Умножители времени
Шрифт:
железо уходит из мышц и сосредотачивается в одном органе. Ну нет! Он
отодвигается и все слабеет. Ещё он чувствует недовольный горький взгляд
Моны: "Эх ты!".
– Ах, Боже мой! Лягте на спину, я сяду сверху - приказывает Даниэла.
–
Вот, вот так, хорошо.
– Она начинает двигаться.
– Вот... да... отлично...
замечательно.... Ах!
... Когда эта часть представления закончилась и они, уже втроём сидели
за столом, Глеб Сергеевич заметил, то теперь уже Мона была "не в своей
тарелке".
– Ты чего, сестрёнка? Дуешься, как будто?
– спросила Дана как ни в чем
не бывало.
– А-а-а. Поняла - она улыбнулась и поцеловала Монику.
Глеб что-то говорил по поводу спектакля, что-то спрашивал, обращаясь
умышленно к Моне и пытаясь её "расшевелить". Но та лишь вяло кивала и
односложно отвечала "да", "нет".
– "Да" и "нет" не говорите. Вы поедете на бал?
– шутил Глеб.
114
– Так, - заключила Даниэла спустя двадцать минут - вот третий пакет.
– Пожалуйста, ещё пять минут. На меня "напал" аппетит - попросил Глеб.
На самом же деле Глеб присматривался к Моне. Та неотрывно и особым
женским взглядом смотрела на руки Глеба, будто видела их первый раз, и они
чем-то изумили её. Глебу была достаточно ясно видна и понятна эта
неожиданная "изумленность". Ревность! Да, ревность, как ни странно, делает
женщин особенно красивыми и особенно в момент вспыхнувшей любви и
надежды, вечной надежды на ответное чувство!
"Ну и ну! Вот это да!" - подумал Глеб довольно рассеяно, пока не
придавая этому своему открытию важного для себя значения и ощущая лишь
удовлетворение "победой". Что может быть приятней этого в любой Игре!
Когда, уже переодевшись для третьего действия, Глеб Сергеевич вошел в
зал к сестрам, Даниэла удовлетворённо показала большой палец, а Мона
удивлённо спросила сестру:
– Почему он в одежде индейца? Третье действие - месть Гора Сету... А...
догадываюсь...
– Да, моя родная, я изменила эту часть. Сейчас мистерия древних
североамериканских индейцев, их культовой обряд скальпирования. Вы, Глеб,
будете снимать скальпы. Чем ловчей - тем лучше.
Глеб рассматривал свои кожаные широкие штаны с "оперением" по
бокам, такую же жилетку.
– А боевой раскрас лица? А обувь, а...
– Ничего более, босому вам будет сподручней. Несколько подсказок вам
даст один из артистов, а я появлюсь через пятнадцать минут.
Всеволожский и Мона вошли в тёмный зал. Вспыхнуло мультимедийное
освещение: по стенам прерии, каньоны, скачущие табуны лошадей. Огромная
луна на верхушке высоченных сосен. В центре зала круглый деревянный
помост диаметром метра два с половиной - три. Натуральные свечи,
расставленные по окружности помоста. Они расположены в чашах на высоких
115
деревянных штырях. Молодой "индеец" зажигает свечи.
Он дает Глебу какой-то предмет. Шепчет: "Это индейский нож". Помост начинает вращаться.
Всё это время, как вошли гости, вдоль стен было только четверо
музыкантов-"индейцев". Звучали флейты, издавая невероятно печальные,
мистические звуки. Особенно "задевала" душу флейта сику (поющий
тростник), представляющая собой набор скрепленных тростниковых трубок. Но
и вступающие иногда рожки, свистульки, трубы "путь ветра", всевозможные
трещотки давали особый настрой, будто шум дождя и звуки любви вели диалог:
вопрос-ответ, вопрос-ответ...
Вот свечи потушены и на штыри водружены человеческие головы. Эти
"головы" подсвечены изнутри. Заходят ещё двое музыкантов, а молодой
"индеец" шепчет Глебу: "Головы из папье-маше. Ваша задача ровно и быстро
"снять скальпы". Они резиновые. Ровно по контуру головы и быстро!"
Глеб подсчитал: "Двенадцать штук. Круг вращается медленно. Ну что же!
Рука тверда и мерсы наши быстры" - с удовольствием подумал он, довольный
пришедшим подъёмом духа. Кураж! Только кураж - залог успеха в такие Игры.
Ну и опыт дровосека и фехтовальщика.
Музыка поменялась. Зазвучали вертикальные барабаны, литавры, бубны
и колокола.
Удар колокола - нет первого скальпа! Второй удар - второго! И так все
двенадцать брошены в центр круга. "Головы" более не светятся изнутри,
погасла жизнь. И погас весь свет.
Музыканты молчат. Пауза тишины. И вдруг зазвучал дудук -
божественный исцеляющий, магический.
"Почему дудук?
– подумал Всеволожский - Индейцы, скальпы... Ах, да,
помнится и древние скифы, и древние персы любили ножичком вокруг
головушек почикать. Для доказательства побед что ли? Иди ещё зачем? Дана
объяснит".
Всеволожский был опять крайне взволнован. Ему снова пришлось брать в
116
руки оружие и ... "убивать". Понарошку. Понарошку убивать, понарошку
любить. "Эти игры так заводят, что хочется в самом деле кого-то замочить, а
кого-то трахнуть. Грубо, чтобы сбросить... Пусть Мона объяснит эту
психологию... Чехов сказал: "если в первом акте на стене висит ружьё, то в
третьем акте оно должно выстрелить". И у Булата есть подобная мысль в его
гениальных песнях. Хм, интеллигентный человек, все призывал своих горячих
друзей "не педалировать", а имя стальное - Булат! Мог, если надо... О чём это
я?.." - мысли помогали Глебу отвлечься от ножа. Но он всё ещё в руке, и рука
сжимает его крепко.
Вот свет зажегся. В круге молодая женщина, на ней белый медицинский
халат и шапочка. Скальпы из круга убраны. Женщина обходит все двенадцать
"голов", что-то манипулирует на черепе скальпелем и поливает туда чем-то