Узы крови

Пусть пресловутый генерал Запада прочувствует несломленный дух Волка. Кем бы он ни был, но ему придется считаться с ее мнением и положением. Никто не посмеет причинить вред дочери Маркуса Старка, величайшего воина на земле, пережившего большинство своих родственников, за исключением одного. Темнота узкого пространства сгущалась, пока спасительные свечки не восторжествовали над лестничным проемом.

Им пришлось несколько раз обогнуть старые колоннады, дабы выйти в просторную комнату, которая раньше служила бывшим хозяевам чертогом для пиров. Две лестницы, ведущие к центральном выходу из замка, почти обвалившиеся, являли собой убогое зрелище. Когда-то эта постройка была вершиной архитектурного искусства, но война навсегда перечеркнула все новаторства в этой области.

Лерия встретила сочувственный взгляд со стороны Роуз, сидевшей немного поодаль от брата. Тот, в свою очередь, беспокойно расхаживал по ярким узорам на мраморном полу. В некоторых местах до сих пор виднелись засохшие пятна крови жертв кровавого террора Ланнистеров. Послевоенный период отличался особой жестокостью. Дрожащие руки Тревора выдавали его истинные эмоции, несмотря на непроницаемую холодность в лице.

Леди Старк сразу же поняла, что он испытывает какое-то подобие страха, ожидая встречи с доселе неназванным мужчиной. Он нервно вздрагивал после каждого шороха, при этом хватаясь за клинок в ножнах. Еще час ожидания. Затем второй. Все это начинало утомлять. Девушка едва сумела избежать изнеможения. Ей позволили отдохнуть на старом кресле, оставшимся после уничтоженных владельцев разрушенной крепости.

– Я слышу собачий вой, – дрогнувшим голосом произнес Тревор, вцепившись в подлокотник кресла. Ноги более не держали смертельно побледневшего лидера разбойников. Впервые в жизни он испытывал животный страх. Ему доведется встретиться с человеком, которого он самолично предал. Гнусный поступок заслуживает самой жестокой кары, однако похищением ценных заложников он планировал вымолить для себя прощение. Первоначально план казался вполне осуществимым, но по мере достижения основной цели становилось лишь хуже. – Он здесь.

Громкое лошадиное ржание прорезало гробовую тишину. Служанки мгновенно скрылись в подвале, хлопая массивной дверью. Остальные члены разбойничьей шайки настороженно глядели на своего предводителя. Роуз, понимавшая всю суть сложившейся ситуации, решительно поднялась с кресла и направилась вверх по каменным ступеням. Ей предстояло отворить ворота небольшому конному отряду, после чего пропустить внутрь самого замка нескольких человек. Все это было проделано с должной поспешностью. Отчетливо слышались мужские голоса, но Лерия тщетно пыталась угадать, слышала ли она их раньше. Из-за высоких кованых перил невозможно было разглядеть лиц входящих и выходящих, но характерный лязг кольчуги говорил о том, что прибывшие, возможно, имели отношение к солдатам или даже рыцарям. Внезапно раздался оглушительный собачий рев. Его обладатель, огромный кобель, медленно спускался вниз по лестнице, перебирая массивными лапами.

Желтоватая шерсть с легким рыжим отливом лоснилась, словно собака только что вынырнула из воды. Устрашающие клыки виднелись благодаря приоткрытой слюнявой пасти. Кобель резко остановился, стоило ему почувствовать определенный запах. Черные глаза сузились, глухое рычание вновь донеслось до испуганного мужчины. Пес хорошо запомнил этот въедливый запах. То был запах предательства. Пригнувшись к земле, животное заняло определенную позицию, не позволяющую большинству желающих покинуть место всеобщего сбора. Убийцы хорошо поняли этот маневр. Им не оставалось ничего другого, кроме как терпеть громадную тварь у своего порога. К счастью, щелчок пальцами вернул пса к реальности. Он почти моментально вскочил, надеясь получить дальнейшие указания.

У него не было даже мысли не подчиниться, что сильно удивило Лерию. Ей показалось, что она уже раньше видела эти забавные ушки-тряпочки и умный, преданный взгляд глубоких черных глазах с ярко выраженными надбровными дугами. Вытянутая морда повернулась в сторону группы людей из четырех человек. Среди них, возвышаясь на несколько метров благодаря причудливому шлему в виде львиной головы с отверстием для лица в пасти, шествовал мужчина, закованный в легкие, почти бесполезные в бою доспехи. Кираса с раскинувшемся по всей груди медным крестом была единственной защитой на всем теле. Кроваво-красный плащ волочился за хозяином по грязному полу, издавая привычное шуршание. Остальные сопровождающие не носили шлемов, отдавая предпочтения тяжелой кольчуге. Они привыкли к ней настолько, что она почти не сковывала движений.

– Красивый панцирь, ваша милость, – с трудом выговорил Тревор, припадая едва ли не до земли. Он старался сделать все возможное, чтобы не чувствовать на себе пронзительный взгляд генерала. Вся ненависть, все презрение ощущалось даже сквозь непроницаемый металл шлема в виде головы хищника.

Лерия не отрывала глаз от незнакомца. Сердце бешено колотилось, норовило вырваться наружу. Она вскочила с мягкого дивана достаточно быстро, стоило этому человеку сделать несколько шагов вперед. Слова Тревора были вполне правдивы: кираса действительно хорошо облегала изящный стан. Накачанные мышцы рук были созданы исключительно для меча. Два кожаных ремешка опоясывали грудь крест-накрест, прикрывая основной рисунок в центре кирасы. Мужчине потребовалось несколько секунд, чтобы наконец избавиться от устрашающего шлема. Снова это лицо. Девушка не единожды видела его в самых блаженных грезах и страшных кошмарах.

Она изучила каждую его черточку, каждый изъян, коих было не так много. Неужели все это еще одна игра воображения? Коротко остриженные волосы того же оттенка ложились на взмокший от пота лоб. Зелень глаз, когда-то поражавшая неимоверной глубиной, угасла. На ее место пришел холодный оттенок выжженной дотла травы. Темная щетина покрывала впалые щеки, окружая побледневшие губы. Безучастный ко всему живому взгляд ненадолго задержался на представительнице рода Волков. Тем не менее, как бы Лерия не старалась, ей не удалось уловить в нем хотя бы малейшие признаки удивления, заинтересованности или гнева. Ничего. Абсолютно.

– Ваше величество, я…– попытка Тревора сделать шаг навстречу новоприбывшему была встречена громким рычанием все еще стоявшего на лапах пса. Оскал желтоватых клыков вызвал у разбойника легкие колики. Впрочем, кобель не решился напасть без определенного приказа, лишь ограничил доступ к своему хозяину. Легкий щелчок вынудил животное сесть на место, у ног Ланнистера.

– Избавь меня от лживой любезности и утомительных тирад. Я проделал весь этот путь не ради них, – спокойным, размеренным тоном произнес Элайджа. И это было гораздо хуже любого яростного крика или исступленных речей. Тревор осознал свое упущение довольно быстро, но не решался исправиться. Ему предстояло следить за тем, как Лев аккуратно провел рукой по рыжеватой полоске на спине своего любимца. Хвост слабо завилял из стороны в сторону, хотя сам Плутарх сохранял безмятежный вид. – Скажи, Роуз, как ты решилась послать мне весточку? Я, безусловно, ценю твою смелость, но вы очень долго скрывались от нас. И, признаться, вполне успешно.

– Мы устали убегать, устали прятаться. Стоило нам появиться в какой-либо деревне, как нас начинал преследовать отряд твоего брата, – Роуз видела, что первородный не желает разговаривать с лидером разбойничьей шайки. Плохой знак, однако она все еще верила, что его можно спасти. Ради этого она обратилась к единственному возможному защитнику от гнева Жестокого Льва. – Ты можешь дать нам свободу. Поговорить с Никлаусом.

Лерия заметила, как дернулся Элайджа при упоминании имени кронпринца. Между ними что-то произошло за долгие месяцы совместного побега от гнева бездушного отца. Лев не отвечал в течении нескольких минут, продолжая гладить собаку. На сей раз ласкающая рука переместилась к влажному носу. Он контролировал ситуацию, он вынуждал всех остальных дрожать от страха, включая дочь Маркуса. Это не тот вежливый мальчишка, коего она помнила еще во времена пребывания в столице.

– Да, это в моих силах. Пожалуй, я отношусь к тому узкому кругу людей, чье мнение еще представляет ценность для моего окончательно выжившего из ума братца. Вернее, относился. Мы не виделись больше месяца, однако ваше письмо все же воодушевило его на воссоединение расколовшейся семьи. Полагаю, за это я должен быть благодарен. Впрочем, я опасаюсь, что этот жалкий клочок бумаги, который в данный момент судорожно сжимает твой родич, не представляет совершенно никакой ценности лично для меня.