Умножители времени
Шрифт:
поднялся на несколько ступеней. Случайному наблюдателю, даже шедшему
следом за ним, невозможно было отследить те прикосновения к стенам, в
30
результате которых начинали двигаться потайные рычаги, двигаться каменные
и металлические плиты-запоры. Вот она, заветная дверь!
"Хм, - подумал граф, - говорили, что Демидов у себя в Невьянске
построил замок. Башню... С подземельями... А что? Хитер, очень хитер этот
русский мужик. Да и тайны гор Уральских ведает, с колдуньей тамошней
знается.
российской сколько!
Вот Василий сказывал про сию башню: террасами уходит кверху, на
европейский манер". Яков вспомнил, как защитил однажды Татищева от
клеветы "Демидыча", как называл заводчика Петр. И перед Меншиковым, и
перед Петром защитил..." А напугался "Демидыч" как! Пусть неповадно
будет: грешишь сам, так честных людей не марай. Ещё Василий сказывал про
сию башню, что наклонная она чуток. Но часы на башне идут исправно, и
флюгер верно работает. Что-то есть под башенкой-то, есть! Руда тяжелая какая,
металл магнитный, ртуть?"
Яков Вилимович застегнул фуфайку, потуже перевязал халат. Сыро в
подвале. А у него подагра... "И император Петр ею страдал, и Македонский.
Хм, говорят, что подагра, как и эпилепсия - болезнь титанов".
Дверь. Он сделал её сам по ньютоновым чертежам. Верней, по рисункам
старых мистиков, что показал Исаак. Называлась она у них "Воскресение". А
ему и нужно воскрешение за этой дверью! Снова изображения черепа, двух
костей, циркуля, угольника... Надпись "IEHOVA". Дверь в форме
равнобедренной трапеции с секретцем знатным. Изготовлена их меди, серебра
и разнообразных минералов в инкрустациях.
Яков вошел, достал из кармана халата ключ, открыл шкаф. Шкаф тоже
особенный. На двери герб философского камня: лев, волк и дракон,
пытающийся проглотить свой собственный хвост. Граф аккуратно достал
волшебные коробочки, склянки, бутылки, обтёр с них пыль и направился
обратно в лабораторию. "Хранилище мое, жди меня!" Генерал пошел наверх,
31
руки и колени предательски дрожали. Бережней, не спеша, шаг за шагом...
"Что за ноги там, в окне? Кольнуло в сердце. О, Боже! Да это Франц, садовник!
Нервы никуда... а Дело нужно будет сделать спокойно. Воскрешение - дело не
суетное".
Восемь утра. Солнце встало, утро теплое, доброе. Граф вышел во двор,
снял теплый халат, сел в кресло на небольшой террасе. Франц уже направился к
озеру, вокруг которого густо рос папоротник. Брюс специально пять лет назад
отвел возле озера мелководную заводь, насадил папоротник. Тот впоследствии
густо разросся вокруг всего озера, чему Яков Вилимович был рад. С листьев
папоротника в апреле-мае Агриппа и многие другие алхимики рекомендовали
собирать росу - важнейший элемент в Великом Делании. И Священное писание
сказует: "Да благословит Господь
землю его вожделенными дарами неба,росою...". И на картинах средневековых алхимиков буквально изображена
процедура сбора росы в чаши. Яков вспомнил цитату из одной старинной
книги: "Наша роса, наша материя - это небесное, семенное, чистое, волнующее,
девственное, космическое". Сначала он собирал росу сам, а теперь Франц
утром собирает множество склянок с жидкостью, сливает, а под вечер
расставляет их обратно.
– Франц!
– окликнул садовника Брюс, - Собирать росу для меня больше
не нужно.
Он встал из кресла и пошел вдоль главной аллеи. Теперь он размышлял о
Елизавете Петровне, дочери Петра Первый. Он полагал заранее ещё при
восшествии на престол Екатерины, что начинания Петра Алексеевича
Державнейшего пойдут прахом. Екатерина и опиралась-то на старую
петровскую гвардию: А.Д. Меншиков, П.А. Толстой, П.И. Ягужинский и
Феофан Прокопович. Но что она ведала? Предавалась празднествам слишком, а
Алексашка с Петром Вторым, совсем юнцом, заигрывать стал, дочь свою
Марию "подкладывать". По этой же дорожке прошёл князь А.Г. Долгоруков со
своей Катенькой. Ну и докатились. Сначала Меншикова с семьей в Сибирь,
32
потом и других, всю компанию интриганов. Ладно хоть за Глинки, которые
купил у Долгорукова сразу деньги сполна отдал. Не хотелось бы умирать
должником. Но и дождаться воцарения своей любимицы, умницы и красавицы
Елизаветы, не судьба, видать. Что ж, во всяком случае, он-то, Яков Вилимович,
вовремя подал в отставку. Не хотел участвовать в политической игре. Да и
возраст не тот, силы не те, а, главное, хозяева России не те. Вот наградила
Екатерина "фельдмаршалом" и... забыла. И все забыли. И Слава Богу!
Можно ли считать позицию этакую отступничеством? Вряд ли. Да,
человек он мягкого, вернее, спокойного нрава. Ни честолюбием излишним, ни
завистью, ни жадностью не обременен. Кроме того, он - лютеранин, на рожон,
как русские, лезть не любил! А убеждения свои отстаивал бесстрашно. И
воевал геройски. Главное - не воровал! Алексашка Меншиков недолюбливал.
Взаимно. Он, светлейший, хоть и дразнился, показывая длинный нос Якова
Вилимовича, побаивался: вдруг порчу какую наведёт.
Чинами и званиями батюшкой-самодержцем Петром Брюс обижен не
был. После Полтавы орден Андрея Первозванного был пожалован. Большая
честь! Главный Орден России, и он, шотландец Брюс, награду сию один из
первых получил. После Северной войны был титулован в графское
достоинство. Хотел ему император даже чин тайного советника дать, но Яков
кое-как вежливо отказался. Не любил он совещания-заседания, подписи под
"политесными" бумагами ставить. И так ведь сенатором прослужил, да и