Умница

– Эй, дева, да ты никак запала на него?

Начальница расхохоталась. Ариадна Петровна редко смеялась, но когда это случалось, она сотрясалась всем своим необъятным телом и ухала, как филин.

– Ариадна Петровна, да я никогда… – пробормотала Нина.

– Валяй, валяй, будешь сто первой! – приговаривала начальница сквозь смех, не обращая внимание на Нинин лепет.

Наконец, насмеявшись вволю, Ариадна Петровна сказала:

– Ладно, расслабься. Это твое личное, мне-то что. Хочешь по нему сохнуть – сохни. По делу еще есть что-нибудь?

К своей третьей заготовке Нина не относилась серьезно – сама осознавала, что это было слишком смело и, скорее всего, нереалистично. Она даже не собиралась говорить об этом – ни Самсонову, ни безжалостной Ариадне Петровне, – но теперь получалось, что ей нечего было больше предъявить. Кроме того, она была рада сменить тему, так что с готовностью пустилась в объяснения.

Речь шла о финансировании проекта. Источники финансирования были самым большим секретом всех участников конкурса. Каждый хотел сказать о них как можно меньше и как можно позднее. От Нины большая часть информации на эту тему скрывалась, но из недомолвок Павла Михайловича она поняла, что правильное решение вопросов финансирования могло стать решающим фактором, отделяющим успех от провала. Нет, поправляла она себя, нужно не просто правильное, обоснованное решение – ведь специалисты, способные на такое, есть у любого банка-участника. Требуется что-то смелое, небывалое – каким был и сам проект.

В условиях недостатка информации Нина позволяла себе фантазировать и однажды, размышляя об этом перед сном, натолкнулась на идею. Идея была в самом деле фантастическая и поначалу Нина даже не хотела тратить время на ее проработку.

Речь шла о масштабной многоступенчатой финансовой операции, в которой, помимо «Градбанка», должен был участвовать крупнейший государственный банк, который, как было известно, готовил размещение своих акций на лондонской бирже. Кроме того, имелось в виду задействовать огромный пакет государственных облигаций, который, при некоторых условиях, мог достаться «Градбанку», сделав его кредитором правительства, с соответствующими юридическими и финансовыми последствиями. В этом плане было множество деталей, касающихся сроков, условий, ставок и прочего, но по существу, как со смехом и некоторым ужасом осознала Нина, это было повторением той схемы, в которую ее когда-то посвятил покойный Игнатий Савельевич, – только масштабы были неизмеримо больше.

Ариадна Петровна принялась читать.

Нина ожидала, что умная женщина тут же отмахнется от идеи и поднимет Нину на смех, но минута проходила за минутой, а Ариадна Петровна продолжала двигать мышью и скользить глазами по страницам, останавливаясь на расчетах.

– У тебя кофе есть? – вдруг спросила она, не отрываясь от монитора, когда прошло минут двадцать. – Ах да, у тебя растворимый. Говорю тебе, растворимый – это не кофе…

Дочитав до конца, она достала калькулятор, стала перепроверять какие-то цифры. Потом вошла в какие-то не известные Нине базы данных, что-то там долго искала, а найдя, хмыкнула.

Наконец Ариадна Петровна отстранилась от монитора. Некоторое время она молча смотрела в пустоту, потом сказала:

– А знаешь, это может получиться. Авантюра, конечно, но чем черт не шутит.

Она посмотрела на Нину по-новому.

– А ты молодец, Шувалова. Нет, серьезно, молодец.

Нина знала, как дорого стоит похвала ее начальницы, и опять зарделась – на этот раз от удовольствия.

– Только тут нужно кое-что поправить, – сказала Ариадна Петровна.

Она указала Нине на несколько пунктов в плане, которые нужно было уточнить или иначе сформулировать.

– Доложи об этом шефу сегодня же, не тяни, – сказала Ариадна Петровна, поднимаясь.

– Я скажу, что вы мне помогли, – поспешила заверить Нина.

– Еще чего! Не вздумай! Твоя идея, тебе и отдуваться.

Нина не поняла, было ли это сказано шутя или всерьез.

Уже открыв было дверь, начальница обернулась:

– Когда все это закончится, я хочу тебя своим заместителем сделать. Пойдешь?

– Пойду, – не раздумывая ответила Нина.

– Ну, и договорились. Только ты уцелей тут сначала.

– Ч-что вы имеете в виду?

– Ничего. Ладно, пойду, а то я тут заболталась… Да, и кофеварку заведи!

Ариадна Петровна ушла, оставив Нину обдумывать сказанное. Подумать было над чем.

Глава 3

Помимо Самсонова, Нина на двенадцатом этаже общалась только с Кларой Федоровной. Это была женщина лет сорока, приятной внешности, всегда очень тщательно и строго одетая. Поначалу она с Ниной держалась официально, хотя и любезно, с готовностью помогая во всем, что относилось к ее сфере. А сфера ее была очень обширна и важна – кроме обязанностей секретарши генерального директора она выполняла работу референта, отвечая за учет важнейших документов «Градбанка».

Перелом в отношениях Нины и Клары Федоровны наступил, когда секретарша однажды подсела к Нине в буфете. На директорском этаже был свой буфет, в котором обедало руководство. Когда Нине предложили ходить туда, она отказалась было, предпочитая общую столовую на третьем этаже. Однако Синицын настоял: «Извините, Нина Евгеньевна, в этом вопросе вы не вольны. Соображения безопасности, так сказать».

Вынужденная пользоваться директорским буфетом, Нина старалась прийти к закрытию, когда все начальство, отобедав, расходилось, и буфет пустел. Однажды, когда она, сидя там одна, приступила к грибному жюльену (кормили в буфете превосходно и за символические деньги), вдруг вбежала Клара Федоровна.

– Ой, еще открыто? Ну слава богу, а то с этим авралом голодной останешься.

В последнее время аврал в «Градбанке» был каждый день.

Набрав свой поднос, Клара Федоровна, направилась к столику Нины.

– Вы позволите, Нина?

Нине показалось, что секретарша не очень рада перспективе застолья с ней, но в пустом буфете выбора у той не было – сесть за другой столик было бы невежливо, а Клара Федоровна явно старалась быть вежливой с девушкой-аналитиком, которую так отмечал директор.

Поначалу их беседа сводилась к замечаниям о погоде, потом, слово за слово, Клара Федоровна разговорилась. Было видно, что ей давно уже было не с кем поболтать по-женски и, найдя в Нине внимательную слушательницу, она оттаяла.

С тех пор секретарша всякий раз сама приходила перед закрытием буфета, не скрывая своего желания посудачить с Ниной. Теперь уже Клару Федоровну было не остановить, она болтала обо всем подряд – излагала историю своей жизни, давала характеристики руководству «Градбанка», пересказывала местные сплетни. Нина не любила сплетен и на предыдущих местах работы редко участвовала в любимом занятии служащих – перемывании костей начальству, – но болтовню Клары Федоровны не пресекала. В оправдание она убеждала себя, что идет на это ради дела – что невзначай может услышать что-нибудь полезное для своей работы, – но в душе сознавала, что это лукавство: на самом деле ей просто хотелось узнать как можно больше о том окружении, в котором жил и работал ее любимый. Об окружении – и о нем самом.

Клара Федоровна была родом из Алушты.

– Знаете, Нина, такой городок у моря? Пять месяцев там сезон – все забито отдыхающими, по вечерам гремит музыка в ресторанах и на танцплощадках. Курортные романы, все такое… Местное население занято в обслуживании и торгует фруктами. Но остальные семь месяцев – ничего, никакой жизни, безработица и скука.

Юная Клара после школы устроилась машинисткой в исполкоме. Получала гроши, но все-таки это была постоянная работа.

– Но еще я пела, – с улыбкой сказала Клара Федоровна. – У нас был самодеятельный коллектив, мы выступали по домам отдыха, нас хорошо принимали.