Узел вечности

— Главное, что вы благополучно вернулись, — сказал я. — Этого вполне довольно.

Дни таяли. Становилось всё темнее и холоднее, словно Соллен постепенно сжимал мир ледяной хваткой. Но в зале по-прежнему было тепло и уютно, звучала арфа и было много разговоров. Мы играли и слушали старые легенды; ели, пили и отдыхали, наполняя долгие холодные ночи светом и смехом.

Озеро замерзло, и дети играли на льду. В один из тех редких дней, когда выглянуло солнце, вспыхнув драгоценным камнем на бело-голубом небе, мы вышли посмотреть на детвору. Многие вырезали из кости что-то наподобие лезвий и привязывали их к сапогам. Такие коньки прекрасно показали себя на льду, и все радовались, наблюдая за ловкими фигуристами.

Кинану они особенно понравились. Он тоже решил опробовать коньки и вышел на озеро. Зрелище он представлял собой довольно комичное. За ним потянулись и другие, так что скоро катающихся стало больше, чем зрителей. Мы дурачились на льду, падали, исполняли нелепые танцы. Вокруг Гэвин столпилась стайка молодых девушек, уговаривавших королеву тоже попробовать прокатиться. Она быстро согласилась и привязала к ногам кость, затем, протянув мне руку, сказала:

— Держи меня, я хочу летать!

Я взял ее за руку и покатил по льду. Она смеялась, ее губы и щеки покраснели на ветру, золотистые волосы и плащ в синюю клетку развевались за спиной. Вообще смеха было много, он звучал над озером как гимн щедрому дню.

Мы кружились на льду, играли в догонялки и с восторгом падали в объятия друг друга. Солнце заливало озеро серебряным светом, а покрытые снегом вершины хребта сверкали, словно бриллианты. Такая красота, такая радость — сердце переполнялось восторгом, глядя на все это.

Шутки Кинана, сопровождавшие замысловатые падения, очень нравились людям. Мы смеялись до слез. Но я все же заметил, что Танвен не принимала участия в общем веселье. Она стояла на причале, скрестив руки под плащом, и на лице у нее застыло неожиданное выражение озабоченности.

— Сдается мне, не всем по нраву наши зимние виды спорта, — прошептал я Гэвин, поднимая ее после очередного падения.

Гэвин повернулась и увидела подругу, одиноко стоящую на причале.

— Нет, — медленно сказала она, — тут что-то другое.

— Ты догадываешься, что бы это могло быть?

Она взяла мою руку и сжала ее.

— Давай потом поговорим, — сказала она, потянувшись ко мне. Обняла меня за шею и притянула к себе.

Я тут же что-то заподозрил.

— Ты что-то знаешь? Я должен знать.

— Ну, скоро узнаешь. Все равно долго это не скроешь. Король станет богаче. Скоро все узнают. — Она отпустила меня и прижала руку к животу.

— Богаче? О! Ребенок! У нас будет ребенок! — Я обнял ее, но тут же отпустил, боясь повредить новой жизни внутри нее. — И давно ты знаешь?

— Уже несколько недель, — сказала она. — Все ждала подходящего момента, чтобы сказать тебе, а тут такой великолепный день, как будто специально для таких вестей.

— О, Гэвин, я люблю тебя. — Я осторожно обнял ее и поцеловал, долго и крепко. — Я очень рад, что ты не стала ждать дольше. Я всем расскажу, прямо сейчас!

— Нет, нет, подожди! — Она приложила пальцы к моим губам. — Рано. Пусть это будет нашей тайной хотя бы еще несколько дней.

— Ладно, но на солнцестояние обязательно всем расскажу, — заявил я. — Вот уж праздник будет! Не хуже свадьбы Кинана. Вот тогда и объявим. Кто-нибудь еще знает?

— Ну что ты! — заверила она меня. — Никто. Ты первый.

— Когда же это будет? Я имею в виду, когда он родится?

Гэвин улыбнулась, прижалась щекой к моей шеке.

— Эй, у тебя еще жена есть. А ребенок… думаю, в Маффар, но до Лугнасада.

— Отличное время для рождения! — решил я. — Гэвин, это чудесно! Я так тебя люблю!

— Тихо! Тут вокруг полно людей. Тебя услышат. — Она отступила назад, скользнув на костяных коньках. Протянув мне руки, она позвала: — Пойдем, любимый! Я научу тебя летать!

Мы полетели, и день полетел мимо нас. Короткий, но блестящий, он быстро угасал: искра, вспыхнувшая к жизни посреди сгущающейся тьмы. Он озарил наши сердца своим щедрым сиянием, а затем отступил перед ночью.

Солнце опустилось за край холмов, украсив небо розовыми и алыми лентами, на темном восточном небе уже зажглись несколько неярких звезд. Ночь распространялась над Альбионом. Ослепленный любовью к Гэвин, я видел тьму и не думал о ней.

В тот вечер мы рано ушли из зала. Гэвин взяла меня за руку и повела к нашей постели, заваленной мехами, спасавшими от холода. Она сняла пояс, потом мантию и встала передо мной во всем блеске своей красоты. Взяла чашу и стала пить, не отрывая от меня глаз. Ее тело, озаренное последними лучами заходящего солнца, невероятно манило меня плавной утонченностью. Она подошла ко мне, обняла и привлекла к себе. Я ощутил ее тепло, погладил по голове и поцеловал в приоткрытые губы. Страсть вспыхнула во мне, как пламя. Я не противился ей.

В ту ночь мы занимались любовью, пили медовуху и праздновали рождение будущего ребенка. На следующий день Гэвин уехала.

Глава 16. ПОИСК

Я проснулся рано, но застал Гэвин уже одетой и причесанной. Она подошла ко мне, поцеловала и сказала:

— Не хотела тебя будить.

— Куда ты собралась? — спросил я и притянув к себе. — Возвращайся в постель, рано еще.

— Я обещала Танвен, — сказала она.

— Ох, — я зевнул. — И куда вы направляетесь?

— Покатаемся.

— И ради этого ты бросила мужа в холодной, одинокой постели? Иди обратно, подожди хотя бы, пока солнце встанет.

Она засмеялась и снова поцеловала меня.

— Скоро рассветет. Спи, любовь моя, и отпусти меня.

— Ни за что! — Я протянул руку и погладил ее по шее. — Я тебя никогда не отпущу.

Она ткнулась носом мне в руку и поцеловала ладонь.

— Танвен ждет.

— Только поосторожней там, — напутствовал я ее уже в спину. — Береги себя, любовь моя. — Я полежал еще немножко, потом встал, быстро оделся и вышел. Черное ночное небо уже потускнело до серо-голубого, звезды горели не так ярко; далеко над холмами на востоке небо покраснело от красных полос, похожих на порезы на теле. Во дворе никого не было; дым из кухонь поднимался прямым белым столбом. Я моментально продрог и поспешил через двор в зал.

В зале было тихо, не спали только несколько человек. Огонь в очаге уже горел, и я подошел к нему погреться. Ни Гэвин, ни Танвен я не увидел, видимо, они решили позавтракать после возвращения.

Гаранау приветствовал меня, и мы поговорили, пока овсяные лепешки доходили в печи. Повариха внесла их в зал еще исходившими паром. Мы уселись за стол, и к нам присоединились Бран, несколько рано вставших Воронов и часть людей Кинана. Вскоре вошел и сам Кинан, шумно приветствовав всех, и устроился рядом со мной на скамье. Лепешки были горячими и вкусными; мы запивали их вчерашним элем.