Умершее воспоминание

— Ты хочешь, чтобы я обосновал их?

Джеймс с готовностью поднял руку, но Мик встал между ловеласом и Карлосом.

— Никаких мордобоев, — прозвучал строгий голос менеджера, — и никаких делений бой-бэнда. Ссоры, драки, выяснения отношений — это никому не нужно. Особенно нам. Особенно сейчас.

— Странно слышать это от человека, который сегодня своим поведением чуть не лишил Берлин нашего концерта.

— Чёрт, да закрой свой рот! — не выдержал Шмидт. — Хватит уже, хватит, пожалуйста, строить из себя жертву!

— Если я тебя так сильно не устраиваю, — сдержанно начал я, медленно приближаясь к немцу, — то почему ты молчал все эти полгода?

— Я не молчал, Логан, я предпринимал попытки спасти тебя. Но ты упрямо лез в эту пучину по имени Чарис!

— Попытки спасти меня? То есть постоянные напоминания о содеянном и непрекращающиеся упрёки — это ты называешь спасением?

— У каждого разный взгляд на это, Логан. Я делал то, что было в моих силах, для этого, как мне казалось, и существуют друзья. А ты думал о друзьях? Ах, нет. Ты никак не мог отвлечься от мыслей об этой шлюхе, бедняжка.

Слова Кендалла вывели меня из себя, и я буквально почувствовал, как весь гнев, вся ярость, что долгое время копились в моей душе, вырвались наружу. Я с бешеной силой ударил Шмидта по лицу.

— Логан! — одновременно закричали Карлос и Мик.

— Зачем? — спросил ПенаВега, опустившись на колени рядом с упавшим на пол Кендаллом и придерживая его голову. — Он не сказал ничего плохого! Это его точка зрения!

— Его точка зрения должна доказывать его мнение, а не причинять вред близким людям.

— Ты сам много раз называл Чарис шлюхой, чем же слова Кендалла отличаются от твоих?

— Тем, что мне никогда даже в голову не приходило предавать свою любовь. А ему пришло! И прошу заметить, что даже любви там никакой не было.

Кендалл сидел на полу с разбитым носом. Он прижимал окровавленную руку к лицу и смотрел на меня, слегка прищурившись.

— Так, — с недовольным вздохом произнёс Мик, — я видел много ваших ссор, но в этой вы действительно зашли далеко. — Менеджер взял со стола тарелку, в которой до этого лежали спелые красные яблоки, и протянул пустую посуду Кендаллу. — Держи голову над тарелкой, дождись, пока остановится кровь, и ни в коем случае не запрокидывай голову назад. Сейчас я скажу Кларку, чтобы он принёс что-нибудь холодное.

Мик вышел на минуту, чтобы разыскать своего помощника, а я и Кендалл обменялись гневными взглядами.

— Я второй раз в жизни разбиваю нос, — со злостью прошептал немец, — и оба раза — по твоей вине.

— Уже второй раз, Кендалл, а ты до сих пор не научился думать, прежде чем говорить.

Вернувшись в гримёрную вместе с Кларком, в руках которого я увидел пакет со льдом, Мик окинул нас четверых отцовским взглядом. Менеджер был недоволен, но глаза его смотрели грустно и опечаленно.

— Немедленно извинитесь друг перед другом, — сказал он, сурово указав пальцем на пол, — я не знаю, кто виноват и кто это начал, но вы все наговорили друг другу много неприятных вещей. И уместнее будет, если вы извинитесь одновременно, тогда никому не придётся переступать через свою гордость. Ну, давайте вместе. На счёт три. Раз, два, три…

Но мы молчали. Мик вымученно вздохнул.

— Я устал от вас, — сказал он. — Вы просто не можете не разговаривать друг с другом, потому что у вас важный мировой тур!

— Если честно, Микки, — тихо начал Джеймс, — с тобой мы тоже не хотим разговаривать. И, кажется, извиняться нужно не одним нам.

Мик озадаченно смотрел на ловеласа. Кларк прикладывал к разбитому носу Кендалла пакет со льдом.

— Вместо того чтобы пытаться помирить нас, — продолжал Маслоу, — подумай над своим поведением. Может, это нам с парнями нужно мирить тебя и Логана, м?

Мик перевёл взгляд на меня, но я не смотрел в его сторону. В помещении была идеальная тишина, слышно лишь было, как кровь капала прямо в тарелку из носа Кендалла.

— Поедем в аэропорт, Логан, — устало бросил Джеймс, поняв, что продолжения разговора можно не ждать, и взял с дивана свой рюкзак. — Я не хочу ехать с ними в одном автомобиле. Поймаем такси.

— Поездка с вами в одном лимузине доставит нам не больше радости, — бросил нам в спину немец. — Катитесь отсюда ко всем чертям.

Когда мы ехали в такси, Джеймс сказал:

— Это действительно было чересчур. Может, они сейчас осуждают тебя, но ты не думай об этом. Я тебя поддерживаю. И поверь, на твоём месте я бы поступил точно так же.

— Спасибо, Джеймс. Поддержка — это как раз то, в чём люди нуждаются больше всего на свете.

Мы прилетели в Мадрид в семь часов вечера. За всё время полёта ни я, ни Джеймс ни слова не сказали Мику, Карлосу и Кендаллу. Нос Шмидта слегка распух от моего вчерашнего удара, и эта опухоль вовсе не выгодно смотрелась у него на лице.

— Чёртовы перелёты, — жаловался Джеймс, когда мы с ним шли в наш номер, — голова болит так, что застрелиться хочется.

— Ты сейчас ляжешь спать?

— Да, постараюсь проспать до завтрашнего утра. Ты тоже?

— Нет, не могу сейчас спать, хотя очень устал. Поеду, посмотрю город.

— Тебе нужен переводчик?

— Я кое-что знаю на испанском, так что всё нормально.

Джеймс прислонил свой чемодан к стене и принялся открывать дверь номера ключом.

— Куда именно ты поедешь? — спросил друг, зайдя в помещение и включив верхний свет.

— Пока не знаю. Думаю заглянуть в один из баров.

— Пить собрался?

После моего утвердительного ответа Маслоу с упрёком на меня уставился.

— Что? — не понял я.

— Логан, я не уверен, что алкоголь — это то, что тебе сейчас нужно.

— Не говори со мной, как с маленьким, я прекрасно осознаю, что делаю.

— Ты помнишь, как ты вёл себя вчера? И это ты был абсолютно трезвый!

— Да я всё прекрасно помню! — повысил голос я. — Просто мне действительно нужно немного расслабиться. Будь спокоен, Джеймс, я не собираюсь ни с кем разговаривать. Я только немного выпью и сразу же вернусь в отель.

Маслоу расстелил свою постель.