Умножители времени

случаи.
– Китаец задумался, и улыбка сошла с лица.

– Какие, например?

– Здесь есть чудесный доктор. Доктор Дана. Моя "коллега". Врачует дух.

Или душу? Так вот, она довольно молодая женщина. Однако её организм

отказывается генерировать энергию "Ци", не освежается росой. Как у старухи.

Я делаю ей "иголочки" по воскресеньям, на дому. Вы вот, Клеп, отказались от

иголок моих.

– Подождите, доктор Даниэла, психоаналитик?
– "Клеп" чуть не вскочил

с массажного столика.

– Да, Дани-эла, ана-литик. Та, та. Вы знакомы?

– Я был сегодня у неё на приеме. Первый прием. Но почему на дому?

– В клинике ей неудобно. А чего ты, Клеп, так забеспокоился?

Глеб подумал: "Забеспокоился... да, бес забрал покой..., бесплатно - это

когда бес платит". А вслух сказал: "Она произвела на меня большое

впечатление! И как специалист, и как интересная, загадочная женщина".

Китаец смотрел на Всеволожского строгими глазами старца. Глеб

51

немного растерялся, но быстро нашел решение.

– Хочу отправить ей домой корзину цветов, инкогнито. Но вот адреса не

знаю.

– Это прекрасное желание, молодой человек - китаец смотрел все-таки

настороженно.
– Но удобно ли мне говорить чужой адрес? Я и так что-то

разболтался с вами.

– Пожалуйста, Цзянь Чхаэ. У меня чистые намерения!

– Ей нужны и цветы, и чистые намерения, - вымолвил Чхаэ. Глебу

показалось даже, что старичок "неровно дышит" в сторону Даны.

– Хорошо, я скажу. Глаза ваши добрые. Но не выдавайте меня. И имейте

в виду, что посыльному придется хорошо заплатить за очень крутой подъем,

который он должен будет преодолеть до её дома. Меня она встречает и

подвозит на своем автомобиле.

И добрый Цзянь Чхаэ простодушно объяснил Глебу Сергеевичу, как

найти дом доктора Даниэлы. Так же простодушно, как легли карты пасьянса.

Вечером Всеволожский совершал традиционный здесь променад

отдыхающих. Глеб терпеть не мог, когда на курорте слышал слово "больной".

Отдыхающие, или гости курорта! Так вот, на этой главной "Карловарской

авеню" не может быть больных! Люди нарядно одеваются, в атмосфере

главенствуют светскость и флирт! Только если, например, в Париже авеню

обсажена по сторонам деревьями, то тут в Карловых Варах по сторонам

расположены ротондочки с источниками минеральной воды, киоски с

сувенирами и крохотные бистро.

Множество прогуливающихся не очень отвлекали Глеба Сергеевича от

раздумий. Аура отдохновения, фуршет на рауте "без галстуков", и вообще

любой "белый" шум были ему привычны и, может быть, даже милы сердцу. В

его душе светился в эти минуты фитилек куража что ли, легкой приподнятости

духа, как во время лекции и в любых знаках внимания, обращенных на него или

в любых других знаках - он умел считывать именно те знаки, те вибрации,

52

которые сейчас были ему нужны.

"Пробраться к дому её сегодня под покровом темноты?" - Он улыбнулся,

вспомнив "графа Нулина".
– "Нет, раннее утро подходит лучше. Все вокруг

будет в сладкой предутренней дреме... Да, да... чуть забрезжит..."

Всеволожский зашел в одну из ротонд, "Русалкин источник", достал из

пакета любимую из коллекции курортных кружечек, которую уже несколько

раз брал с собой. Это была старинная керамическая кружка с красивой

надписью "Карлсбад" и незамысловатым орнаментом. Антиквар в Праге,

который продал Глебу эту кружку, утверждал, что из этой (ну, или подобной)

пил минеральную воду Гёте. Дома у Глеба Сергеевича были и кружки в виде

колокола с богатым рельефным орнаментом, тоже антикварные, были и

современные уплощённой формы, у которых полая ручка плавно переходит в

носик. Более всего он дорожил (и не брал с собой в дорогу) другой "кружкой

Гёте", которую приобрел на курорте Марианске Лазне в две тысячи седьмом

году. Исключительный антиквариат. Внизу надпись: "Мариенбад. Одна тысяча

восемьсот девятнадцатый год". На боку кружки изображена аллегория

здоровья, и знатоки утверждают, что её лицо - это лицо семнадцатилетней

красавицы Ульрики, в которую в тот год был влюблен семидесятилетний гений.

Он с Ульрикой отдыхал в Мариенбаде.

Глеб наклонил кружку, сделал осторожный первый глоток довольно

горячей минеральной воды, как у него раздался звонок на мобильном телефоне.

Звонила ассистентка Таечка. Сообщила, что зачёт прошел на

"удовлетворительно".

Таечка была девушкой тактичной, умной и доброй. Хотела жить по-

настоящему - получать яркие впечатления от нового. А уж если совсем честно,

то хотела, чтобы в её жизни появился человек, тоже яркий и искренний. Хотела

успокоить себя, уверить, уверовать в этого человека.

Девочка из профессорской семьи, причем в третьем поколении. В своем

Академгородке под Новосибирском она получила и золотую медаль, и кучу

53

призовых мест на Всероссийских олимпиадах. Поступить в столь престижный и

"блатной" вуз, как МГИМО, ей удалось лишь со второго раза, зато на бюджет.

И третьекурсница в рваных джинсиках, кедах и клетчатых ковбойках, которая

ездила на стареньком "Ниссане", но с огромными, жаждущими глазами и

чудесными светлыми волосами, убранными косой, сразу привлекла внимание

Глеба Сергеевича. А когда он перешел на штатную ставку профессора, Тая,

отличница и красавица, уже пятикурсница, попросилась к нему на диплом.

– Хорошо, Тая. Но при одном условии, - сказал Всеволожский, изображая

строгость.

– Каком?
– гордо вскинула подбородок красавица.

– Вам очень идут ковбойки и израненные джинсы. Но моя дипломница, а,