Ужасно катастрофический поход в зоопарк

– Значит, при демократии театральная пьеса может быть запрещена? – спросил Отто.

– Да. Например, если пицца напишет пьесу, где говорится, что все брокколи травят детей, такая пьеса будет запрещена. Когда свободу слова ограничивают, это называется «цензура». Но имейте в виду, при демократии какие-то права ограничивают, только если есть веская причина.

– Но это будет прежде всего в интересах брокколи, – заметил Джованни.

– Не только, – ответил Директор. – Защищая меньшинство, цензура защищает большинство. Поясню: пусть даже брокколи – просто овощ, такой же, как все прочие овощи, защищать брокколи в общих интересах, потому что если позволить нападки на нее, то в следующий раз под угрозой могут оказаться салаты, баклажаны и все остальные овощи. При демократии, когда защищаешь других, тем самым защищаешь и самого себя.

Мы все подумали про себя, что демократия – дело непростое. Но не решились сказать об этом Директору, опасаясь, как бы он не начал объяснять все сначала.

– Если вы – кабачки или баклажаны, будьте внимательны к брокколи, – продолжал Директор, – даже если вы считаете, что у нее нет с вами ничего общего. Потому что следующим после брокколи, быть может, станете вы сами. Это называется теорией канарейки в шахте.

– Канарейки, птички? – спросила я.

– Да, – ответил Директор.

– Я хотел завести канарейку, но никто из родителей не захотел, – сказал Отто. – Тогда я взял черепаху.

Директор объяснил:

– В свое время в угольных шахтах ставили клетку с канарейкой. Если в шахте начинали выделяться опасные газы и первые струйки еще не были опасны для шахтеров, то канарейка, которая гораздо меньше них, задыхалась и умирала. Это был сигнал для шахтеров, что опасность близко и что они будут следующими, если ничего не предпримут.

– Как это связано с демократией? – спросил Томас.

– В нашем обществе тоже есть канарейки. Люди, которые кажутся нам иногда такими далекими, что между ними и нами не может быть никакой связи. Но если эти канарейки под угрозой, то мы будем следующими.

– В сущности, не такие уж мы разные, – сказала я.

Директор кивнул. Потом Отто задал вопрос, который задавали себе все мы:

– Но какие такие гадости были в пьесе подставного Деда Мороза, что родители ее запретили?

– Гм. – Вид у Директора был смущенный. – Вот тут все сложно… На самом деле это не совсем гадость… Это слово, которое не устраивает некоторых родителей…

Услышав такое, я пришла в бешенство и начала кричать. (Вообще-то кричать нельзя, но я правда пришла в бешенство.)

– Слово, которое не устраивает некоторых родителей? Вы отменили нашу пьесу из-за одного-единственного слова, которое не устраивает некоторых родителей? Но это же ужасно несправедливо! Мы так много работали над этой пьесой! И это несправедливо для подставного Деда Мороза, который мог бы стать хоть немножко известным! И потом, мы ставили эту пьесу еще и чтобы задобрить настоящего Деда Мороза, а теперь из-за вас Томас не получит подарка на Рождество!

– Мне очень жаль, – извинился Директор. – Я оказался между молотом и наковальней.

Я подумала, что, в сущности, тяжело, наверное, быть главным. А Томас сказал:

– От главных вообще никакого толку.

– Это правда, – согласился Директор.

– Значит, если мы правильно понимаем, – снова заговорила я, – несколько родителей не дали поставить пьесу, которую хотели ставить все?

– Да, – согласился Директор.

– Значит, это незаконная цензура!

– В известном смысле, – уступил Директор.

Шумное меньшинство опять одержало верх над молчаливым большинством.

Мы все заорали: «Демократия!» А потом спросили Директора:

– И все-таки, что это за запрещенное слово?

Директор выглядел растерянным. Он посмотрел на мисс Дженнингс, и она велела ему говорить свободно:

– Ну же, давайте, скажите им.

После минутного колебания он пробормотал:

– Гениталии…

Директор сказал это довольно тихо, мы его не расслышали.

– Гениально? – переспросил Арти. – Нельзя говорить слово «гениально»?

Он был прав: почему все так взбудоражились из-за того, что гениально?

– Гениталии, – повторил Директор.

Мы остолбенели, потому что вообще не знали, что это такое – гениталии.

– Гениталии – это наши половые органы, – объяснила наконец мисс Дженнингс.

– Вы хотите сказать, пипки? – спросил Арти.

Мы захихикали, потому что он сказал «пипки».

– А это неприлично? – поинтересовался Отто.

– Нет, – ответил Директор.

– Тогда в чем проблема? – спросил Арти. – У нас у всех есть пипки. У мальчиков пипки видно, а у девочек они спрятаны.

– Вот именно, – сказала мисс Дженнингс. – И все это только из-за этого.

Вид у мисс Дженнингс был прямо растроганный. Мы все закричали:

– Нет цензуре!

И тогда нам с друзьями пришла суперская идея.

Идея, которая наверняка доставит удовольствие мисс Дженнингс, а главное, приведет к торжеству демократии. Но мисс Дженнингс мы ничего не сказали.

Мы решили сделать ей сюрприз.

Да уж, вышел сюрприз так сюрприз…

Глава 18. Новогодний спектакль (1/2)

До новогоднего спектакля оставалась неделя.

На перемене все ученики только про него и говорили. Директор сказал, что это свободный спектакль, то есть каждый поднимется на сцену и исполнит перед родителями, что хочет. Все спрашивали друг друга, кто что собирается делать. Балтазару хотелось вместо представления громко рыгнуть в микрофон. Нас очень насмешила эта идея, но Балтазар сказал, что если он так сделает, отец наверняка отвесит ему пару здоровенных оплеух, а это уже совсем не так забавно.

– А вы? – спрашивали нас остальные ученики.

Мы отвечали уклончиво:

– Мы что-то сделаем все вместе. Сами увидите.

Время летит быстро, и не успели мы оглянуться, как великий вечер настал! Школьный актовый зал был набит битком. Директор открыл собрание довольно-таки жалкой речью:

– Добро пожаловать, дорогие родители. В этом году новогодний спектакль будет на вольную тему. То есть мы разрешили всем детям показать на этой сцене то представление, какое они сами захотят. Все возможные претензии высказывайте непосредственно детям. Спасибо и веселого Рождества!