Умница для авантюриста

Я помню, как трепетно он обращался с Битом. Помню, как вытащил меня из быстрых вод Мельты. Как дважды спасал от смерти Орландо. И сейчас он хочет сказать, что перегрызёт мне горло? Пусть пугает этим кого-то другого.

Я встала и сняла шаль. Повесила её аккуратно на спинку стула. Отвернулась, чтобы он не видел. Но Гесс всё же следил за мной.

— Что ты делаешь? — спросил он не выдержав. Я повернулась, стягивая платье с плеч. Увидела его взгляд, прикованный к моей груди. Я думала, сердце прорвётся наружу и прыгнет до самого потолка — я ничего не слышала, кроме его оглушающего стука.

— Раздеваюсь, — собственный голос показался мне чересчур спокойным. Я себя так не чувствовала, но останавливаться не собиралась.

Он молчал. Следил лишь за каждым моим жестом. У него нет сил отказаться. И он не сможет отказаться. Именно на это я и рассчитывала.

— Остановись, Рени. Пожалуйста, — всё же удалось ему выдавить из себя. Поиграть в благородство.

— Нет, — не знаю, откуда во мне столько смелости. И тогда он оказался рядом. Не поднялся и не встал с кровати. Миг — и вот он почти касается меня. Нависает грозой, что так и не прорвалась ещё сквозь вязкую духоту. Опасный. Натянутый до предела. Я вижу, как напряжены его мускулы. Я вижу, как заострились скулы. Но в глазах плещется нежность. Я выскользнула из платья, оставшись только в тонкой сорочке.

Гесс приподнял пальцами мой подбородок. Взгляды наши встретились. Его — тяжёлый и пристальный, полуприкрытый ресницами. Мой — дерзкий и отчаянный.

— Ты понимаешь, что это значит, Рени?

Я вспыхнула жарко — от макушки до пят. Горячая волна промчалась по телу ураганом, но я не дрогнула, не отстранилась.

— Да, — голос осёкся, засипел. — Может, ты перестанешь наконец спрашивать? Я итак потратила смелость, отпущенную мне на несколько лет вперёд.

И тогда его руки оплели меня так крепко, что трудно стало дышать. Он целовал меня долго-долго, пока не закружилась голова. Тягуче медленно, пока внутри не растеклось волнами томление. Я подставила шею, и он рассмеялся тихо, прокладывая цепочку поцелуев.

— Так и знал, что тебя не испугать.

— Ты никогда не сделал бы этого, — погладила его по жёстким густым волосам. — Слишком много на себя наговариваешь.

А потом он коснулся моей груди — и стало не до разговоров.

Ни один мужчина не касался меня так откровенно. Я не знала, что так бывает. Что можно умирать от одних прикосновений — плавиться, терять дыхание и разум. Не помню, как мы очутились на кровати — полностью обнажённые. Теперь не только Гесс был горячим. Я пылала, разве что не светилась во тьме.

Наверное, я должна была стыдиться. Прятаться. Конфузиться. Но ничего этого не было. Я жила и пела под его пальцами. Я трогала своего мужчину и упивалась наслаждением. Это было красиво. Томительно до невозможной остроты, когда кажется, тронь — и взорвёшься, рассыплешься, превратишься в радужную пыль.

В последний момент Гесс остановился. Навис надо мной.

— Посмотри на меня, Рени.

И я смотрела. Смотрела в его глаза и чувствовала, как океанами собираются слёзы. Не хотела моргать, чтобы он не подумал, что я жалею или оплакиваю своё целомудрие. Я так далеко была от этих мыслей! Это от нежности к нему. От невыносимо щемящего чувства в груди, что всходило, подобно солнцу — большому, горячему, вечному.

— Ты моя. Навеки. Навсегда, — он произнёс это как клятву, как обет. Как слово чести, от которого не отказываются. А затем мы стали единым целым.

Это было подобно вспышке. Боль мешалась со сладостью. И не хотелось, чтобы он останавливался. Я выгнулась ему навстречу, принимая до конца. Оплела его ногами, чтобы покрепче приковать к себе.

«Ты мой» — кричало сердце и рвалось к нему.

«Ты мой» — шептала душа и прятала неведомые ранее чувства.

«Ты мой» — говорило тело на своём собственном языке, отдаваясь щедро и без остатка, чтобы больше никогда не стать прежним. Кое-что потеряв, обрести. И я радовалась этому взаимообмену, потому что хотела только одного: быть рядом со своим мужчиной. С невыносимо опасным типом. С хищником. Зверем. Который умел любить и щедро отдавать себя, несмотря на угрожающий вид и свирепый взгляд.

Он двигался во мне, высекая искры. Он будил во мне дрожь прикосновениями. Он дарил неведомые острова и незнакомое небо, но мне нравился тот мир, в который мы попали вместе. С ним мне ничего не страшно. С ним я взберусь на любую вершину. Прыгну головой вниз, прокачусь на гребне самой высокой волны.

Я не знаю, что это было. В какой-то миг боль ушла, а чувств стало невыносимо много. Я вскрикнула, подчиняясь новому солнцу. Тело выгнулось дугой — ему навстречу, чтобы отхлынуть, принять дрожь, взорваться от невыносимой всепоглощающей сладости.

— Никому тебя не отдам, — прошептала я ему прямо в ухо, когда немного пришла в себя. Гесс только выдохнул и прижал меня так крепко, что заболели рёбра. Но мне было всё равно. Пусть. Это был ответ. И я его услышала.

Глава 29. На пути к берегам острова Фрей

Гесс

Она ушла рано утром, когда рассвет только-только прорвался сквозь тучи. Гроза таки отшумела — быстрая, но жестокая. В свете молний я рассказал Рени, кто я и откуда, как попал на Иброн.

— Ты собираешься вернуться назад? — она морщила лоб, словно решала непосильную задачу.

— Если получится, — не стал до конца озвучивать свои планы. — Никто не знает, где находится портал для перехода из мира в мир.

— Зеосс, — пробовала она новое слово на вкус и жмурилась, как довольная кошка, а затем смотрела огорчённо, закусывая губу: — Я не могу представить ничего магического. Ну, разве что Джако со стеклянными глазами. Это ведь чудеса, да?

Я тихо смеялся и прижимал её к себе. Дышал ею и не мог надышаться. А потом она ушла. А я делал вид, что сплю. Не знаю, что у кровочмаков по-настоящему мертво, потому что в груди болело и горело так, словно я огня глотнул.

Рени ушла и унесла с собою часть меня. Потому что без неё я теперь не существовал. Я так и не смог сказать ей главное. Не знаю, имел ли право. Эгоистично привязывать её к себе. Хватит и того, что один из нас точно знал, что случилось сегодняшней ночью.

Часа через два, церемонно постучавшись, в дверях нарисовался хмурый Джако. Он смотрел на меня исподлобья, играл желваками. Я не жалел, что обошёлся с ним жестоко. Охранник отлично выспался и почти ничего не помнил. Возможно, это не давало ему покоя, но успокаивать его я не собирался. Так будет с каждым, кто встанет у меня на пути и попытается следить или манипулировать. Игры закончились. Осталась лишь суровая реальность.

— Дон Орландо вернулся. Завтракаем в большой зале и отправляемся в путь, — заявил Джако не поздоровавшись. К счастью, я не нуждался ни в его вежливости, ни лояльности. Он меня боялся. Суеверным неконтролируемым страхом, вдолбленным в голову ещё в детстве. Интересно, какие байки рассказывают на Цилии о бессмертных и откуда вообще растут ноги этих жутких историй? Что они страшные, я не сомневался.

Хм. Дон Орландо. Почётный подобострастный титул рассмешил меня больше, чем вся ситуация в целом. Что-то не припомню, чтобы до Цилии красавчика называли с этой высокомерной приставкой «дон». Видимо, родовой воздух сильно приподнял молодого отпрыска в статусе. А всего-то ночь отсутствовал.