Умница для авантюриста

Орландо выдохнул, успокаиваясь. Гесс разжал пальцы.

— Он чуть не поглотил тебя, — у Орландо брови изломаны, как от великой муки. Я поднялась, машинально отряхивая платье. Я жалела, что меня прервали. Не сердилась, но чувствовала раздражение. Мне даже не хотелось слушать их объяснения — тянуло назад, к искалеченному механическому чудовищу. Но мужчины притормозили меня с двух сторон.

— Ну что ещё? — проворчала я, чувствуя себя сварливой бабкой.

— Выслушай, пожалуйста, — это Орландо пытается заглянуть в глаза. И я смирилась. Вдохнула, выдохнула, смежила ресницы, тряхнула головой. Решительно освободилась от мужских рук, что держали меня, и обернулась, чтобы посмотреть на них — растрёпанных и встревоженных.

— Я слушаю.

— Ты чуть не прошла сквозь стену, — ерошит Орландо тёмные кудри.

— Может, это и к лучшему? — сжала я упрямо губы. — Попала бы внутрь, нашла бы дорогие сердцу твоего отца вещи — и всё закончилось бы.

— Да, всё так, — Орландо кивнул, соглашаясь, но понятно было, что это на самом деле не всё. — Только выйти оттуда бы не смогла. Были и до тебя люди, которых впустил в себя Фолионто. Думаю, их останки мы найдём, если сможем его открыть. Вход в замок может быть разным. А выход — только один, — он кивнул на блестящую металлическую дверь. — Поэтому её безуспешно пытаются открыть. Именно для этого — уж не знаю из каких соображений — отправил тебя сюда мой отец. Сложно объяснить. Иногда он делает странные вещи. Нелогичные, а порой даже глупые. Однако, почему-то очень часто разит прямо в цель. Интуиция, предвидение — он никогда не говорит об этом.

Я потёрла ладонями горящие щёки, пытаясь разложить по полочкам то, о чём только что поведал Орландо.

— Тогда мы откроем её, — не знаю, откуда взялась решительность, но я не хотела сомневаться. Гесс молчал. Лишь хмурая складка залегла между его бровей. Он так и стоял — напряжённый, неподвижный, как изваяние. Руки сжаты в кулаки, губы — в тонкую линию. Я старательно пыталась не смотреть в его мрачные глаза.

Вскоре подтянулись наши сопровождающие и Герда. Стало шумно, но я не обращала ни на кого внимания — мерила шагами пространство, рассматривала замок со всех сторон. Думала, прикидывала — полностью погрузилась в себя. Мужчины следовали за мной тенью, но я больше и не пыталась приблизиться слишком близко к стенам Фолионто. Он снова молчал. Затаился, как усталый дряхлый зверь, перед которым поставили много еды. У него не было сил есть. А может, ему не нравилось то, что подсовывали прямо под морду.

— Орландо, — взмолилась я некоторое время спустя, — можно ли отправить всю эту ораву отсюда подальше? От них нет толку. Да и поселиться здесь негде, насколько я вижу.

— Поселиться есть где, — повёл он плечом, — но ты права: часть людей могут отправиться в селение. Носить горячую еду. Выполнять поручения. Пригнать лошадей и повозки, в конце концов.

— Я категорически против, — вмешался хмурый Джако. Он тоже следовал за нами попятам и не отходил от Орландо ни на шаг. Хозяин и телохранитель скрестили взгляды, как шпаги. А затем затрещали на цилийском так яростно, что могли бы деревья ломать своими темпераментами.

— У меня от них болит голова, — пожаловалась я Гессу. Я устала, хотелось есть и пить. И смутно понимала: чтобы подумать, нужна тишина.

— Напекло! — заявила Герда, вынырнувшая из-за угла. — Надо бы отдохнуть, переодеться. Пообедать не мешало бы, — повысила она голос и выразительно посмотрела в сторону, где Орландо ругался с Джако.

Орландо, прервав спор на полуслове и властно махнув рукой, шагнул к нам.

— Пойдёмте! — скомандовал решительно, и мы поплелись за ним вслед.

Хорошенькие, похожие на игрушечные домики, скрытые небольшим холмом, находились неподалёку от замка.

— Отец одержим мыслью завоевать Фолионто больше года. Эти домики построены для тех, кто пытался открыть дверь. Скоро из поселения прибудет еда, подвезут наши вещи, а пока всем нам не мешает отдохнуть. Миссис Фредкин права: здесь очень жаркое солнце. С непривычки можно и солнечный удар заработать.

Я остановилась как вкопанная, а затем — откуда только и силы взялись — развернулась и припустила назад. Взбежала на холм и внимательно посмотрела на замок. Рядом со мной стоял Гесс. Дышал ровно в отличие от меня и молчал. Почти всё это время молчал. Резкие складки залегли на щеках. Выглядел устало, словно пылью его припорошили.

— Всё хорошо, — успокаивающе сжал мою ладонь, отвечая на невысказанную тревогу. — Просто не думай обо мне. Я буду думать за нас двоих и следить, чтобы с тобой ничего не случилось.

— Рени! — Орландо тоже выглядел не лучшим образом. А ещё ему приходилось отбиваться от Джако. На его месте я бы смирилась и не обращала внимания — пусть следует тенью. В конце концов, это его работа. А Орландо кто-то пытается убить. Но богоподобный херувим, слегка растерявший блеск своих крыльев, почему-то думал по-другому.

Я дождалась, когда они добежали до нас, и задала самый важный для меня вопрос:

— А теперь скажи, Орландо, а каким образом все эти люди до нас пытались открыть дверь?

Какие всё же у него красивые ресницы! С загнутыми кончиками, густые. И хлопает он ими так очаровательно… Мне показалось или Гесс рычит?.. Подавила невольный смешок. Нужно научиться думать правильно, чтобы не злить его зря.

— Дверь Фолионто — сложный механизм. Разные мастера пытались. Всякими способами. Безуспешно, — Орландо не понимает, зачем я спрашиваю. — Ты же видела: это единственное место, где всё сияет чистотой, смазкой — каждая петля, каждый бугорок, деталь, замочная скважина. Самое смешное — ключ есть. И всё никак.

Я улыбнулась так широко, что могла посоперничать сиянием с солнцем.

— Вот и замечательно! — столько оптимизма и душевного подъёма я давно не ощущала. — Потому что, кажется, я знаю, как открыть эту неприступную дверь!

Глава 32. Гениальная догадка

Гесс

Древний уродец ломал меня. Тянул за собой, издевался, разве что не хохотал. Смешно говорить так о замке, выстроенном когда-то руками людей, но по-другому о нём думать не получалось. Моей энергии хватало с трудом, чтобы держаться. Я боялся неожиданно сменить ипостась: слишком мощный источник магии находился рядом, а я ослаб.

Не разговаривал, не вступал в дискуссии и следил за Рени, чтобы никуда не влезла ненароком. Я думал, умру, когда понял, что она может исчезнуть. Смерть для того, кто ни жив и ни мёртв — понятие абстрактное. Но именно в тот момент, когда замок готов был сожрать Рени, вдруг понял, что легче не существовать, чем остаться без неё — девушки, которая способна заменить мир.

— Кажется, я знаю, как открыть эту неприступную дверь! — она сияла, и я задохнулся от её света. И стало всё неважно. И притяжение Фолионто ослабло, словно Рени взяла огромные ножницы и перерезала пуповину — решительно, не колеблясь, как это умела делать только она.

— Мне нужны бумага и карандаши, а ещё моя сумка с инструментами, — перечисляла Рени, пока мы спускались к домикам. — Мои вещи — обязательно.

— Хорошая еда и постельное бельё, — деловито вмешивалась в разговор неугомонная Герда, — и, надеюсь, весь наш багаж в том числе.

Орландо стойко выносил её напор и сверлящий взгляд. Противостоять стихии не стоит, особенно, когда она сильнее тебя. Кажется, доновский сын тоже это понял. Он ещё пытался расспросить Рени о догадке, но она наотрез отказалась делиться мыслями.