В гостях у турок
Шрифт:
— Србъ… отвчалъ брюнетъ, пропустивъ въ слов «сербъ» по сербски букву «е», и ткнулъ себя въ грудь указательнымъ пальцемъ съ надтымъ на немъ золотымъ перстнемъ. — Србъ изъ Београдъ, прибавилъ онъ.
— А мы демъ въ Блградъ, сообщила ему Глафира Семеновна.
— О! показалъ опять зубы брюнетъ. — Молимъ, мадамъ, заходить въ Београдъ на мой апотекрски ладунгъ. Косметически гешефтъ тоже има.
— Какъ это пріятно, что вы говорите по русски. Прошу покорно садиться, предложилъ ему Николай Ивановичъ.
— Я учился по русски… Я учился на Нови Садъ въ ортодоксальне гимназіумъ. Потомъ на Вна, въ универзитетъ.
— А мы всю дорогу васъ считали за нмца, сказала Глафира Семеновна.
— О, я говорю по нмецки, какъ… эхтеръ нмецъ. Многи србы говорятъ добре по нмецки. Отъ нмцы наша цивилизація. Вы будете глядть нашъ Београдъ — совсмъ маленьки Вна.
— Да неужели онъ такъ хорошъ? удивилась Глафира Семеновна.
— О, вы будете видть, мадамъ, махнулъ ей рукой брюнетъ съ увренностью, не требующей возраженія. — Мы имемъ универзитетъ на два факультетъ: юристише и философише… (Брюнетъ мшалъ сербскую, русскую и нмецкую рчи). Мы имемъ музеумъ, мы имемъ театръ, національ-библіотекъ. Нови королевски конакъ…
— Стало быть есть тамъ и хорошія гостинницы? спросилъ Николай Ивановичъ.
— О, какъ на Винъ! Какъ на Вна.
— Скажите, гд-бы намъ остановиться?
— Гранъ-Готель, готель де Пари. Кронпринцъ готель. Гостильница Престолонаслдника, — перевелъ брюнетъ и прибавилъ:- Добра гостильница, добры кельнеры, добро вино, добра да. Добро ясти будете.
— А по русски въ гостинницахъ говорятъ? поинтересовалась Глафира Семеновна.
— Швабы… Швабски келнеры, собарицы — србви… Но вы, мадамъ, будете все понимать. Вино чермно, вино бло, кафа, овечье мясо… чаша пива. По србски и по русски, — все одно, разсказывалъ брюнетъ.
— Ну, такъ вотъ, мы завтра, какъ прідемъ, такъ значитъ, въ гостинниц Престолонаслдника остановимся, сказалъ жен Николай Ивановичъ. — Что намъ разные готель де-Пари! Французскія-то гостинницы мы ужъ знаемъ, а лучше намъ остановиться въ настоящей славянской гостинниц. — Въ которомъ часу завтра мы въ Блград будемъ? спросилъ онъ брюнета.
— Какъ завтра? Мы прідемъ въ Београдъ сей день у вечера на десять съ половина часы, отвчалъ брюнетъ.
— Да что вы, мосье! Неужели сегодня вечеромъ? радостно воскликнула Глафира Семеновна. — А же намъ сказали, что завтра поутру? Николай Иванычъ! что-жъ ты мн навралъ?
— Не знаю, матушка, не знаю, смшался супругъ. — Я въ трехъ разныхъ мстахъ трехъ желзнодорожныхъ чертей спрашивалъ, и вс мн отвчали, что «моргенъ», то есть завтра.
— Можетъ быть они теб «гутъ моргенъ» говорили, то есть здоровались съ тобой, а ты понялъ въ превратномъ смысл.
— Да вдь одинъ разъ я даже при теб спрашивалъ того самаго кондуктора, который отъ насъ съ гульденомъ сбжалъ. Ты сама слышала.
— Ну, такъ это онъ насъ нарочно надулъ, чтобъ испугать ночлегомъ въ вагон и взять гульденъ за невпусканіе къ намъ въ купэ постороннихъ. Вы, монсье, наврное знаете, что мы сегодня вечеромъ въ Блградъ прідемъ, а не завтра? спросила Глафира Семеновна брюнета.
— Господи! Азъ до дому ду и телеграфилъ.
— Боже мой, какъ я рада, что мы сегодня прідемъ въ Блградъ и намъ не придется ночевать въ вагон, прозжая по здшней мстности! радовалась Глафира Семеновна. — Ужасно страшный народъ здшніе венгерскіе цыгане. Знаете,
мосье, мы съ мужемъ въ итальянскихъ горахъ прозжали, видали даже настоящихъ тамошнихъ бандитовъ, но эти цыгане еще страшне тхъ.Брюнетъ слушалъ Глафиру Семеновну, кивалъ ей даже въ знакъ своего согласія, но изъ рчи ея ничего не понялъ.
— На Везувій въ Неапол взбирались мы. Ужъ какія рожи насъ тогда окружали — и все-таки не было такъ страшно, какъ здсь! Вдь оттого-то я къ вамъ и бросилась спасаться, когда мы въ тунель въхали, продолжала Глафира Семеновна. — Мой мужъ хорошій человкъ, но въ ршительную минуту онъ трусъ и теряется. Вотъ потому-то я къ вамъ подъ защиту и бросилась. И вы меня простите. Это было невольно, инстинктивно. Вы меня поняли, монсье?
Брюнетъ опять кивнулъ, и хотя все-таки ничего не понялъ, но думая, что рчь идетъ все еще о томъ, когда поздъ прибудетъ въ Блградъ, заговорилъ:
— Теперь будетъ статіонъ Карловцы и Фрушка гора на Дунай-рка… А дальше статіонъ градъ Индія и градъ Земунъ — Землинъ по-русски.
— Всего три станціи? Какъ скоро! удивилась Глафира Семеновна.
— Въ Землинъ будетъ нмецка митница [1] , а въ Београдъ — србска митница. Пассъ есть у господина? Спросятъ пассъ, — отнесся брюнетъ къ Николаю Ивановичу.
— Вы на счетъ паспорта? Есть, есть… Какъ-же быть русскому безъ паспорта? Насъ и изъ Россіи не выпустили-бы, — отвчала за мужа Глафира Семеновна.
1
Митница — таможня.
Брюнетъ продолжалъ разсказывать:
— Земунъ — семо, потомъ Дунай рка и мостъ, овамо — Београдъ србски… Опять паспортъ.
— Стало быть и у васъ насчетъ паспортовъ-то туго? — подмигнулъ Николай Ивановичъ.
— Есть. Мы свободне держава, но у насъ везд паспортъ.
Разговаривая съ брюнетомъ, супруги и не замтили, что ужъ давно стемнло и въ вагон горлъ огонь. Николай Ивановичъ взглянулъ на часы. Было ужъ девять. Брюнетъ предложилъ ему папиросу и сказалъ:
— Србски табакъ. На Србія добръ табакъ.
— А вотъ петербургскую папироску не хотите-ли? — предложилъ ему въ свою очередь Николай Ивановичъ. — Вотъ и сама мастерица тутъ сидитъ. Она сама мн папиросы длаетъ, — кивнулъ онъ на жену.
Оба взяли другъ у друга папиросы, закурили и разстались. Брюнетъ ушелъ въ свой купэ, а супруги стали ждать станціи Карловицъ.
— Карловцы! — возгласилъ кондукторъ, проходя по вагону.
Посл станціи Карловицъ Глафира Семеновна стала связывать свои пожитки: подушки, пледы, книги, коробки съ закусками. Ей помогалъ Николай Ивановичъ.
— Скоро ужъ теперь, скоро прідемъ въ Блградъ, — радостно говорила она.
V
Подъзжали съ станціи Землинъ — австрійскому городу съ кореннымъ славянскимъ населеніемъ, находящемуся на сербской границ. Вдали виднлись городскіе огни, въ трехъ-четырехъ мстахъ блестлъ голубовато-блый свтъ электричества.
Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна стояли у окна и смотрли на огни.
— Смотри-ка огни-то какъ разбросаны, сказала она. — Должно быть, большой городъ.