Умножители времени

произнесла девушка.

– Налейте мне, Габи, воды без газа, а господину...
– Мона посмотрела на

соседа. Её немецкий был безупречен.

– А мне бокал вашего фирменного вина, того, что молоденькое -

премолоденькое, свеженькое-пресвеженькое - тоже успешно блеснул немецким

Глеб Сергеевич.

Габи теперь не поклонилась, а изящно, по-балетному, отставив назад

ножку, присела и тихо проговорила "Слушаюсь". Глеб бросил

удовлетворительный взгляд на её изящные формы, которые блузка в обтяжку и

короткая юбочка призваны были не скрывать. Она проворно налила Моне воды,

а Всеволожскому из красивого пузатого хрустального штофа большой бокал

вина.

– Хочу предупредить вас, дорогой, что это вино, которое вы с таким

воодушевлением пьёте, способно сильно вскружить голову... как и всё...

"молоденькое-премолоденькое". По крайней мере закусывайте. Вон сколько

102

всяких закусок на столе. Могу посоветовать начать с тёплого салата с

баклажанами и кальмарами или рыбного сета.

– С удовольствием! Но если начать с покерного сета (это такая

комбинация в игре) - тут его монолог оборвался, так как Мона неожиданно

уронила вилку на тарелку и странно посмотрела на мужчину.

– Что-то не так сказал?

– Нет! Слово это - сет. Я вдруг увидела знак - смысл этого слова... в

сегодняшнем бале.

– Смысл, смысл...
– игриво

– задумчиво продолжил Глеб - в теннисе, в

музыке есть, это вообще-то... ах, да, у древних Египтян... Бог Ярости и ещё

какой-то.

– Сет - завистливый брат верховного Бога Осириса, которого коварный

Сет убил...
– тихо вымолвила Мона.

– Вот-вот... Да... там какая-то "расчленёнка" с этим Осирисом, потом

воскрешение... Забыл, толком не знаю.

– Смерть - мост между миром реальным и потусторонним! Древние

мистерии, в частности, египетские, - ритуалы, сакральные посвящения (часто

тайные), связанные с умираниями и воскрешениями - голос Моны становился

сильным и каким-то звенящим. И эхо, будто чужое эхо оттуда вторило её

голосу.

– Моника, солнышко моё, здравствуй! Как рада тебе! Как рада и вам, Глеб

Сергеевич, гость дорогой!

Моника и Глеб обернулись на голос. К ним быстро приближалась, ярким

пятном выделяясь в полумраке, шикарно одетая женщина; ростом, всей статью

фигуры и голосом абсолютная похожая на Мону.

– Привет, сестричка! Я тоже счастлива видеть тебя. Знакомтесь: моя

сестра Даниэла. Это Глеб Сергеевич.

– Заочно знакома! Мона неделю назад позвонила, сказала про вас и с тех

пор звонила каждое утро и подолгу говорила...

103

– Ах, Дана! Прекрати! Я говорила о нашем деле, - Мона чуть покраснела,

но и Глеб и Дана заметили этот девичий румянец.

– Хорошо. Извини. Но и ты сейчас чуть рановато начала рассказывать о

будущем представлении.

Дана подошла ближе. Сестры расцеловались. Глебу тоже достался

поцелуй в щеку. Шёлковые губы и главное, аромат и губ и духов, и вся аура

были совершенно Монины. Конечно же - близняшки! Однако всё же при

большем освещении стало очевидно, что лицо Даниэлы лишь косвенно

напоминает лицо Моны.

– Не рассматривайте, пожалуйста, мое лицо, Глеб Сергеевич. Да, другое.

Мы же с Моной всю жизнь "шифруемся". Скульптурирующие накладки,

стоматологические слепочные массы, разные пластмаски и резиночки, мои и

Монины кремы, масла и бальзамы. О, Глеб Сергеевич! Какие мы мастерицы.

Голливуд отдыхает! А причёски и парики? Каре, разное: длинное, короткое, с

челкой и без, геометрическое и рваное, с косухой или симметричное. "Сессон",

"Гарсон", "Французский выщип", "Гаврош" и прочая, прочая. Я обожаю

менять прически и внешность! А раньше (она оглянулась и перешла на

доверительный шепот) лет этак двести назад, мы с Моникой любили пышный

подвитый объем длинных волос, собранных с затылка, боков и лба наверх в

какой-нибудь пук, тугой или свободный. А эти милые нам тридцатые года

двадцатого века! Эти "шапочки" с подвитыми к глазам длинными "бачками" -

она резко остановила свою стилистико-просветительскую речь и внимательно,

с интересом посмотрела Глебу в глаза.

Но и всё её якобы легкомысленное щебетанье и этот острый взгляд

создавали теплую, доверительную атмосферу. Так быстро её создать могут

люди одного, близкого круга. Духовного. Душевного. Вошла Габи с подносом,

на нем четыре чайника. Аромат!

– Добрый вечер, фрау Даниэла!

– Добрый. А ты, Габриэлла, почему одета не в национальный костюм?

104

Что это за безобразие!

– Ах, извините! Но я ведь уже должна бежать репетировать. И вновь и

вновь сегодня переодеваться, и входить в образ. Девочки и ребята уже

подошли. Ищут меня. Я знаю весь сценарий, всех трёх частей. С ними тоже

вчера и позавчера репетировали, но без костюмов... и... но...

– Чего ты мямлишь? Вы репетировали почти всё представление полгода

назад. И выступали. В чем дело?

– Заболела Барбара, а у неё одна из главных партий - Исида, - грустно и

растерянно сообщила Габи, понурив голову.

Даниэла тоже на секунду опустила очи, раздумывая о чем-то. Быстро

собралась с мыслями и решительно отдала распоряжения:

– Иди репетируй, Габи. Не волнуйся ни о чем - она бросила лукавый

взгляд на Всеволожского.
– Я сама сыграю Исиду. С удовольствием! Только

передай от моего имени Терезии, чтобы она переоделась и заменила тебя. И

пусть запрет двери, мы никого больше не ждем.

Глеб Сергеевич почувствовал в словах Моны и Даниэлы аллюзии, намёки

на то, что бал сегодня связан с египетскими мистериями и что это не просто