Умножители времени

рассматривает их как единичных, изолированных алхимиков и философов и не

приемлет в этих вопросах объединений, тем более с политическими целями.

Ньютону понравились тогда слова Брюса: "Свой Дар каждый мистик должен

взращивать сам, долгими годами, упорным трудом, в тихом уединении,

вслушиваясь в себя и вглядываясь в Природу". Сказал, помнится, тогда Исаак:

"Вы, уважаемый Яков, правы. И должен заметить вам по сему поводу, что,

несмотря на то, что твой царь Пётр - великий государь, он не годится по

причине своей горячности в эзотерики, и посвящать его в наши разговоры с

тобой не следует".

Яков Вилимович сел на высокий табурет возле стола, отложил трубку,

подвинул к себе кальян, подаренный ему одним персидским купцом. Растворы

он опять же готовил сам, по своему рецепту. Любимые были названы им

"Всевидящее око", "Сон Агриппы" и "Грезы звездочета". Он давно поменял

для себя время суток, и скоро он отправится поспать. Заправил кальян

"Грезами", затянулся несколько раз и принялся рассматривать свой стол. Это

рассеянное рассматривание тоже стало традицией последнего времени.

Мозаичное покрытие из чёрной и белой плитки должно было символизировать

свет и тьму. Были в мозаике и череп с двумя костями, и циркуль, и кирочка, и

угольник. Были и другие символы Мастера. Но главное - форма стола:

неправильный шестиугольник, напоминающий форму гроба. Множество

пузатых бутылей темного стекла, колбы, пробирки. Некоторые сосуды

соединены трубками. Ступы и пестики, ушаты и кадки, перегонный куб.

Вытяжное устройство над столом и светильник затянуты паутиной. Всюду

пыль.

"Нужно прибраться", - вымолвил граф. Он уже более месяца не ставил

опыты. Протирая шерстяной тряпицей, он неспешно убрал в шкафы песочные

28

часы, чернильный прибор, тетрадь и всю посуду. Бережно повесил на крючок

кожаный фартук, судя по пятнам "видавший виды". Снова сел на высокий стул

и затянулся несколько раз. Кальян со стола он убирать не стал. "Грезы"

немного подняли настроение. Эх, как весело в этих колбах и колбочках кипели

и булькали разноцветные жидкости, как кипели и булькали его надежды.

Надежды жить лет триста и вернуть ушедших любимых...

Как забавно было наблюдать украдкой во время опытов за любопытными

крестьянскими детьми, порой взбиравшихся на ближайшие к дому деревья и

пытающиеся хоть краешком глаза увидеть, какое сейчас зелье готовит барин,

колдун Брюс. Вряд ли что-то можно было рассмотреть, но рассказы детишек

были впечатляющими. Молодцы! Выдумка и фантазия похвальны. Но когда

порой по ночам начинали сыпаться искры, все грохотало и из окон лаборатории

вылетали стекла, простые люди убеждали себя: не фантазии детские это, а

барин впрямь связан с Диаволом.

Да-а-а... Не горит теперь всю ночь напролет свет в кабинете на втором

этаже. Нет там более богатейшей библиотеки редчайших книг. Всю жизнь

собирал. По всему свету. Нет и астрономических приборов в его обсерватории

на крыше. Прочих хитроумных приборов по механике и оптике тоже уже нет.

Он закончил исследования... В этой жизни, в этой части её.

"На многих подводах библиотека должна была быть вывезена в Москву.

И ездил я часто в Москву из Глинок, подбирая якобы дом для жительства. Мол,

хочется снова жить в Москве, завести учеников, работать в Сухаревой башне.

Школы там новые открыть. Навроде Кембриджа. И библиотеку направляю для

этих целей. Усадьбу в Глинках оставляю племяннику Александру, сыну брата

Романа. Но он и ещё верный друг, Василий Никитин Татищев, должны помочь

в обустройстве Академий и в Москве, и в Петербурге. Три месяца назад

Александр действительно вывез библиотеку. Всю, с самыми редкими книгами

по оккультизму, астрологии, древней медицине, описания трав, руд и

минералов. Но не вся библиотека добралась до места!". Пропали записки Брюса

29

и те самые главные книги. "А племяннику нужно было тотчас же уехать за

границу, в Шотландию. Нужно повидать родину предков".

Яков возмущался и негодовал! Конечно, притворно. Это ведь он сам

придумал планы вывоза, и пути, и пункты доставки книг и приборов.

Коварный, многоходовой план! А приборы тоже на нескольких подводах он

отправил якобы в Петербург. Уж коль скоро там Пётр и Екатерина затеяли

Академию ("потешную", впрочем, на взгляд Якова Вилимовича), пусть примут

мои подарки. Этим вояжём руководил Татищев. Тот все организовал, а потом,

раз он был первым помощником Якова по горнорудным делам, неотложно

отправился на Урал. И опять два ящика пропали! Пропал даже специальный

курьер, их сопровождающий. Граф топал ногами и кричал: "Нет в России

порядка после Петра Великого! Десяти верст нельзя проехать, чтобы что-

нибудь не украли!". Сам-то знал, куда тайком эти ящички отправились. В

обоих случаях были организованы ложные следы, мастерски, по-брюсовски. А

книги, записки пусть пока хранятся в тайниках, о которых знают только

Александр и Василий. Верные люди. Им сказал ещё: "Пусть полежат до той

поры, пока сама Судьба и мои царицы не потребуют явить всё миру". Добавил

ещё грустно после паузы: "Если сами явятся". Даже близкие не всегда

понимали странности и загадки Брюса.

– - 4 --

Граф вышел из лаборатории, но не пошел по обыкновению в спальню. Он

направился в подземелье. Надо успеть навести порядок, там, куда слугу Никиту

он не часто пускал. И попрощаться со всеми надо. Времени-то в обрез.

Спустился на два пролета лестницы вниз, прошел десяток метров, ещё

спустился, повернул, ещё прошел пятьдесят метров, повернул, прошел, снова