Упрямый хранитель

— Наверное, здесь хорошая рыбалка, — заметил я, разглядывая заросший камышами берег.

— Да, — рассмеялась Елизавета Фёдоровна, — деревенские ребята наперебой таскают окуней.

— Его величеству здесь бы очень понравилось, — рассмеялся я. — Да и мне нравится.

Елизавета Фёдоровна о чем-то задумалась, мило прикусив нижнюю губу. Затем посмотрела на меня и спросила:

— Александр Васильевич, хотите, я покажу вам свою мастерскую?

— А у вас есть мастерская? — удивился я. — Вы что-то мастерите?

— Да, — призналась Елизавета Фёдоровна, — вы же знаете мой магический дар. Я очень остро ощущаю всё происходящее. Иногда это бывает нелегко. Меня переполняют эмоции. Вот я и придумала способ давать им выплеск.

— Любопытно, — удивился я, — честно говоря, очень хочется посмотреть.

— Мне кажется, вам понравится, — обрадовалась Елизавета Фёдоровна.

Мастерская оказалась на втором этаже. Мы поднялись туда по скрипучей лестнице. Елизавета Фёдоровна открыла дверь и пропустила меня вперед. Я оказался в просторной комнате.

Посреди комнаты стоял гончарный круг, а рядом с ним низкий деревянный стульчик. Вдоль стен тянулись полки, уставленные самой разнообразной глиняной посудой.

— Вы лепите из глины? — догадался я.

— Да, — призналась Елизавета Федоровна, — это очень приятное занятие. Оно замечательно успокаивает.

Девушка снова взглянула на меня, в ее серых глазах блеснули золотые искорки.

— Хотите попробовать, Александр Васильевич? — с улыбкой предложила она.

— Никогда в жизни не лепил, — признался я. — Может быть, вы мне покажете, как это делается?

— Конечно, — кивнула Елизавета Федоровна.

Достав из кармана платья шелковую ленту, девушка привычным движением подвязала рыжие кудри. Затем села перед гончарным кругом, дотронулась до него рукой, и круг начал тихо вращаться.

Елизавета Федоровна взяла комок мокрой глины и сильным шлепком прилепила его на круг. Поправила глину так, чтобы комок оказался точно в центре круга. При этом девушка то и дело смачивала ладони водой, придерживая глину двумя руками. Глина вытянулась в остроконечный конус. Затем девушка легко надавила на него ладонью сверху. Конус снова опустился, она проделала это ещё раз и ещё.

— Это нужно для того, чтобы глина стала плотнее, — объяснила мне Елизавета Федоровна.

— Вы настоящий мастер, — рассмеялся я.

Услышав мою похвалу, девушка снова покраснела.

— А теперь вот так, — сказала она и кончиком пальца сделала в глине углубление. Осторожными прикосновениями она расширяла углубление и поднимала стенки будущей чашки. Движения девушки были скупыми и очень точными.

Через несколько минут чашка была готова.

Елизавета Федоровна остановила круг, взяла еще один небольшой комочек глины, скатала из него колбаску и прилепила к чашке ручку. Ручка оказалась немножко неровной, но это придавало чашке особую прелесть.

Затем Елизавета девушка сняла чашку с гончарного круга и переставила на стол.

— Когда она подсохнет, я обожгу её в печи, — сказала она.

Взглянула на меня и добавила:

— Александр Васильевич, я бы очень хотела подарить эту чашку вам.

— С радостью приму ваш подарок, — улыбнулся я, — и обещаю им пользоваться. Но вижу, что вы лепите не только посуду.

В самом деле, на отдельном столе стояли небольшие глиняные фигурки.

— Можно взглянуть? — спросил я.

— Конечно, — кивнула Елизавета Федоровна.

Я подошел поближе и с удивлением увидел, что фигурки изображают знакомых мне людей. Я узнал Прасковью Ивановну в белом фартуке — она характерным жестом упирала руки в бока. Рядом с Прасковьей Ивановной стоял инженер Изюмов. В левой руке он держал небольшой чемоданчик.

— Что у него в чемодане? — спросил я.

— Деньги, — не задумываясь, ответила Елизавета Федоровна. — Он несет их в банк.

— Какие деньги? — изумился я.

— Которые он заработал у вашего деда, конечно.

— Честно говоря, я ожидал увидеть в руках инженера бутылку, — рассмеялся я.

— Это уже в прошлом, — улыбнулась Елизавета Федоровна. — Теперь господин Изюмов совсем другой.

Я удивленно покачал головой.

— У вас настоящий талант, Елизавета Федоровна!

Девушка радостно улыбалась. Ей была приятна моя похвала.

Но настоящий сюрприз ждал меня дальше. Я увидел искусно вылепленный из глины плот, а на нем кофейную стойку и крохотные столики. За стойкой стоял человечек величиной не больше моего указательного пальца. Я вгляделся и узнал Набиля. А за столиком сидели мы с Елизаветой Федоровной.

— Очень похоже, — рассмеялся я.

— Да, мне тоже нравится эта работа, — улыбнулась Елизавета Федоровна. — В тот день вы впервые показали мне, что такое настоящее магическое пространство. Я никогда этого не забуду.

— А где же тот нахальный мальчишка, который швырял в нас камнями? — вспомнил я.

— Я собиралась слепить его завтра, — рассмеялась Елизавета Фёдоровна.

— Обязательно это сделайте, — кивнул я. — Он придаст скульптуре достоверности.

Удивлённо почесав бровь, я подумал, что, кажется, нашел подходящего скульптора для Анны Владимировны Гораздовой. Магия продолжала творить свои удивительные чудеса. Мне что-то понадобилось — и она тут же откликнулась. Неожиданно и приятно, черт побери!

— Можно я возьму одну фигурку с собой? — спросил я Елизавету Федоровну. — Хочу показать ее кое-кому.

— Конечно, берите, — кивнула девушка.

Я без колебаний выбрал инженера Изюмова. Очень уж характерно он выглядел.

Елизавета Федоровна к чему-то прислушалась, а затем с улыбкой посмотрела на меня.

— Обед готов, Александр Васильевич, — сказала она. — Позвольте мне угостить вас простой деревенской пищей.

— С удовольствием попробую, — рассмеялся я, — осматривая ваше имение, я нагулял нешуточный аппетит.

Мы обедали вдвоем. Конечно, я знал, что в поместье Елизаветы Федоровны есть и другие люди. Охранник Игоря Владимировича, дядя Сережа, до сих пор оберегал девушку и исправно присылал доклады. Его жена тоже работала в поместье, но они не присоединились к нам за обедом. Наверняка хотели дать нам возможность спокойно поговорить.

Обед и в самом деле оказался простым, но очень вкусным. Лапша с курицей, ленивые голубцы с густой деревенской сметаной и чай с домашней ватрушкой.