В царстве глины и огня

— Языкомъ много звонитъ. Да неужто у васъ никого нтъ изъ мужчинъ, кого-бы просить на такое дло?

Глбъ Кириловичъ соображалъ.

— Дружбу-то я ни съ кмъ здсь на завод не веду, произнесъ онъ. — Все народъ характерный, пьянственный, а я люблю другія занятія.

— Да что бы вамъ вашего товарища старика-обжигалу Архипа попросить, сказала Дунька.

— Совстно, Дунечка. Какъ я его объ этомъ просить буду? Вдь это такое дло, что просто срамъ. Да, пожалуй, и онъ не возьмется за это дло. Нтъ, я лучше Ульяну…

— Ну, Ульяму, такъ Ульяну, а только надо это какъ-нибудь устроить. А то я за себя боюсь. Онъ вонъ вчера посл шабаша звалъ меня въ трактиръ пиво пить, я не пошла, а онъ схватилъ меня да и тащитъ.

— Леонтій?

— Онъ. Насилу вырвалась. Ужъ бабы заступились. Онъ вдь ужасти какой…

Дунька слезливо заморгала глазами.

— Такъ Леонтій все еще къ теб пристаетъ? воскликнулъ Глбъ Кириловичъ.

— Да какъ-же… «Пока, говоритъ, я здсь на завод, ты моя».

— О, Господи! вырвалось у Глба Кириловича.

— И даже ударилъ. Таково больно ударилъ меня но ше!.. Ни разу онъ меня и прежде-то не билъ, а тутъ ударилъ.

Глбъ Кириловичъ стиснулъ зубы и сжалъ кулаки.

— Подлецъ! прошепталъ онъ.

— Я ужъ и то теперь держусь все больше около старухи Алексвны, Все-таки женщина семейственная. Ежели что, такъ защититъ, а то вдь на него, нахальника, удержу нтъ.

— Дйствительно, надо откупаться отъ мерзавца, проговорилъ Глбъ Кириловичъ. — Завтра-же попрошу Ульяну, чтобы она съ нимъ переговорила.

— Голубчикъ, похлопочите. Хотите, я и сама вмст съ вами буду просить Ульяну? Надо что-нибудь длать, надо, а то я за себя боюсь, говорила Дунька, какъ-бы подчеркивая слова «я за себя боюсь». — Такъ вмст будемъ просить?

— Пожалуй, попросимъ вмст, согласился Глбъ Кириловичъ. — Завтра днемъ я свободенъ, вотъ мы и попросимъ ее. А сегодня я подумаю, какъ Ульян-то объяснить. Вдь и съ ней нужно говорить подумавши. Дло-то такое непріятное, стыдное, конфузное.

Разговоръ этотъ происходилъ вечеромъ посл окончанія работъ. Глбъ Кириловичъ собирался идти къ камерамъ смнять на ночь своего товарища Архипа. Посидвъ съ Дунькой около завода на скамеечк, онъ отправился на камеры. Сердце его болзненно щемило.

XXVI

Утромъ, отбывъ свою смну на камерахъ, Глбь Кириловичъ усталый и измученный отправился къ шатру Дуньки. Дунька работала вмст съ Матрешкой. Два стола-станка стояли одинъ противъ другаго и подруги усердно работали кирпичи. Поздоровавшись съ Дунькой и Матрешкой, Глбъ Кириловичъ слъ на траву и любовно смотрлъ на Дуньку.

Дунька улыбнулась.

— Чего вы глаза-то на меня выпучили? весело спросила она и кинула въ Глба Кириловича кускомъ глины.

— Повидаться и поговорить пришелъ, отвчалъ тотъ.

— Пришли поговорить, а сами сидите, молчите и глаза пучите. Шли-бы лучше домой да выспались. Вдь всю ночь около вьюшекъ возились.

— Успется.

— Можетъ быть, безъ меня пошушукаться хотите, такъ я уйду на четверть часика брусники по кустикамъ поискать? задала вопросъ Матрешка.

— Никакихъ секретовъ у насъ нтъ, пробормоталъ Глбъ Кириловичъ. — То, о чемъ я хочу поговорить съ Дунечкой. можно и при васъ говорить. Ну, что, Дунечка, пойдемте къ шатру Ульяны-то и потолкуемте съ ней.

— Да ужъ все устроено. Нечего и ходить, отвчала Дунька.

— Ну?! радостно воскликнулъ Глбъ Кириловичъ. — Ульяна согласна?

— Да не только согласна, а ужъ и дло обдлала. «Я, говоритъ, для нашего обжигалы на что угодно готова, потому онъ меня отъ смерти спасъ, когда за мной Панфилъ съ топоромъ гонялся».

— Когда-жъ она будетъ говорить съ Леонтіемъ?

— Да ужъ переговорила. Леонтій говорилъ, что насчетъ спиньжака и жилетки онъ съ пьяныхъ глазъ пошутилъ. «Никакого, говоритъ, мн спинжака не надо, а пусть обжигало заплатитъ мн за то, что-бы я могъ заработать до Александрова дня, — вотъ я и уду». Онъ считаетъ такъ, что больше десяти тысячъ кирпичу ему за это время не выставить, ну, и требуетъ за десять тысячъ, да еще скидываетъ четыре рубля за харчи. Вдь удетъ онъ раньше, такъ при разсчет прикащикъ вычтетъ у него за харчи не за полный мсяцъ, а за т дни, которые онъ лъ.

— Десять тысячъ по рублю и шести гривенъ за тысячу будетъ шестнадцать рублей, да четыре рубля долой — двнадцать, сосчиталъ Глбъ Кириловичъ. — Двнадцать рублей, стало быть, ему надо отдать. Вотъ какъ все это хорошо устроилось!

Глбъ Кириловичъ повеселлъ.

— Двнадцать съ полтиной онъ считаетъ, потому мы вс получаемъ по рублю шести гривенъ съ пятачкомъ за тысячу кирпичей, замтила Матрешка. — Эту полтину общался съ Ульяной и со мной на пив пропить, прибавила она.

— Когда-же онъ детъ? допытывался у Дуньки Глбъ Кириловичъ.

— Да раньше воскресенья ему не выхать, потому вдь разсчетъ въ контор по субботамъ, а ему приходится и съ конторы получить.

— Три дня еще до воскресенья-то, досадливо сказалъ Глбъ Кириловичъ. — Ну, а деньги когда ему?

— Деньги при разчет. Какъ въ контор разчетъ и паспортъ получитъ, такъ и отъ насъ деньги получитъ. Три рубля я ужъ передала ему черезъ Ульяну. Просилъ, чтобъ три рубля впередъ на манеръ задатка. Взялъ эти три рубля, повалилъ свой станокъ, захватилъ гармонію и побжалъ въ трактиръ пьянствовать. Сейчасъ Ульяна здсь была, такъ сказывала.

— Не спятился-бы, три-то рубля впередъ взявши? усумнился Глбъ Кириловичъ. — Напрасно вы, Дунечка, ему дали.

— Такой ужъ уговоръ черезъ Ульяну ставилъ. «Безъ этого я, говоритъ, не согласенъ». Да нтъ. онъ не надуетъ.

— Какъ-бы съ пьяныхъ-то глазъ опять не налетлъ на васъ съ нахальничествомъ? Вы ужъ, Дунечка, держитесь больше около народа. Я хоть и побуду около васъ, но мн все-таки придется уйти, потому чуточку соснуть надо, а то сегодня ночью мн на работ и не выдержать.

— Да не дамъ я ее въ обиду, сказала Матрешка. — Вдь я теперь при Дун, такъ неужто мы вдвоемъ-то съ ней супротивъ его не сладимъ!

— Да вдь ежели только привяжется, такъ и то непріятно. Вы, Дунечка, какъ что — сейчасъ бгите къ Алексевн. При ней и мужъ, и дочь. Люди хорошіе и при нихъ ужъ онъ не посметъ васъ обидть. Вдь вотъ за обдомъ въ застольной придется вамъ съ нимъ встртиться.

— Эхъ, сморозили! Въ застольной… Такъ сейчасъ онъ и поидетъ сегодня въ застольную, три-то рубля получивши! улыбнулась Матрешка. — Не знаете вы его нрава. Теперь онъ разв только къ вечеру изъ трактира отыщется. Не пойдетъ онъ въ застольную постныя щи со снтками хлебать, ежели свой отъздъ справляетъ. Я ужъ за лто-то его вызнала. Нашъ былъ кавалеръ. Цлое лто съ нимъ путались, похвасталась она.