Упал. Очнулся. Папа!

С характером я тоже не промахнулся, когда выбирал себе пару. Никакой истеричности и напряжения в общении со мной и детьми у Даши не проявлялось. Наша старшая Рита определенно пошла в маму, так что с женой, похоже, мне повезло. А вот ей со мной — это большой вопрос, который все время, с тех пор, как я вернулся домой, не оставлял мысли в покое.

Похоже, что нет.

И чем больше я об этом думал, тем меньше хотелось вернуть воспоминания и еще раз убедиться в собственной никчемности. Как час назад, когда дочка спросила, куплю ли я ей новые карандаши с динозавриком, а я пообещал купить. Перерыл все карманы, но не нашел ни банковских карт, ни денежных купюр, ничего.

Оно и понятно, сумку с документами и деньгами у меня, скорее всего, украл преступник, когда оглушил по голове. Но наивно думать, что в моем бумажнике водилось достаточное количество наличных, если я не смог купить дочке нормальную коробку карандашей, а старшая Рита читает книгу Джоан Роулинг, взятую в школьной библиотеке, и мечтает о собственной. Да и сама небогатая обстановка вокруг… старый платяной шкаф в спальне, вешалка в прихожей… почему меня не покидает ощущение, что всё здесь: мебель, недорогая техника, самодельный ремонт — все приобретено и сделано благодаря рукам и усилиям моей жены? Не мной.

Не понимаю. Где тогда был я? На какой заднице сидел и чем занимался, какое место себе чесал, что не заработал ни на мебель, ни на игрушки, ни даже на нормальное пальто и кольцо своей женщине? Я уже молчу о машине, которую я наверняка умею водить, здесь сомнений не было.

Так неужели обслуживал только себя? Ведь мои собственные шмотки все были дорогими — я вчера специально в этом убедился. Каждую перебрал. Гугл оценил стоимость одной моей спортивной сумки в эквивалент пятистам долларов. И с наручными часами следовало разобраться подробнее. Хоть гугл и выдал мне впечатляющую цену, но здесь я уже усомнился. Они вполне могли оказаться хорошей китайской подделкой.

Всё было дорогим: куртка, сапоги, кроссовки, спортивный костюм. Даже белье! На фоне моего гардероба только футболки выглядели какими-то недоделанными и дешевыми. Словно я снял их с чужого плеча — какого-то жирного коротышки.

Где я мог их такие купить — короткие и широкие? Хотя этот вопрос меня сейчас занимал меньше всего. Волновало другое: жил ли я и в самом деле со своей семьей? Похоже, да, раз дети меня не сторонились. Но «как» жил и все ли делал от меня зависящее, чтобы они чувствовали себя лучше — сомневаюсь. Потому что на себе я точно не экономил, и мне это не нравилось.

Так не потому ли моя жена меня избегала?

О том, что дела обстояли куда хуже, думать не хотел.

Не мог я об этом думать, когда к Даше тянуло и не шуточно.

— Андрей… чт-что ты делаешь?

Мои пальцы исследовали затылок и спустились на шею. Погладили нежную, почти прозрачную кожу у плеча и скользнули к горлу. Накрыв его ладонью, я задумчиво посмотрел на тонкий профиль жены и провел большим пальцем сначала по ее аккуратному подбородку, а потом и по полураскрытым губам — как оказалось, очень мягким и податливым на ощупь.

— П-перестань, слышишь! — она испуганно отшатнулась от моего прикосновения и невольно прижалась к моей груди спиной. Охнула: — Ох, что ты… дети же увидят!

В этой квартире трудно было подгадать момент, чтобы остаться одним. Жена оказалась ближе, и я с удовольствием ощутил ее тепло, склонил к ней голову, на этот раз касаясь волос губами. Задержав вдох у нежного виска с бьющейся жилкой, опустил ладонь на живот и мягко сжал пальцы.

— Не увидят. Соня уснула, я отнес ее в детскую. Степан тоже уже спит. Спальня целиком наша и свободна. Как и я для тебя. М-м, Даша?

— А-а… Риточка? Она точно не спит, я знаю!

Мне нравились те ощущения, в которые я сейчас погружался, поглаживал свою скромницу-жену. Острые и приятно будоражащие кровь, как от прикосновения к первой женщине, когда от предвкушения близости слегка мутиться разум и смещается пространство, замыкаясь на двоих.

Неужели у нас так было всегда? Хотелось в это верить.

— Рита? Она у нас уже взрослая девочка, чтобы отказаться от личного времени. Она читает книгу у себя в комнате — я разрешил ей почитать еще полчаса. Не думаю, что мы ей интересны.

— Но ты хотел поговорить!

Мое дыхание у румяной щеки жены стало низким и горячим.

— Потом. Сначала ты. Я весь день о тебе думал.

— О-обо мне?

— О нас. О том, на чём мы с тобой остановились утром. И о том, как именно я хочу это продолжить…

Я прижал ее к себе теснее и скользнул ладонью под футболку. Ощутив горячий жар кожи, погладил мягкий живот и накрыл пальцами весьма аппетитную грудь, чувствуя, как меня мгновенно пронзает желание.

Похоже до спальни мы не дойдем.

Но можно попробовать дойти до ванной комнаты.

— Андрей, стой! — Даша вдруг вскрикнула и рванулась из моих объятий. Повернувшись ко мне лицом, уперлась ладонями в мою грудь и оттолкнула от себя, тяжело дыша и как будто… испугавшись? — Да ты с ума сошел!

Ни капли, и в этом я мог поклясться.

— Даша, в чем дело? — спросил, ничего не понимая. — Я же сказал, что готов всё вспомнить. Но мне нужна ты, это же просто, иначе бы у нас не было троих детей.

— Нет!

— Что, нет?

— Ничего не просто! — она почти взвизгнула, но тут же закрыла себе рот ладонью, покосившись на дверь и распахнув глаза при взгляде на меня. — И ты даже не представляешь насколько! Все сложно!

Не представлял, но хотел знать. Особенно то, почему у моей жены заслезились глаза.

— Так объясни. Даша?

— Ты… ты мне изменил! Вот в чем дело!

Я застыл, ошарашенный новостью.

— Что?!

— Да и-изменил! А теперь хочешь… А я не могу вот так, словно… словно ничего не было!

Глава 33

Мы смотрели друг на друга, и я не знал, что сказать. От распахнутых глаз жены в душе все похолодело и перевернулось, но вместе с тем и кое-что прояснилось в сегодняшних отношениях. И становилось все яснее с каждой секундой.

От изумления связки в горле сомкнулись с трудом, и получилось сказать глухо:

— Поэтому ты меня в больнице так встретила, да? Без особой радости.

Даша моргнула и снова прикрыла рот ладонью. Попятилась к плите, отступая от меня, но едва не ожегшись о варочную панель, вскинулась и отшатнулась в сторону. Промолчала, но сейчас, когда я узнал причину, слова уже не требовали подтверждения.