Узы чужой воли

А я прикусила губу, вспоминая картины, на которых женщины красовались в шикарных, многослойных нарядах. После чего вспомнила свое любимое платье-футляр и поежилась - ух, представляю, как он был зол.

– Уже сейчас, найдя личную корреспонденцию Кадифа и его счета, мы можем утверждать, что он был сочувствующим как заговору, так и Эйзенхару. И «сочувствие» щедро оплачивалось. В трущобах Джеймс Орси вышел на контрабандистов и с ними передал весточку в Эйзенхар. Провал принцессы Эссилии там не забыли, и в скором времени твой прадед получил четкие указания. По цепочке он пришел к Кадифу, а после занял тело Фэлви. Мы можем с девяностопроцентной точностью утверждать, что свергать нынешнего лосского наместника никто не собирался. Им были нужны фамилиары и формула.

– Но зачем?

– Затем, что в фамилиарах столько магии, что они могут заменить малый народец в ритуалах.

Мне резко подурнело. Небо, травить женщин, изменять в их утробах детей и потом пустить их на ингредиенты. Мрази, просто мрази!

– Формула уничтожена, - тихо произнес Эдвард.

– Да. Да, спасибо. Задавай свои вопросы.

Сосредоточившись, я подробно отвечала на вопросы интарийца. Я хотела, чтобы все алтари, оставшиеся в Лоссии, были найдены и уничтожены. Чтобы кровавый кошмар не имел ни малейшей возможности вернуться из небытия. И уже когда интариец закончил допрос и встал, я все же решилась спросить:

– А что с детьми? С теми, кто изменился?

– Из девяти мы нашли пятерых. Увезли в Интарию. Жрецы будут искать, чем им помочь, - коротко ответил Эдвард.

Ушел он не прощаясь. Потоптался на пороге, повздыхал и в итоге, махнув на меня рукой, вышел, да еще и дверью хлопнул. А я осталась ждать полного выздоровления. Хочу домой.

***

И через неделю я, почти счастливая, вышла на свободу. Элиза приехала за мной на собственной машине - маленькой, яркой и очень, очень похожей на хозяйку.

– Шикуешь?

– Эдвард просил прощения, - небрежно бросила она и рассмеялась.
– Идиот, но мой.

– Почему идиот?
– удивилась я, садясь на переднее сиденье.

– Потому что не дал мне ни слова сказать, - фыркнула Элли.
– Вошел, гордым чеканным шагом, произнес длинный монолог. И, Мэнди, уж на что я училась хорошо, но понимала только предлоги. Знаешь, эти все сложные, громоздкие слова оканчивающиеся на «изм» и «ция». Ненавижу их. Ага.

Она осторожно выехала с парковки при госпитале.

– И после, встав на одно колено, попросил прощения нормальным языком. Ну я же не дура. Нет, ну может быть, конечно. Но необходимость скрываться под чужой личиной я давно приняла. Да и настоящий облик Эда куда как, м-м-м, - она причмокнула, - приятней. Но он же не выслушал. Договорил, вскочил, сорвал поцелуй и сбежал. Вернулся уже с этой красоткой. И вот тут уже я стояла и думала - принять подарок, получится, что я его простила за подарок. Не принять и простить - глупо как-то. Тем более машина такая моя.

– Не думаю, что он мог купить ее вот так сразу, - засомневалась я.
– Она действительно слишком твоя.

– Так он и признался, что машина - подарок к помолвке, - и Элли выразительно бросила взгляд на свой указательный пальчик.

– Поздравляю, - искренне сказала я.

Хотя внутри и зашевелился червячок зависти. Но я задавила его до того, как он смог прогрызть большую дыру.

– У них, оказывается, принято надевать простые, серебряные кольца на указательный палец. А в знак того, что мужчина способен содержать семью, он делает дорогой подарок. И последующие подарки, если будут, не могут быть дешевле самого первого, помолвочного. Прекрасная традиция!

Мы рассмеялись. И когда Элиза лихо припарковалась у дома, я, посмотрев на ветшающее здание, тихо спросила:

– Ты не хочешь его продать?

– Хочу, - кивнула она.
– Только доверь это мне. В Вейске много жадных до останков аристократии людей. Они дадут больше денег, зная, что покупают гнездовье графов Орси.

Я кивнула. Действительно, гнездовье. И гнездилось у нас всякое непотребство. А ведь никогда не приходило в голову сравнить свою мебель и ту, что я видела в конторе. Или в общежитии, в домах хороших знакомых. У них легкая, светлая, современная. У нас тяжелый и давящий антиквариат. Но я сыта им по горло.

– Я хотела переехать в Двойной город, - выйдя из машины и украдкой потянувшись, сказала я.

– Далеко, - оценила Элиза.

– Теперь не хочу, - сморщилась я.
– Мне и здесь хорошо. Возьму двухэтажную квартиру с широкой лоджией. Или нет, возьму последний этаж и мансарду. В мансарде будет спальня. Чтобы видеть небо.

– Хорошо звучит, - улыбнулась Элли.
– А я уже грешным делом начала договариваться о «пелене покоя».

– Нет, - я передернулась, - у меня теперь к этому заклятью предубеждение.

Уже в своей комнате я осмотрелась заново и поняла, что решение продать дом единственно верное. Я думала об этом, когда ухаживала за Элизой, не только потому, что устала от вредного характера сводной сестры. Дом угнетал меня. Лоссия была раздавлена интарийским прогрессорством, а мы продолжаем цепляться за остатки прошлого. Даже не зная всей правды о нем.

Если быть лосской аристократкой равно кормлению кровавого бога, то я предпочту стать интарийской подпевалой. Небесные Покровители, не требующие от своей паствы даже храмов, привлекают меня куда больше. Хотя определенно хочу устроить в своей квартире маленький зеленый оазис. Чтобы редкое, но доброе слово достигало милосердного Неба.

На продажу дома ушел почти месяц. Элиза с кем-то договорилась, и особняк выкупили за тройную цену. Я, конечно, верила сестре, что и правда есть те, кто мечтает жить в графском доме. Но не думала, что эти мечты настолько сильны - тройная цена, подумать только!

Донал не появлялся. Только письма на дорогой, мелованной бумаге. Его уверенным, сильным почерком выписанные стихи и цитаты о любви и прощении. Я честно врала Элизе, что все сжигаю. И даже бросала конверты в камин. Но вот листы... листы я бережно хранила в небольшой коробке. Вместе со всеми важными документами. Я не готова его видеть, но мне приятно читать его письма. Время лечит, может быть, оно вылечит и нашу любовь.

Глава 21

Квартиру я искала долго и никак не могла найти. Везде что-то было не так. Отчаиваться я не спешила, но уже немного устала. И сегодня шла по последнему адресу.

В Вейске было всего одиннадцать четырёхэтажных и три пятиэтажных дома. Этот - последняя пятиэтажка. Говорят в столице построили дом с шестью этажами и мансардой, и он простоял целых два месяца, прежде чем рухнул.

Здание мне понравилось сразу - три парадных крыльца, уютные балкончики, как раз встанет крохотный круглый столик и стул. Вокруг палисадник, окруженный забором, немного неухоженный, но очень милый. Вверх по стенам ползет плющ, но до пятого этажа еще не добрался.