Умершее воспоминание

– Дианна, мне нужно торопиться, – выдал я оправдывающимся тоном и сам себе удивился: прежде я старался быть непреклонным и никогда не оправдывался перед Дианной. Что же со мной происходит теперь? – Я не могу позволить себе опоздать, Мик оторвёт мне голову.

– Спешка – это не оправдание. Сядь и нормально позавтракай, хотя бы раз.

Где-то в груди родилось раздражение из-за материнских наказаний Дианны, но я вспомнил наш ночной разговор и постарался взять себя в руки.

– Сейчас мне кусок в горло не лезет, – тихо сказал я. – Я поем на работе.

Я предпринял третью попытку пойти собираться в студию и развернулся, чтобы уйти, но Дианна снова не позволила мне этого сделать.

– Немедленно вернись, Логан, – сквозь зубы процедила моя девушка, – сядь и позавтракай. Я знаю, как ты ешь на работе.

– У меня нет времени, – стоял на своём я, – нет времени! Я не могу одновременно мыться, одеваться и есть!

– Ничего страшного, – со слабой улыбкой проговорила Дианна. – Если хочешь, я могу позвонить Мику и сказать, что ты немного задержишься.

Спорить с ней было бесполезно, это я понял ещё с самого начала, когда увидел её настойчивый взгляд. Устало вздохнув, я сдался и, вернувшись в кухню, сел за стол.

– Подожди пару минут, – сказала Дианна уже более спокойным тоном и подошла к холодильнику, – я сейчас что-нибудь приготовлю.

Я смотрел на Дианну, и ко мне приходило осознание того, насколько искренний, бескорыстный и понимающий человек находился рядом со мной. Она заботилась обо мне так, как этого никто не делал: ни друзья, ни любимые девушки. Она заботилась даже тогда, когда была сильно рассержена на меня и когда я был бесконечно виноват. Это осознание поднимало в моей душе волну стыда. Я встал, подошёл к Дианне и взял её за руки.

– Давай я сам, – предложил я, заглянув в глаза своей девушке. – Присядь.

Дианна ничего не ответила, но послушно опустилась на стул. Осматривая полки холодильника, я лихорадочно соображал, что можно приготовить на завтрак. Попутно я подбирал слова, которые в самый раз подошли бы для извинений.

В конце концов в холодильнике нашлись яйца, ветчина, овощи и творог. Я пожарил яичницу, сделал сэндвичи с ветчиной, огурцами и салатом и заварил чай. Дианна любила горячий чай с сахаром и лимоном, поэтому я ровным и дольками нарезал ещё и лимон.

– Спасибо, – тихо и без тени улыбки на лице сказала она, когда я поставил перед ней чашку с чаем.

Присев напротив, я вздохнул и внимательно взглянул на свою девушку.

– А ты сама почему ничего не ешь? – спросил я, тыкая вилкой в яичный желток.

– Ни кусочка в рот не возьму, пока не удостоверюсь, что ты нормально поел.

Хмыкнув, я посмотрел на неё и приподнял одну бровь.

– Забастовка? – поинтересовался я.

– Называй это как хочешь.

Мне по-прежнему кусок в горло не лез, но я пересилил себя и, отрезав ножом часть яичного белка, положил этот кусочек в рот. Моя собеседница сидела молча и неподвижно; она ничего не ела и не делала даже глоточка чая.

– Слушай, Дианна, я так виноват перед тобой, – заговорил я, отложив вилку в сторону и с проницательностью взглянув на свою девушку. Она подняла на меня ничего не выражающий взгляд. – Я сам понимаю, что со мной что-то происходит, но я не хочу, чтобы это сильно тебя беспокоило. Я стараюсь во всём разобраться. И разберусь. Не беспокойся, пожалуйста.

– Я уже поняла, что беспокоиться за себя для меня будет разумнее, – с язвительной желчью в интонации ответила она.

– Прости-и-и, Дианна, я вчера наговорил много неприятных вещей… Забудь их, прошу. Я беру их обратно. Прости меня.

Она ничего не отвечала и по-прежнему не притрагивалась к своему завтраку. Я хотел коснуться её руки, чтобы хоть немного разрядить напряжённую обстановку, но Дианна отдёрнула руку и спрятала её под стол.

– Нет? – удивлённо спросил я, слегка нахмурившись.

– Думаешь, я сержусь из-за твоих грубых слов? – задала она вопрос сквозь стиснутые зубы.

– Дианна…

– А то, что ты отказываешься доверять мне свои проблемы, по-твоему, меня совсем не волнует и не оскорбляет?

– В такие проблемы, которые возникли у меня сейчас, я не могу тебя посвятить, – сказал я, покачав головой.

– А Джеймса, то есть, можешь?

– Тебе следует отличать дружеские отношения от романтических. То, что я рассказываю тебе, я не рассказываю Джеймсу. И наоборот.

– А тебе следует понимать, что нет таких проблем, которыми ты не можешь со мной поделиться!

– Дианна! – в ответ повысил голос я. – Даже то, что мы с тобой вместе, не лишает меня глубоко личной жизни! Уважай мои границы и не переходи за них!

Её лицо приняло оскорблённый вид, Дианна медленно вздохнула и спросила:

– Это ты мне говоришь про уважение?

Я раздражённо замычал и, прижав пальцы к вискам, попросил:

– Пожалуйста, хватит копать эту тему. Чем глубже, тем хуже, Дианна, всё только хуже…

– Хуже только для тебя. – Она отвела взгляд в сторону и замолчала на какое-то время. – Я стараюсь думать об этом как можно меньше, но меня не перестают преследовать мысли, что мы с тобой друг от друга отдаляемся.

– Я пытаюсь удержать наши отношения на прежнем уровне. Ничего не выходит.

– Знаешь почему?

Я не хотел знать этого, поэтому промолчал в ответ.

– Потому что твои мысли забиты совсем другим, – холодно выговорила Дианна.

– Не начинай всё сначала, пожалуйста… Я уже сыт твоими догадками по горло.

– Это не мои догадки, Логан, это констатация фактов. Всё так и есть. Тебе нужен кто-то другой, не я.

– Если бы это было возможно, мы с тобой уже давно разошлись бы в разные стороны.

Дианна прищурилась, потом на её губах заиграла лёгкая улыбка, и девушка, усмехнувшись, облокотилась на спинку стула.

– Мне всё ясно, – сказала она таким обыденным тоном, будто всего этого неприятного разговора вовсе не было.

– Что тебе ясно?

– А я не могла понять, что с тобой происходит! Почему ты ходишь такой грустный, мало ешь и спишь… Как же я сразу не догадалась? Ты влюбился, Логан?

Всё внутри меня вспыхнуло, когда я услышал этот вопрос. Он совершенно выбил меня из колеи, я растерялся и не сразу нашёлся, что ответить. С одной стороны, мне не хотелось говорить Дианне правду и портить тем самым наши отношения (хотя в тот момент казалось: куда ещё хуже?), а с другой – я не мог врать. Я ещё ни разу не врал Дианне, и ничто не заставило бы меня солгать ей.