Умножители времени

жизнь. В записях отец предполагал, что его операция может обеспечить до ста

пятидесяти лет жизни... Наверняка... а, может, и до трехсот. При соблюдении

таких-то мероприятий и оздоровительных процедур. Извините, я сбиваюсь.
–

Пауза.
– Ах, этот рассказ можно уместить в сотню романов.

Чтобы беседа протекала плодотворно и интересно, нужны доверительные

отношения. Мона старалась это делать. Да и Глеб пытался. Пытался, но не мог

в нужной мере. Он слушал внимательно, но не от первого лица! Да, есть карты,

есть фотографии. Есть Ключи Совпадений! Но все равно эта женщина для него

– Таинственный остров! Ещё он вспомнил, что есть такое психическое

отклонение (не заболевание!), у одного человека на миллион, когда этот

субъект помнит события пятисотлетней давности. Подробно! Как правило за

66

другого какого-то персонажа, о ком он все время думает. Флобер утверждал,

что "мадам Бовари - это он сам". Персонификация, свойств писателей....

– Какое-то время Иоганн держал нас с сестрой на даче, потом (опять

секретно!) по указанию отца нас вывезли (кажется, в одна тысяча семьсот

тридцать четвертом) в Австрию... или нет... в Пруссию? Да, в одна тысяча

семьсот тридцать шестом мы жили в Пруссии.

Я хорошо помню дом и семью Иоганна. Жили в Бремене (это утверждает

Даниэла), нас считали дальними родственницами Иоганна. Тогда всё было

проще...- она подбирала слово.

– Шифроваться. Так говорят мои студенты, - помог Глеб, - и был, и не

был на лекциях.

Мона улыбнулась.

– Пусть шифроваться. В те годы нас и переправили из России легко. Отец

воевал на Балтии, знал и местность, и людей здешних. Много друзей, верных,

боевых... И не нужно было тогда ловчить с паспортами, шифровать "возраст".

Это потом, в двадцатом веке... Но мы ведь с сестрой легко умеем отводить

глаза, читать мысли, раздваиваться... Сейчас...- её лицо опять стало крайне

тревожным - что-то утратили. Три человека, кроме отца, знали кто мы в

действительности: Иоганн, племянник Александр Романович Брюс и кто-то из

рода Гордонов, но кто - не установили.

Мона делала паузы в рассказе, вспоминая главное и стараясь это главное

донести убедительней. По возможности.

– Следует знать, что отец, проделав с нами свои "волшебства", сделал

так, что мы, дочери, будем проживать за десять лет (реальных!) всего один

(примерно) год нашей жизни. Сейчас нам примерно триста лет. Это, видимо,

предел... Очень скоро мы должны умереть.

Она отвернулась, взяла бокал с вином, отошла к окну, выкурила сигарету

и вернулась.

– Иоганн умер в одна тысяча семьсот пятьдесят восьмом. Его брат

67

Людвиг в эти годы жил и работал уже во Франции. Он забрал нас к себе. Во

Франции Людвига очень ценили как врача и круг его пациентов простирался до

двора их величеств. Людвиг познакомился с Сен-Жерменом, познакомил и нас

с сестрой...

– Ого!
– привскочил Глеб.
– Это гениальный алхимик и авантюрист? Тот?

Его потом призвали в Учителя, в ... Шамбалу?!

– Тот.

– Чтобы вас слушать и не свихнуться нужно выпивать и...

иронизировать.

– Сен-Жермен, важный, влиятельный и загадочный граф обратил

внимание на наши с сестрой способности отводить глаза и прочее. Дядюшка

Людвиг заболел и вскоре умер. Теперь Сен-Жермен взял нас на содержание. Я

не имею в виду денежные средства (мы, хоть и скрывали это, были богаты), а

... этот Сен-Жермен, будучи посвященным (или предпосвященным), был ещё и

растлителем юных прелестниц, таких как мы. Он всё изучал. Укладывал нас с

собой в кровать и играл с нами. Он говорил: чтобы познать всё, нужно открыть

все запертые и запретные врата. И мы открывали и получали неизъяснимое

удовольствие и истинное блаженство. Я имею в виду не только "постель". У

него была идея "Матери мира".

Интересовали его женщины особенные, наделённые страстью и силой.

Когда он рассказывал нам о его встречах с Марией Стюарт, а затем с

Екатериной Второй... Что опять с вами? Да, это я... увлеклась. Потом, позже о

них... Так вот, после близкого общения с графом мы стали буквально читать

мысли людей! Особенно мужчин. Их желания. Научились манипулировать

людьми, особенно мужчинами. Особенно Даниэла. Нет, нет, мы не

использовали свой Дар в корыстных целях. Нет! Наоборот, бедняжка Даниэла

прожила в вечной влюбчивости и в вечной зависимости. Наивность! Считает,

что нас спасет Любовь. Та Любовь, что сильнее Смерти. У меня оказалось по-

другому... И у нас нет... детей. Не может быть...

68

Она сделала длинную паузу, о чем-то вспоминая. "Ясно о чем думает -

Глеб отметил мысленно, - романы "Мужчины в её жизни".

– Мне похвастать нечем, - Мона тоже читала мысли Глеба, - настоящей

страсти и любви... наперечёт пальцев... За триста-то лет! А сейчас жалею.

Слава Богу, хоть куртизанкой была честной. Не только любовницей - и другом,

и матерью, и сестрой. А дочерью - нет, - голос вновь задрожал, затем стал

гулким. Уже не здешний, а эхо.

"Эхо времени", - красиво подумал Глеб, и попытался успокоить

женщину.

– Куртизанки Венеции остались в истории, как самые изысканные,

образованные и умелые из женщин.

– Да, ... Устала... Давайте зажжем свечи, много свечей, послушаем Грига

или.. Шопена... Что предпочитаете?

– Ноктюрны Шопена... Время-то уже...- ответил Глеб Сергеевич.

– Да, я понимаю. Устали. У меня только пара вопросов. Первый: откуда у

вас карты?
– она начала напряженно вглядываться в лицо Глеба.