Утешение

Ольга гнала эту картинку, встающую перед глазами, но она все равно возвращалась. Может, он без памяти? А может, при нем документов не нашли?

Гораздо лучше было представлять другую картину: он прячется в каком-нибудь доме, и жители-чеченцы кормят его и говорят: «Пока на улицу не выходи, там боевики, выйдешь, когда придут русские солдаты». А еще виделось, что он в плену, сидит в подвале вместе с другими бойцами, с сыном Валентины Николаевны.

Ольга боялась признаться себе в этом, но эти картинки, даже про госпиталь, были желанными. В любом качестве — лишь бы жив. Сама того еще не осознавая, она принимала в сердце истину войны: раненый, контуженный, без ноги — это оплачется и переживется, все, что не смерть, — есть жизнь.

— Сын мой, — в мыслях прошептала она электрическому фонарю, ярким пятном светящему в окно. А спустя паузу, тому же свету: — Настенька моя…

У любви не один образ. Как в известной притче: у матери спросили, кого из детей она больше любит. И мать ответила: младшего, пока не вырастет; заболевшего, пока не выздоровеет, и вышедшего из дома, пока не вернется. Алеша не вернулся. Ей предстояло отправляться за ним на войну. Откуда можно возвратиться и живой, и целой, но никогда прежней.

* * *

В Грозный-Северный? Нет. — Водитель красных «Жигулей», небритый осетин в вязаной шапочке отрицательно покачал головой. — Я, конечно, могу взять твои деньги, до первого блокпоста довезти, а дальше как знаешь, только останешься одна на дороге. Нет, не проси больше. Не поеду.

С утра присыпало снежком. Днем снег превратится в мелкий моросящий дождь, капающий по лужам, но пока привокзальная площадь побелела. По снежку Ольга прошла вдоль припаркованных машин, но таксисты в один голос отказывались ехать в Чечню.

Никто не поедет, я уже пробовала. И военные подвезти отказываются. Не хотят ответственность на себя брать, — произнес за спиной чей-то голос. Обернувшись, Ольга увидела стоящую рядом девушку в куртке защитного цвета, джинсах и кроссовках. Она была совсем молоденькая, щеки розовые от холода, под ногами стоял длинный баул; на груди, на ремешке, зачехленный фотоаппарат. Голова у девушки оставалась непокрытой, на растрепанные волосы налипли снежинки.

— Наталья Белецкая. Газета «Экспресс-новости», — общительно представилась девушка. — Ночью приехала, с шести утра в комендатуре. Аккредитацию не дают… Через Назрань надо ехать. Там с постами проще, а боевики на свою территорию свободно журналистов пропускают… А вы не знаете, где здесь можно гостиницу найти?

Тут внимание Ольги привлек старенький автобус пазик. Он подъехал на привокзальную площадь, дверцы открылись, и возле него мгновенно образовалась небольшая группа женщин с объемными сумками. Кавказского вида женщины разных возрастов, головы покрыты платками. Ольга и вчера видела, как к этому месту подъезжают разные автобусы, но не обращала на них внимания. Сейчас ей в глаза бросился номерной знак автобуса, он остался еще советским, небольшим и черным, с буквами «ЧИ» под цифрами. Автобус отличался от остальных не только номером. Чем-то еще — неосознанным, не отмеченным в сознании.

— За путями стоит вагончик, можете там переночевать, — не глядя на корреспондентку, бросила Ольга и, больше не слушая ее, быстро пошла к пазику. Женщины грузили в автобус сумки.

— Скажите, а куда автобус идет? — спросила их Ольга.

Обернулись двое: одна постарше, вторая молодая и, как Ольге показалось, невероятно красивая, в зеленом платке, с черными, как ночь, глазами. Молодая промолчала. В ее взгляде Ольга увидела превосходство, презрение, а еще, похоже, ненависть. Вторая сухо ответила:

— В Грозный.

— Как в Грозный? — растерялась Ольга. — А блокпосты? Документы, наверное, какие-нибудь надо?

Разглядывая Ольгу, молодая что-то негромко сказала по-чеченски, и остальные женщины засмеялись.

— Какие документы? Тебе в Грозный надо? Садись, — усмехнулась более старшая и полезла в автобус. От неверия в такую удачу Ольга неподвижно встала возле входа, затем опомнилась, засуетилась и, волнуясь, заглянула в кабину водителя:

— A вы скоро отправляетесь? Мне всего две минутки надо. Подождите, пожалуйста…

— Быстрее, да, — не глядя на нее, коротко произнес чеченец-водитель. Ольга успела заметить у него четки, накрученные на руку.

«Господи, помоги…» — мелькнуло отрывочно в голове. В следую вдую секунду Ольга уже бежала по площади в сторону небольшого привокзального рынка, где под покрытыми снегом навесами торговали вещами. В сознании билась мысль: надо предельно походить на местную. «Господи, помоги…» — повторялось в голове. Не торгуясь, не выбирая, она купила первый попавшийся платок и на обратном бегу надела его, скинув капюшон. Заскочила в автобус, купила у водителя билет, прошла вглубь салона и, пытаясь отдышаться, села на свободное место.

В следующий момент двери закрылись, и автобус, наезжая шинами на тонкий слой снега, медленно тронулся в путь.

Поплыли в окне магазинчики, акации в снегу, затем добротные частные дома из красного кирпича. Женщины в салоне оживленно переговаривались на чеченском, иногда вставляя в речь отдельные русские слова. Водитель время от времени вступал в их разговор.

«Господи, неужели все так просто… Лишь бы блокпосты пройти, лишь бы пройти. Буду говорить, что к сестре еду. В случае чего адрес той бабушки покажу», — смятенно думала Ольга. Все произошло слишком стремительно, она еще не успела до конца осознать, что едет в Чечню. Ей казалось, что ее обязательно высадят.

Вскоре дорога, разбитая гусеницами бесконечных колонн тяжелой техники, превратилась в сплошное месиво грязи. Навстречу им попалось три военных «КамАЗа» с зашнурованными тентами на бортах.

— Всё грабят и грабят, — специально для Ольги по-русски сказала одна из чеченок. — Холодильники, ковры, мебель. Потом на рынке в Моздоке продают. Когда уже награбятся, шакалы?

Ольга промолчала, глядя в окно. За стеклом окна простиралась поросшая ковылем степь с наметенными полосами снега в низинах. Примерно через полтора часа автобус, сбавляя ход, медленно подъехал к красно-белому шлагбауму, перегородившему дорогу. Двери открылись, и в салон с автоматом на руку зашел военный, одетый в бронежилет.

«Всё…» — подумала Ольга.

— Мужчинам приготовить документы, — произнес военный, проходя по салону, поглядывая на сумки. Чеченки-торговки даже не шевельнулись.

— Мужчин нет, — сухо ответила одна из них.

— Вижу. Мужья воюют, да? — усмехнулся военный.

На этом проверка и закончилась. Никто не проверял ни прописку, ни паспорта. Ольга вжалась в сиденье в ожидании следующего контрольно-пропускного пункта.

Иногда проезжали населенные пункты. В одном из сел, проезжая по центральной улице, Ольга увидела мечеть. На площади на корточках сидело несколько бородатых мужчин, провожая их автобус взглядами. Затем пошли дома частного сектора, и уже кое-где можно было видеть разрушения. Затем показались пятиэтажные дома — серые, мрачные, с мусором возле подъездов. Что-то горело, в автобусе явственно чувствовался запах гари. Проехали разбитую в хлам заправку, потом длинный девятиэтажный дом, в стенах которого чернело несколько огромных дыр. И везде пустые улицы.