Узкие улочки жизни

— И что мы запишем в протоколе?

— Правду.

— Чью? — ехидно уточнила инспектор Шофф.

— Давайте подумаем. — Берг расположился за столом так, чтобы хорошо видеть и меня, и Эрику. — Пересказывать всю хитроумную комбинацию, придуманную этим беспечным субъектом, вряд ли стоит. Хотя бы потому, что он сам ее не подтвердит, а других свидетелей у нас нет. Нужно изобразить что-то нейтральное и правдоподобное… Есть предложения, Джек?

— Сколько угодно. Скажем, я пришел проверить состояние квартиры фроляйн Лойфель, а на лестнице столкнулся с убийцей.

— И он решил напасть? Ерунда! Ни один суд не поверит, что маньяк, преследующий женщин субтильного вида, вдруг ни с того ни с сего набросится на крупного и сильного мужчину, — возразила Эрика.

— А мы перекинулись парой слов. Я высказал предположение, что он пришел посмотреть на место убийства, причем выразился в такой форме, что воспаленная психика не выдержала и дала сбой. Проще говоря, парень решил, что мне известные какие-то подробности происшедшего. А как обычно поступают в таких случаях преступники? Убирают свидетелей.

— Преступники! — фыркнул Берг. — Знаешь, ему, скорее всего, даже пожизненное не назначат.

— Почему это?

— А вот, почему. — Он раскрыл папку. — Душещипательнейшая история, между прочим. Молодой человек из не слишком обеспеченной семьи, с детства проявлявший способности к изобразительному творчеству. Устроить сына в студию на обучение к профессиональному скульптору мать не могла, поэтому заниматься лепкой и всем прочим Матиас Холле начал сравнительно поздно, уже в последних классах муниципального колледжа, когда устроился уборщиком в мастерскую герра Альберта Шнайдера. Слышали о таком?

Я отрицательно мотнул головой, а вот Эрика задумчиво нахмурилась.

— Шнайдер, Шнайдер… Скульптор… Что-то очень знакомое, только не могу вспомнить.

— В марте этого года Альберт Шнайдер, известный скульптор, один из признанных мэтров современного искусства, покончил с жизнью, выбросившись из окна своей мастерской.

— Убийство или сам? — заинтересованно спросила Эрика.

— Сам.

— Есть свидетели?

— Да. Инспектор полиции и офицеры сопровождения, пришедшие, чтобы арестовать герра Шнайдера.

— Все, вспомнила! — заявила инспектор Шофф. — Любопытное было дело.

Я тоже люблю слушать и смотреть полицейскую хронику.

— А меня никто не просветит?

— Ну, поскольку это происшествие имеет прямое отношение к нашему делу, тебе будет интересно. Вот, ознакомься. — Берг протянул мне несколько скрепленных между собой листов бумаги.

Ну-ка, посмотрим.

Альберт Шнайдер, пятидесяти трех лет, известный скульптор… Выбросился из окна через минуту после того, как инспектор предъявил ордер на арест. Самоубийство было признано судом неоспоримым доказательством вины, хотя присяжные долго не могли принять какую-либо сторону.

И в чем заключалась вина? Ага, вот. Герру Шнайдеру уже посмертно было предъявлено обвинение в неумышленном убийстве ученицы художественного колледжа, восемнадцатилетней Элизы Хильфнер, причем вина скульптора была установлена с участием сьюпа по имени… Моника Хертиг. Хм. С этого все и началось? Почему же полиция не обратила внимания на совпадение имен? Хотя, я и сам могу ответить на этот вопрос. Судя по досье, фроляйн Хертиг была активно практикующим сьюпом, и в ее послужной список входило уже более сотни расследований, а дело Хильфнер было отнюдь не последним на момент смерти Моники. Полиция, скорее всего, проверяла версии, но попросту не добралась до нужной. Не успела. Времени не хватило. Как обычно.

Что же там стряслось? Девушка попала под машину. С виду обычная авария, но по экспертному заключению сьюпа, погибшая находилась в состоянии крайнего психологического возбуждения, близкого к помешательству, а причиной спутанности мыслей явились как раз действия известного скульптора. Наверняка, в ходе следствия было установлено и описано множество разных подробностей, но суть, согласно краткому отчету, сводилась к следующему.

Герр Шнайдер очень любил молоденьких девушек, увлеченных искусством, а ученицы его студии имели самые высокие шансы на успех и признание в будущем, поэтому, как можно догадаться, желающих попасть под крылышко пожилого наставника, было хоть отбавляй. И разумеется, к интимной близости он успел принудить не одну только Элизу, но все прочие девицы то ли оказались устойчивее в плане психики, то ли были слишком одержимы желанием пробиться в высший свет искусства, а фроляйн Хильфнер… Она всего лишь была влюблена. В своего сверстника. Правда, человека совсем другого круга. А юноша, в свою очередь, намекал, что мог бы снизойти до нее, если обстоятельства изменятся. Например, если девушка из простой семьи вдруг окажется богемной звездочкой. Элиза решалась долго. По всей видимости, еще в процессе принятия решения она уже заработала расстройство психики, стабильности которой близость с герром Шнайдером тоже не способствовала. Но главный удар ждал впереди. Совершенно случайно, уже после роковой ночи, фроляйн Хильфнер узнала, что ее возлюбленный женится только на девственнице…

Представляю, какой бедлам возник в голове Элизы, и сочувствую Монике Хертиг, прикоснувшейся к сознанию, пылающему отчаянием. Но причем тут наш резчик?

— Печальная история. А каким местом в ней замешан герр Холле?

— Он следил за порядком в мастерской и даже иногда получал уроки от самого великого мэтра. — Ответил Берг. — А еще наш вьюноша завидовал девушкам, о взаимоотношениях скульптора с которыми он, разумеется, знал или очень хорошо догадывался.

— Завидовал, потому что ему постель помочь не могла… М-да. Жестокая шутка судьбы.

— Внешне и по поведению он всегда был неприметным, спокойным, тихим. — Продолжил зачитывать досье герр старший инстпектор. — Заподозрить вулкан страстей под этой деревянной маской было невозможно, поэтому подозрение на парня так и не пало. Тем более, после смерти Шнайдера Матиас незаметно пропал из виду. Как выяснилось, устроился младшим куратором федеральной коллекции современного искусства, время от времени колесящей по стране. И знаете, что самое любопытное?

— Что же?

— Убийства по времени и по месту совершения совпадают с выставками, которые обслуживал герр Холле.

Вот ведь хитрюга! Он совершенно спокойно перемещался из города в город, не беспокоясь ни о билетах, ни об отлучках с работы. Везунчик, что еще можно сказать.

— Теперь понятно, по какому принципу он выбирал своих жертв. Но есть пара вопросов. Я могу получить на них ответы, герр старший инспектор?

— Например?

— Процесс над Шнайдером широко освещался в прессе?

— Да, но больше на местном уровне и в специализированных программах, — ответила вместо Берга Эрика. — Провинция ведь вообще мало интересуется искусством.

Тонкий намек на Ройменбург или на мое личное невежество? Ничего, если понадобится, обращусь за помощью к Роберто, он меня поднатаскает в любом виде хоть живописи, хоть скульптуры, хоть ландшафтного дизайна.

— Но об участии сьюпа, конечно же, говорилось?

— Этот случай использовали для пропаганды за расширение участия сьюпов в расследованиях.

— Можно подумать, они сейчас скучают без работы!

— И тем не менее, — сухо заметила инспектор Шофф. — Общественность все еще очень мало доверяет медиумам, и если не принимать должные меры, разделение людей будет только усугубляться.