В гостях у сказки, или Дочь Кащея

– Какую следует, – моментально остыл Платон и широко улыбнулся, демонстрируя дружеские намерения, а что грозил кулаком оборзевшему замшелому пеньку,так это ерунда и мелочи жизни.

Любаша на это только головой покачала, но заметку себе сделала. Надо будет с Платошей потом поговорить, заодно и с манерами его разобраться.

– Так мы идем?
– на тропку прыгнул нетерпеливый Соловушка.

– Подожди минуточку, – попросила Люба.
– Мне тут кое-что в голову пришло...

Девушка огляделась по сторонам, выискивая что–то, ведомое ей одной, увидела и обрадованно кивнула.

– Куда это она?
– как-то даже жалобно спросил леший, которому одним махом испоганили и торжественный прием,и настроение.

– Чшшш, молчи, - зашипела на него Лукерья, не сводя глаз с Любаши.

? та, никого не видя и не слыша, подошла к кривенькой почти засохшей березке.

– Тебя-то мне и надо, бедняжечка, – сказала, оглаживая шершавый стволик.
– Ты уж прости меня, хорошая, но без помощи твоей не обойтись.

С этими словами Люба сняла с руки обручальное кольцo и повесила его на ветку. Потом подумала, покачала головой и надвинула колечко до упора. Так чтоб накрепко село.

– Ты, Лада, надо мной власти не имеешь, а потому и подарки твои мне без надобности. Замуж без спросу ни ты, никто другой меня отдать не вправе. Возвращаю тебе колечко обручальное. Хочешь, подыщи Степе другую дурочку, хочешь березоньку, деревце свое любимое, его женой оставь. А я ухожу, твесила березе земной поклон и решительно пошла прочь.

Оставив позади замужество, предательство и обиду горькую, она шла навстречу новой жизни.

ГЛАВ? ШЕСТАЯ

Тропка сама стелилась под ноги, над головой шумели березы, сквозь их кружевную листву просачивались солнечные лучи, падали вниз и широкими лужами разливались в траве. В их ласковoм свете нежились пышные кустики Иван-да Марьи,тут и там склоняли лиловые головки колокольчики, озорно подмигивали ромашки. В тени пряталась скрoмная лесная герань, не замечая, как к ней тянется красавец горицвет, которого не подпускает ревнивец дягиль. В общем, все как у людей, но при этом благодать и лепота.

И до того вокруг было хорошо, до того радостно, что тугой узел обиды в Любашиной груди понемногу ослаб, распустился. А ту ещё лес под ноги вытолкнул грибок, потом еще один и еще...

– Вот оно - царство Тридевятое! Почти пoказалося ужо! Осталось рукой махнуть, и сказать пару слов на прoщанье, - торжественно провозгласил леший. – И пойдешь ты, царевна, в отчину свою исконную, кровью дедов и прадедов политую, делами их вскормленную. Тут они жили,тут и тебе царствовать... – бедняга не договорил, поняв, что его опять не слушают. Царевна шарит по кустам, а ее свита умильно наблюдает за творящимся беспределом.

Люба не собиралась обижать лешего, честное слово. Она его просто не услышала. Вообще! Потому что сoбирала беленькие. А кто бы на ее меcте устоял? Начало лета, и вдруг боровички! Да не какие-то трухляшки, а красавцы один к одному. Это сказка же не иначе. Все как на подбор крепкие да чистые. И много! Один, два, три... Мамочки, а вон еще... Целой дюжиной отборных боровичков одарил лес Любашу.

– Вы что-то говорили? – заставив себя повременить со сбором грибов, она с улыбкой подошла к лешему.
– Извините, я все прослушала.

– Ладно уж, - старик со вздохом потянулся к ближайшему кусту и вытащил из него лукошко, доверху наполненное отборными белыми. — Не так много ты и пропустила. Да и не сказал я ничегo важного. Лучше держи. От меня. На память, стало быть.

– Спасибо, - Люба посмотрела на эту корзину как на великое чудо, аккуратно положила сверху свои грибы и только пoтом приняла подарок.

– Да чего уж там, – расслабился лесной дух.
– Девка ты, я вижу, уважительная, красоту леса понимаешь. Кого ж еще награждать, как не тебя. И не благодари. Будет уже, – снова принял важный вид.

– Лучше к тетке ступай. Заждалась небось.

***

Старый леший, знал, что говорил,ибо работу свою знал туго (тут крепко, четко). Только он успел вдругорядь махнуть посохом, как березовую рощу сменил дубовый бор. На границе березняка и пущи их уже встречали. Принимающая сторона была не так чтoб большой, но представительной и состояла исключительно из нечисти.

Главой делегации, судя по всему, была натуральная ведьма. Прoсто баба-Яга из сказoк Роу. Может только чуток посимпатичнее. А так все при ней : и седые лохмы,и бородавка на носу,и желтый клык, выпирающий из беззубого рта, и живописные лохмотья. В руках сия одиозная особа держала, как и полагается, метлу, черен которой увенчивал пожелтевший череп.

Слева от дамы, посверкивая бездонными изумрудами глаз и жемчугом зубов, находился натуральный сказочный добрый молодец. Весь из себя красавец писаный. Широченные плечи рвут кафтан, на золотых кудрях шапка соболья. Морда лица смазливая до невозможности.

Справа размещался мужчина солидный. По всему видать, серьезный и обстоятельный. Этакий купчина первой гильдии, несмотря на летнюю пору обряженный в крытую бархатом шубу, чей драгоценный мех был повернут в?утрь, шелковую вышитую косоворотку, плисовые портки, сафьяновые сапоги и жилет с карманчиком, из которого он то и дело доставал луковку часов и, озабоченно щелкнув крышкой, смотрел на циферблат. И враз становилось понятна его серьезность и занятость, потому что не чета он молодым вертопрахам. И хоть богатырской стати не имеет, но обходительности не лишен. Возраст не мальчишеский, сложение крепкое, ухожeнная борода завита на иноземный манер. Потяни носом, враз учуешь нежнейший ?асмин вперемешку с пряным мускусом. Смущала только рыжина, облившая мужика с головы до ног. Она прямо-таки выдавала с головой его котовью натуру.

Чуть поодаль прислонился к могучему дубу очередной друид. Естественно благообразный, как водится, седой и, ясное дело, наряженный в традиционный балахон из экологически чистого льна. Правда в отличии от остальных встреченных Любашей волхвов и примкнувшим к ним леших этот накинул на плечи овчинную безрукавку мехом наружу. Да и выражение лица у него попроще было. Смешинки таились в карих с зеленью глазах, в каждой морщине спряталась лукавинка.

– Рады приветствовать тебя, царевна, на родной сторонушке, - откашлялась ведьма.
– В этот, ставший праздничным для всего Тридевятого царства день...

– Хозяйка, корзину давай, надорвешься держать, пока судья нам дело зачитает, - зашептал Платоша.

– Это точно, - поддержал его Соловуш?а. – Чую, мы тут корни пустим.

– Что ты сказал, хвостатый? – ораторша хоть и была стара, слух имела отличный.

– Счастлив, говорю, припасть к родным корням, – не растерялся баюн. – Хлебнуть мудрости народной, нюхнуть чистейшего, напоенного ароматами сказаний воздуха. Эх-ма! Красотень-то какая!
– кот восторженно задрал к небу бесстыжие глаза.
– Ну, может, остановите уже меня, а то ведь сам не уймусь, надышался.

– А и остановим, – хищно улыбнулась ведьма и многозначительно крутанула метлой.
– Гостям у нас почет и уважение.

Воздух вокруг нее потемнел на секунду, а когда развиднелось, никакой старухи не было. На ее месте стояла хорошенькая блондиночка. Если бы не метла да мстительное выражение лица, нипочем было бы не узнать в ней давешнюю уродливую бабку. Соловушка от таких метаморфоз даже пасть приоткрыл. И напрасно! Ему тут же прилетело метелкой.

– Мя!
– подпрыгнул на месте обиженный котейка и пустился наутек.