… Хочу услышать, что ты любишь меня.

Как-то испуганно нахмурившись, Эвелин попыталась вырвать свою руку из плена моих пальцев, но я только крепче сжал её и прижал к своей груди.

– Признай же это! – воскликнул я. – Признай! Признай, что ты любишь меня!

– Логан, перестань, – убедительным тоном произнесла Алекса и попыталась ослабить мою хватку, но я был сильнее. Эвелин смотрела прямо мне в глаза, и в её взгляде читался необъяснимый испуг. – Логан! – вновь прозвучал голос Алексы, но на сей раз я услышал его как-то отдалённо. – Хватит! Разве ты не понимаешь, что пугаешь её своим поведением?

– Ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов, – дрожащим голосом сказал я, не взирая на просьбу Алексы оставить Эвелин в покое, – но я хочу быть уверенным больше всего на свете! Чёрт возьми, Эвелин! Перестань играть со мной! Просто скажи, что любишь меня! Скажи, что любишь!

– Ладно, Логан, я серьёзно, хватит, – вновь вклинилась Алекса. – Уходи. Пожалуйста. Иначе я позову Джеймса.

Не найдя во взгляде Эвелин того, что могло бы удовлетворить мою просьбу, я устало взглянул на Алексу. Она была настроена решительно и действительно всем сердцем желала, чтобы я отстал от Эвелин, и очень хотела защитить её от меня. Что ж… Воля твоя, Алекса.

Я молча отпустил руку Эвелин; на ней после моих пальцев остались белёсые следы. Бросив на девушек взгляд, наполненный сожалением и горечью, я не спеша спустился по ступенькам веранды и, пошатываясь, направился к воротам.

Откуда же взялась моя непоколебимая уверенность в том, что она любит меня? Что именно заставило меня так думать? Стихотворения, наверное… Чёрт, как же это глупо! Я был абсолютно уверен в том, что она действительно любит меня, я лишь хотел услышать это от неё… Почему она молчала? Почему, почему нельзя было прямо сказать обо всём?

Я понял почему, когда мой разум немного остыл. Она промолчала и прямо не призналась во всём потому, что она меня не любит. Нет! Эвелин меня не любит! Эта мысль часто посещала мою голову, но я никогда не позволял себе думать, что это правда. Наверное, я старался зачем-то убедить себя, что она никогда не сумела бы полюбить меня, – так обычно поступают до беспамятства влюблённые люди: придумывают себе недостатки, изъяны, чтобы доказать непонятно кому, что таких людей, как они, любить нельзя. Эта мысль вновь появилась в моей голове, когда я слушал слова Кендалла. Я допускал мысль о том, что она не любит меня, – всего лишь мысль. Эта мысль сладко мучила меня, ныла где-то в области сердца, и я позволял себе думать об этом лишь потому, что не хотел сойти с ума от счастья. Сердце же моё, в отличие от разума, твёрдо знало, что Эвелин любит – любит горячо и отчаянно. Но после того, как она промолчала в ответ на мою просьбу, сердце предательски оттолкнуло своё твёрдое знание и сказало: «Я всегда знало, что она не любит тебя».