Умножители времени

– Но...

– Без "но", - на лице Консультанта появилась обаятельно-людоедская

улыбочка, - Как сказал Ежи Лец: "Вечная загадка не та, у которой вообще нет

разгадки, а та, у которой разгадка всякий день новая".

Он дал ещё несколько инструкций Всеволожскому. Они ещё посидели

молча, потягивая виски и покуривая, молча пожали друг другу руки и молча,

поглядев друг другу в глаза, расстались.

Когда Глеб Сергеевич вышел на улицу, небо было затянуто тучами. Вот-

вот пойдёт дождь. Но одно пятно, напоминавшее по форме сову, было

розоватое, и пока Глеб шел к машине, оно менялось по форме и цвету: вот уже

лиловое, а вот фиолетовое. Садясь в машину, он ещё раз поднял голову: среди

серого неба было чёрное пятно в форме ворона с раскрытым клювом. Глеб

22

вспомнил знаменитое стихотворение Э. По, где ворон кричал: "Никогда!". Он

включил радио. Антонов пел: "Мечты сбываются...". Теория игр.

– - 3 --

В старом стеганом халате, под которым на голое тело надета фуфайка из

собачьей шерсти, ещё и подпоясанная на пояснице толстым платом, в валенках-

катанках, подшитых толстой кожей, за полночь семнадцатого апреля одна

тысяча тридцать пятого года в обширный полуподвал своего дома, где

находилась химическая лаборатория, вошёл генерал-фельдмаршал, ученый и

колдун, бывший сенатор и чернокнижник, граф Яков Вилимович Брюс.

Подагра невыносимо мучила, не было сустава в организме этого

человека, который бы не возопил о боли. "Нарушен, совершенно нарушен у

меня обмен веществ... и сосуды... Да, укатали Сивку-бурку крутые горки", -

подумал граф в сотый раз, тяжело опустившись в кресло и положив палку-

трость к себе на колени. Прикреплённый к палке шнурок он предусмотрительно

надел на запястье руки: если палка упадёт, а его "прихватит за спину", из

подвала ему выбраться будет сложновато. Он ослабил узел платка, расстегнул

верхние две пуговицы фуфайки. Это фуфайку ему связала жена, ушедшая из

жизни уже давно, в одна тысяча семьсот двадцать восьмом. Лаборатория, да

ещё башенка с часами на крыше, где была устроена им небольшая

обсерватория, были самыми дорогими сердцу местами в доме. Да ещё

библиотека. Была жена, была библиотека, была, была... Слово "было" все чаще

приходило на ум, взбалтывая в уставшей голове и одинокой душе бестолковую

мыслемешалку из обрывков воспоминаний.

Да, он всю жизнь любил уединение, и ему всегда было его недостаточно.

Но одиночество - это совсем другое дело. Ему шестьдесят пять. Когда-то (да

ведь буквально пять лет назад ещё!) голова его была светла, трудолюбие,

прилежание и организованность бесконечными и интуиция отменной. Острый

ум и чуткая, спокойная душа могли улавливать гармонию миллионов

23

энергетических вибраций вокруг. Это привлекало в нём его наставника, друга и

благодетеля Петра Великого, бок о бок с которым Яков прожил всю жизнь

императора: с потешного войска до самой его смерти в одна тысяча семьсот

двадцать пятом году. Или другой великий, великий по-другому... Почему

гениальный Исаак Ньютон был так искренен и благожелателен с ним? Почему

открывал Якову такие самые секретные свои, оккультные, сокровенные мысли

о мире, об алхимии, мистицизме. Он ведь не открыл их более никому и

учеников не имел. И что люди знают о Ньютоне? Да, открыл главнейшие

законы в механике, математике, оптике... Но это лишь в проявленном,

реальном внешнем мире. А сколько он сделал в мире невидимом! И сколько не

успел! И он, граф Брюс, сколько не успел, не смог! Он, фельдмаршал,

шотландец (как и Ньютон) по крови отдал полюбившейся России, "трудам

державства и войны" всю жизнь! А любимой науке, кабинетной тишине среди

книг, аккуратной лабораторной работе, этому своему главному увлечению -

алхимии, созерцанию звездного неба в телескоп, всегда оставались крохи

времени. Он был вынужден красть их у сна. Он завидовал Ньютону, другим

европейским ученым. Да, Исаак возглавил Монетный двор Англии, и он, Яков,

возглавил Монетный двор в России, но для Ньютона это была "единственная

дельная забота", а для него одно из множества дел и поручений царя. Самый

счастливый и свободный для науки год - год его пребывания в Англии во время

Великого посольства. Как много он дал, этот год! И как потом много пришлось

заплатить за вольный воздух Европы! Петр I "вздыбил" Россию и все "гнал-

гнал своих коней", все подстегивал. И коней, и друзей-сподвижников.

С удовольствием вспоминались несколько лет исследовательской работы

в Сухаревой башне, его малой "державе", его "вотчине". Первые годы жизни в

Глинках снова вернули воздух свободы, и можно было в полную меру

отдаваться творческим изысканиям, но смерть жены, дорогой Марфы

Андреевны, да и прожитые годы отняли привычные для Якова силы,

24

необходимые для его "полной меры". Сегодня как раз година смерти - семь лет

как нет Марфушки. Тяжело.

После смерти Петра Алексеевича, матушка Екатерина, ставшая

императрицей, уважила просьбу Якова Вилимовича "удалиться от службы",

дала ему чин фельдмаршала и лестную государеву грамоту: "...к пользе

российской во всех обстоятельствах ревнительный рачитель и трудолюбивый

того сыскатель...". И пенсион, достойный заслуг и звании

, был величайше

пожалован.

...На улице поднялся ветер и низкое, но широкое окно полуподвала

открылось немного, заставив колыхнуться огонь свечей. В двух огромных

колбах, стоящих на большом дубовом, почерневшем от влаги и старости,

изъязвлённом химическими реактивами столе, отобразилось лицо графа,

искажённое выпуклыми стеклами и раздвоенное ими. "Трещины" на