В двух шагах от рая

– Исполняющие Боги правда так выглядят?
– готовясь к экспедиции, Сита как-то упустила мистическую сторону жизни планеты.

– Насколько я знаю, у различных культов свои взгляды на внешний вид Богов Исполняющих, - подал голос брат Кельвин. Незнанский в своем труде посвятил целую главу данному вопросу. Знаменитый ученый посетил практически все святилища всех культов Элизии и, насколько помню, обнаружил мало общего. Каждый представляет Богов, как... он себе представляет, даже в пределах одного ордена.

– Вот еще интересно, откуда взялось, что Исполняющих Богов несколько? Пирамида-то одна, могли предположить, что и Бог живет в ней один. Что говорит ваш Незнанский на этот счет?

Монах задумался.

– Не знаю, вроде, ничего.

– На этот счет Незнанский предполагает, - Тадао морщился, чесал лоб, словно произнесение слов давалось с трудом, - что первыми появились на Элизии жители сектора Альфа Сиопея, а они – многобожники, богов у них целые пантеоны, причем, чуть ли не в каждом городе – свои. Вот и заселили Пирамиду привычной толпой небожителей. Остальные, после сиопейцев, принимали местное многобожие, как данность.

Вполне рациональное объяснение. Религия Ситы также включала множество божеств. Нет, она жила в мире и знала, что есть люди, верящие в единого бога, как тот же брат Кельвин. Интересно, каково ему на Элизии?

– Если богов нет, их следовало бы придумать, - пошутила Сита.

– Что поделать, большинству мыслящих существ требуется тот, у кого можно попросить, на кого уповать в трудную минуту, - серьезно кивнул монах. Сита заметила – к статуэткам Исполняющих тот не притронулся, кажется, даже избегал смотреть на них.

– И кому пенять за неприятности, - поддержал Тадао.

– Это тоже, - согласился монах.

– Здесь им повезло — над Городом уже висит Пирамида, что же это может быть, как не жилище Богов. И придумывать ничего не нужно.

– Может сейчас, в эту самую минуту, один из богов слушает нас, взвешивает желания, проверяет на истинность, - попыталась пошутить Сита.

– Если даже так, - серьезно ответил брат Кельвин, - это не наши боги.

12.

КЕЛЬВИН

– А что зомби, появляются у вас? – привычный вопрос, множество раз заданный за последние дни.

– Отчего ж не появляться, появляются.

Продавец — тучный зинтанин громко поскреб, выглядывающее из-под грязной майки пузо. Судя по неряшливой внешности и не подпиленным клыкам, их собеседник относился к одной из низших каст.

Дождь вовсю барабанил по туго натянутому под углом навесу. Вся влага стекала в пластиковую бочку.

Вспомнилось «Житие святого Кельвина» - пятнадцать лет тот промиссионерствовал на планете Рейнере, в области, где большую часть года также шел дождь. Кельвин поискал сухое место и с облегчением опустил мешок. Не думал, что ношение его будет сопряжено со столькими неудобствами. Хотя, на все воля Господа, возможно, в этом также состоит его испытание. Например, святой Кельвин страдал от постоянного насморка, ибо с медикаментами на Рейнере дела обстояли еще хуже, чем с погодой. И тем не менее, он не сдался, не улетел, а продолжал нести свет Истинной Веры местным дикарям.

Сита пристроилась на единственный стул у лавки, руки девушки сжимали уродливую фигурку, долженствую обозначать одного из местных божеств. Пока не сделали покупку — торговец наотрез отказывался общаться на отличные от выставленного товара темы.

– Так и ходят — пустоглазые, аж жуть берет, - торговец сделал сложный жест, то ли отгоняющий зомби, то ли просто разминался, ибо закончился жест знакомым почесыванием живота.

– И много ходит?

– Да нет, их же эти, черно-белые забирают, ну, из Ордена.

– Нетерпимые?

– Ну да, кажись, так, что ж вы ваших-то и не различаете?

– Зачем нетерпимым зомби?

Надо сказать, гладкому течению разговора, очень мешали некие товары зинтанина, а именно — коты, преимущественно черные. Во множестве, они сидели по отдельным клеткам, что побуждало животных громко и постоянно орать, или они так общались.

– Это для Жертвенников, - заметив, как скривилась девушка, после очередного котячьего концерта, пояснил Кельвин.

– Жертвенники, а им зачем...
– глаза девушки округлились, ибо она поняла.

– Причем, по каким-то своим причинам, они предпочитают животных исключительно черного цвета, в идеале, без пятнышка.

– Так зачем Нетерпимым зомби!
– перекрикивая животных, повторил вопрос Тадао.

– Да кто ж их... рад видеть, добрые господа. Мир вам.

– И тебе мир, добрый человек.

Сита вздрогнула, Кельвин обернулся — коричневые балахоны, открытые, немного смущенные лица и мешки — полотняные мешки, укрепленные на поясе простыми магнитными защелками. Про нечистого подумаешь — он тут, как тут. Жертвенники — собственными персонами.

– Чего изволите. Товар у меня самый лучший. Никакой краски, натурально-радикальный черный цвет.

– Нам не нужны коты, добрый человек. Нет ли у тебя, как это... поросенок из моря...

– Морская свинка, - пришел на выручку собрату второй.
– Нам требуются морские свинки, взрослые особи, любого пола, черные, разумеется.

Зинтанин погрустнел.

– Так вы ж это, котов берете всегда.

– Сегодня нам нужны морские свинки, добрый человек.

Зинтанин вздохнул, подумал, и не стал чесать пузо.

– Не, свиней нет и отродясь не бывало. Разве у мясников спросить... слушайте, завтра, да, завтра я организую вам отличных свиней. Жирных, упитанных, радикально черных — никакой химии...

– Животные нам нужны сегодня, добрый человек, - словно извиняясь, произнес первый, - но спасибо за заботу, пусть останется с тобой милость Исполняющих Богов.

Дружно поклонившись, коричневорясые удалились.

– Нет, видели, - ища поддержки, торговец обратился к Тадао, - то им котов подавай, а теперь, значит, свиней. А котов куда я по-вашему дену? Знаете, сколько они жрут! А краска черная!

– Значит, правда, что они жертвы приносят, - девушка все еще пребывала под впечатлением от увиденного.

– Насколько известно, да, - кивнул Кельвин.

– Животных. А людей, людей, они тоже...

– Случаи жертвоприношения людей, как и иных разумных существ, - Кельвин покосился на торговца, который, потеряв клиентов, вернулся к разговору с Тадао, - не зафиксированы, - он представил, как эти два кротких служителя культа, так же мило улыбаясь и извиняясь перерезают глотку... ему, Кельвина передернуло, захотелось прижать к себе мешок.