Унаги с маком или Змее-Week

И по сей день Иван Несторович с каждым визитом (которые, надо заметить справедливости ради, были редкими, а потому не утомляли, а радовали) приносил сыну какой-нибудь сюрприз в одну из коллекций. Кроме этих сюрпризов Ивану Несторовичу, по его же словам, сопутствовали еще три артефакта: жена, коньяк и душевный разговор.

Душевные разговоры «с детьми», то есть с Нестором и Ниной, с чего бы не начинались, в сочетании с коньяком всегда приходили к одному из двух тематических вариантов: к обсуждению отъезда родителей Нины за рубеж или к «такое дело, почему бы внучку не завести?».

Сегодня за рабочую основу был принят первый вариант. Беседа была в самом разгаре. Нина уже давно привыкла к категоричной позиции Ивана Несторовича в этом вопросе – своих родителей защищала лишь для того, чтобы собеседник гулко и решительно мог высказывать свою точку зрения.

И Иван Несторович высказывал.

32

– Знаешь, Нина, я же тоже вольный художник, – продолжил Иван Несторович разговор, прерванный появлением сына. – Или как там называют теперь? Фрилансер?

Кивнули одновременно все, кроме Антона.

– Здесь купил, там продал… Да я и сейчас так работаю – через их аукционы. Но живу-то я здесь.

– Там бы тебе пришлось налоги платить, – решил пошутить Нестор.

– Эх, причем тут?.. Налоги-шмалоги. Не про то же речь. Я тебе соотношение «человек – Родина», а ты мне соотношение «человек – государство». Нелепая пропорция выходит.

– Ну, вот, про Родину заговорил, – вздохнула Софья Николаевна. – Может, хватит тебе?

Иван Несторович только отмахнулся.

– Государство, страна – это все искусственное, что здесь, что там. Была большая страна. Фигово нам жилось – без частной инициативы, без права голоса. А там, где нас нет – так хорошо! Крякнули страну. Стало совсем фигово. Перетерпели. Вроде жить начали. Не так, как «там», но сносно. Верхи перестроились: воровать стали больше, но низам тоже дали возможность подработать, чтобы было что верхам воровать. Почти, как «там». Но – опять хреново. Поменяли воров на лгунов. Чтоб совсем, как «там». Нет, еще хуже – липко стало и противно. Поменяли лгунов на бандитов. Те тоже воровали, но честно и открыто, без народолюбивых соплей. Не демократично (антиквар вставил ёмкое слово)! Снова меняем. Прям, народ менял. Или коллекционеров.

– Все ты сводишь к коллекционерам, – сказала Софья Николаевна мягко и привычно. Она не впервые слушала мужа, знала все этапы развития «сюжета» и ровно интонировала, как чтец при записи аудиокниги: глава «Родина», глава «Коллекционеры»…

– Кстати, Нестор, – отец повернулся к сыну, – я Эдгара По привез. Ты ж собираешь «Литературные памятники»?

– Собираю.

– Отличное состояние. А книге почти полвека. В коридоре оставил. Потом посмотришь.

– Спасибо, у меня не было.

– Вот и хорошо, – снова повернулся к Нине. – И кто бы там вверху не сидел, снизу всегда бегут. Во все стороны. Сначала наломают тут, и – бегом отсюда. Не важно – куда, лишь бы не здесь.

– Не мои же родители ломали, – резонно заметила Нина.

– Ну, конечно! Они не ломали, они только строили!

– Строили. И сейчас строят.

– Но не здесь?

– Нет, не здесь.

– А почему?

– Там лучше.

– Чем?

– Иван Несторович, мы же говорили об этом много раз. Каждый живет там, где ему больше нравится.

«Какая у меня жена умница! – подумал Нестор. – Без повышенных отвечает. Хотя могла бы».

Нина действительно могла. Первые баталии были жестокими – со слезами, криками и уходами. Сейчас же по содержанию спорила, а по интонации – соглашалась. Сказывалась тренировка.

– Хорошо там, где мы есть, – постулировал антиквар. – А не там, где нас нет. Природа каждому приготовила свое место. Кому – Юг, а кому – Север; кому – царя, а кому – демократов. Когда начинаются перемещения, никому лучше не становится. Привези демократию на Восток, он вспыхнет. На кой ему там демократия? Да и нам она на кой? Не учите балерину на базаре торговать. Каждому свое. Как там это на латыни?

– Совсем ты запутался, – назвала следующую главу Софья Николаевна. – Хорошо, что закончилась бутылка.

– По-латински, suum cuique, – напомнил Нестор. – Мам, а ведь папа прав. Когда народу навязывают общественное устройство, ему несвойственное, то ничего хорошего не выходит.

– Вот! Мой сын! – обрадовался Иван Несторович. – Примерами задави, ты ж историк!

– Ну, примеров много. Скажем, Пелопоннесская война. Тогда Афины несли демократию в массы, порабощая союзников.

– Поставили их на место? – спросил отец Нестора, наверняка, зная ответ, – просто хотел еще раз услышать.

– Да, лакедемоняне. Спартанская олигархия. Правда, в Афинах олигархия тоже не прижилась – начался период «Тридцати тиранов», год кровавого террора.

– Все повторяется, все, кроме коньяка, – пригорюнился Иван Несторович.

– Ну, почему же? Я в магазин зашел по дороге. Заказ выполнил.

– Нестор, что ты там принес? Эх, сынище! Не оставил отца без пищи духовной.

Нестор сходил в коридор и принес сразу два кулька, один – с бутылками из универмага, другой – с книгой. Бутылки выставил на стол, а книгу взял в руки – все равно в разговоре он почти не участвовал, можно было полистать «Полное собрание рассказов». Эдгара По Нестор не любил, но уважал. Не любил за все мрачное и детективное, уважал за все фантастическое.

Иван Несторович достаточно быстро (учитывая уже выпитое) откупорил две бутылки: коньяк для мужчин и вино для женщин. Софья Николаевна не возражала, потому что знала, что бесполезно. Нина не возражала, потому что тайно работал волшебный «командировочный лист». На столе появились сыр, колбасная нарезка и тарелка с овощами. Вечер продолжался.

33

– Великая миграция народов – это великая деградация человечества! – подал Иван Несторович в качестве тоста.

– Ну, пап, ты загнул! – усмехнулся Нестор, не отрывая взгляд от слегка пожелтевших страниц.

– Помните анекдот про негритенка, который все спрашивал Бога, зачем ему такая темная кожа и такие кучерявые волосы?

– Что-то помню, – отозвалась Нина, – но плохо. Чем закончилось?

– Бог объяснил, что это естественная защита от жары и солнечных лучей. И тогда негритенок заплакал: «Зачем мне все это в тундре?»

Нина вежливо посмеялась. Оратор зафиксировал удовольствие от произведенного эффекта и продолжил:

– Для белых медведей – тундра, для бурых медведей – тайга. Природа все распределила грамотно и четко. Кто видел тюленя в пустыне? Кто знавал медведя-космополита? Понапридумывали: мы граждане планеты Земля!