Увечный бог

– Этих Бурегонов плохо понимают.

– Не сомневаюсь. Навязчивый страх не оставляет времени на что-то иное.

– Интересно, - пробормотал Рутан Гудд, - как сходятся иногда наши нужды. Я слишком стар, чтобы верить в случайность. Ладно. Мы делаем что делаем, и всё.

– Так Скрипач мог бы сказать.

– Скрипач мудрый человек, Бутыл. Он также лучший среди вас, хотя сомневаюсь, что многие смогут увидеть это так же ясно, как я.

– Скрипач, да? Не Адъюнкт?

Он расслышал вздох Гудда, звук, полный горести.
– Вижу дозоры.

– И я, - подтвердила Мазан.
– Не малазане. Напасть.

– Наши союзники, - сказал Бутыл, сверкая глазами на Рутана Гудда. Разумеется, было слишком темно, чтобы тот мог это заметить. "Но что такое темнота для Худом проклятого льдом владеющего Имассов склоняющего Старшего Бога?"

Тот немедленно ответил: - Это была догадка, Бутыл. Честно.

***

– Ты взяла мой гнев.

Голос раздался из тени. Моргнув, Лостара Ииль медленно села; меха соскользнули, холодный воздух прошелся по голой груди, животу и спине. На единственном стуле слева от нее сидела фигура под капюшоном, в сером шерстяном плаще. Свисавшие с коленей ладони были бледны как кость.

Сердце Лостары тяжело застучало в груди.
– Я ощутила его, - сказала она.
– Словно подъем прилива.
– Она вздрогнула, шепнув: - И я утонула.

– Твоя любовь призвала меня, Лостара Ииль.

Она скривилась: - Я не люблю тебя, Котиллион.

Скрытая голова чуть пошевелилась.
– Мужчина, которого ты решила защитить.

Тон удивил ее. "Усталость, да, но и еще что-то. Одиночество. Этот бог одинок".

– Ты танцевала для него и никого иного, - продолжал Котиллион.
– Даже не для Адъюнкта.

– Я ожидала смерти.

– Знаю.

Она ждала. Слабые голоса из-за хлипких стен шатра, иногда промельк света фонаря с колпаком, стук подошв.

Тишина тянулась и тянулась.

– Ты спас нас, - сказала она наконец.
– Полагаю, должна за это поблагодарить.

– Нет, Лостара Ииль, не должна. Я ведь овладел тобой. Ты такого не просила... хотя все эти годы грация твоего танца была... завораживающей.

Она вздохнула. Что-то тут происходит. Она не понимала.
– Если не благодарность моя тебе нужна, Котиллион, то что?
– Еще не окончив, она вздрогнула от грубости своего тона. "Всё не так..."

Он не открывал лица.
– То были ранние дни, не так ли. Наша плоть была реальной, наше дыхание... реальным. Все было рядом и мы брали, совсем не думая, насколько это драгоценно. Наша молодость, яркое солнце, тепло, казавшееся вечным.

Она поняла, что он плачет. Ощутила себя беспомощной. "К чему это?" - Я взяла твой гнев, сказал ты. О да, припоминаю, как меня наполнила сила. Искусство владения клинками принадлежало лишь мне, но быстрота - и полное осознание - пришли от тебя. Я забрала твой гнев. Котиллион, что ты забрал у меня?

Кажется, он покачал головой.
– Думал, что покончил с захватом власти над женщинами.

– Что ты забрал? Ты взял любовь, да? Она утопила тебя, как твой гнев утопил меня.

Он вздохнул.
– Всегда равный размен.

– Может ли бог не любить?

– Бог... прощает.

Она испугалась.
– Но тогда... что поддерживает тебя? Котиллион, почему ты продолжаешь бороться?

Он резко встал: - Ты продрогла. Я помешал отдыху...

– Овладей мною снова.

– ЧТО?

– Любовь, что я чувствую. Тебе она нужна, Котиллион. Ведь именно эта нужда привела тебя ко мне? Ты хочешь... снова утонуть.

Ответ был дрожащим шепотом.
– Не могу.

– Почему? Я сама предлагаю. Как истинное выражение благодарности. Когда смертная соединяется со своим богом, разве это не язык самой любви?

– Мои поклонники меня не любят, Лостара Ииль. Мне нечего дать в ответ. Высоко ценя твое...

– Слушай, говнюк, я пытаюсь вернуть тебе часть человечности. Ты треклятый бог - если ты потерял страсти, что будет с нами?

Вопрос явно потряс его.
– Я не усомнюсь в избранном пути, Лостара Ииль. Я достаточно силен, я предвижу горький конец...

– Не сомневаюсь. Я ощутила тебя, помнишь? Слушай, какой бы там ни был конец... мое предложение отнимет часть его горечи. Неужели не видишь?

Он качал головой: - Ты не понимаешь. Кровь на моих руках...

– Теперь и на моих руках. Или забыл?

– Нет. Я владел тобой...

– Думаешь, это что-то меняет?

– Не нужно было сюда приходить.

– Может, и нет, но ты здесь, и капюшон всё не скроет. Отлично, отвергни мое предложение; но неужели ты по-настоящему веришь, что лишь женщины чувствуют любовь? Если решил никогда не чувствовать... ничего, лучше зарекись от одержания, Котиллион. Залезь в нас, смертных - и мы возьмем у тебя что захотим, а взамен отдадим то, чем владеем. Если повезет, это будет любовь. Если ты невезучий, Худ знает что получишь.

– Я понимаю.

– Да, должен. Прости. Но, Котиллион, ты дал мне не только гнев. Не видишь? Любимый мужчина не горюет по мне. Он любит не призрак, краткий и невозвратимый миг жизни. Ты дал нам обоим шанс жить и любить - и не важно, сколько еще это продлится.

– Я также спас Адъюнкта, а тем самым и всю армию.

Она склонила голову к плечу, ощутив растерянность.
– Ты сожалеешь?

Он помедлил. Молчание окатило Лостару, словно ледяные волны.

– Пока она жива, - произнес он, - путь, ожидающий тебя и невезучую, наполовину проклятую армию, будет горек, как мой собственный. Грядущие страдания... ах, нет даров, способных загладить...

– Должны быть, Котиллион. Они существуют. Всегда.

– Вы все умрете во имя любви?
– Вопрос словно разорвал ему грудь.