В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

Мне кажется, сон свидетельствует о восстановлении отношений , скованных, как в предыдущем сне с функционированием , так и в последующей интерпретации. Это всего лишь восстановление моей способности проживать с ним его тревогу и помочь пациенту, в свою очередь, стать способным заменить своего друга Коломбо, т. е. воспринимать своим чувства и проживать их даже в мое отсутствие...

«Гомосексуальный персонаж»

Сопоставляя материал главы 2 о персонажах сеанса с мыслями, высказанными в начале данной главы, мы приходим к выводу, что появляющийся на сеансе «гомосексуальный персонаж» может быть рассмотрен как отражение психического функционирования аналитического поля.

Другими словами, интерпретация в терминах пары должна относиться не столько к «объектам» или «частям» личности, сколько к «динамическим констелляциям» потенциальных отношений психики (Manfredi Turillazzi, 1985), которые просматриваются в постоянно формирующемся паттерне внутриличностных и межличностных отношений.

Подобным образом можно подходить и к трактовке гомосек суальности, концентрируя внимание не на метапсихологических и генетических аспектах (Bronstein 1995, Doery 1995, Henningsen 1995), а пытаясь выявить те бессознательные формы психического функционирования, о которых идет рассказ на манифестном уровне коммуникации.

«Другой берег» Луиджи

Пациент: У меня есть сексуальная проблема... Не то, чтобы я стал импотентом, но я больше не испытываю такого желания, как раньше, секс меня больше не привлекает, мне чего-то не хватает... Не хватает желания... Не знаю, мне трудно все это выразить словами... Я занимаюсь сексом по привычке... Что вы говорили мне в прошлый раз о «сексуальном диалекте»?

Аналитик: Что вы выражаете наиболее ясным способом на сексуальном диалекте те чувства и мысли, которые опасаетесь не удержать внутри себя.

Пациент: То есть какие?

Аналитик: Когда-то они казались вам очень привлекательными, например, мысль о том, чтобы «вас поддерживали и о вас заботились». Вы продолжаете хотеть этого, но теперь уже скорее по привычке, и, по сути, эта идея не является такой уж привлекательной — так это можно выразить прямым текстом.

Пациент: Не знаю, верить ли этому. Мне приснился сон, но я плохо его помню. Мне приснилось, что у меня был автомат, и я стрелял по стенам. Этот сон натолкнул меня на мысль о страхе перед мужьями. Ужас от мысли, что мне нравятся мужчины...

Аналитик: Мои слова сначала злят вас, вы боитесь, что, с вашей точки зрения, я недостаточно гостеприимен, открыт, что я становлюсь «стеной», а потом слишком активным (как «муж»), предлагая свою трактовку, не совпадающую с тем, что говорите вы. Но в глубине души вы боитесь, что вам это нравится.

Пациент: Не знаю. Мне предложили работу: я мог бы заниматься поставкой бензина и заработать на этом, но... боюсь.

Аналитик: Мои слова предлагают вам работу, они могли бы наполнить вас горючим для дальнейшего движения вперед.

Пациент: Но я боюсь переправиться «на другой берег», опасаюсь, что мне понравятся мужчины. Но, с другой стороны, все это со мной происходит из-за того, что я связался с тем парнем.

Аналитик: И вы также опасаетесь, что если еще больше вовлечетесь в работу со мной, то можете перейти «на другой берег»: возможно, это и так, но не в смысле гомосексуализма, а в том, что вам может понравиться идея быть мужчиной, независимым мужчиной.

Гомосексуальная пара: нежность или злоупотребление?

Я сообщаю Карле дату пасхальных каникул: как всегда, они продлятся неделю, но сдвинутся на несколько дней по сравнению с тем, чего она ожидала, основываясь на прошлом годе, и на основе чего построила и свое расписание.

Почувствовав сильную вину (и не осознавая, что эта «вина» — воспринятое мною чувство вины пациентки, вызванное приступом ярости по отношению ко мне), я предлагаю ей (отыгрывая даже мне самому в тот момент непонятным способом) провести один дополнительный сеанс перед каникулами, чтобы частично компенсировать два сеанса, которые мы вынуждены отменить из-за праздников.

После минутной паузы пациентка произносит: «Недавно я видела в баре гомосексуалистов. Они были так любезны и обходительны друг с другом. Казалось, они угадывают желания партнера и идут навстречу эмоциям и потребностям друг друга... Но когда я думаю о сексе... полном агрессии... мне кажется, мой муж тоже хотел бы заняться со мной анальным сексом».

Я отвечаю ей так: возможно, сначала она тоже почувствовала, что я любезный и обходительный, когда предложил ей компенсировать пропущенные сеансы... Но, по сути, прежде мои действия она восприняла как насилие (когда я сообщил ей неожиданные для нее даты каникул). Пациентка отвечает: «Не бойтесь, ярость придет». И действительно, на следующем сеансе она рассказывает о своей последней встрече с «матерью», исполненная ярости от воспоминаний о пережитом ею в детстве насилии, когда ей навязывали даже стиль одежды.

Восстановлена полная проводимость эмоций, со сцены уходят гомосексуалисты, вместо них появляются более живые и страстные отношения матери и дочери.

Персонаж сам по себе становится аффективной голограммой формы функционирования пары. Для этой голограммы характерна высокая изменчивость. Эмоции пары придают голограмме цвета и оттенки, слова группируют и организуют, позволяя затем различать формы и структуры. Эти нарративно-аффективные репрезентации, изменяющиеся вместе с природой взаимоотношений, — единственный способ, которым две психики могут описывать себя и происходящее между ними.

Не расшифровка материала, а именно рассказы пары, ведущиеся посредством персонажей, помогают трансформировать стоящие за ними эмоции и позволяют открыться новым смыслам (Vallino, 1994).

Защита от агрессии и агрессия как защита

Тема агрессии по самой своей природе особенно значима для психоанализа, т. к. тесно связана с проблемой влечений, инстинктов и, соответственно, защитных механизмов.

Я не стремлюсь здесь раскрыть тему агрессии даже в самом общем виде, этой теме посвящено очень много работ, к которым и отсылаю читателя (например, Gaddini, 1972; Giannotti, 1978; Kernberg, 1993; Limentani, 1988a; Masciangelo, 1988). Заслуживает внимания и прекрасный обзор исследований, посвященных понятию инстинкта смерти, Боргоньо и Виола (Borgogno, Viola, 1994). Мне всего лишь хотелось бы подчеркнуть, что агрессия — это одна из основных природных склонностей особей нашего вида. Как говорил Бион (1978), человек подчинил себе все живые организмы на планете, кроме вирусов, а пациент с аналитиком подобны двум «диким и опасным» животным.

Несомненно, агрессия — это двигатель развития, соревнования, преодоления эдипового конфликта и т. д. Кроме этого (и еще помимо того, что агрессия позволяет получить доступ к разным душевным состояниям, которые она затем помогает человеку преодолеть), агрессия — это инструмент, который используется любым членом семьи для утверждения себя как индивида и для предохранения себя от поглощения группой, от слияния с ней (Bleger, 1967). Интересно было бы не только остановиться на развитии этой концепции в психоанализе (не только Фрейд, но в особенности М. Кляйн ставит в зависимость от агрессии точку расхождения между зарождением символизации и утверждением инстинкта смерти), но и провести сравнительное исследование агрессии и защитных механизмов у человеческого существа, с одной стороны, и агрессии и защитных механизмов в этологии, с другой. Удивляет невероятное совпадение названий глав в книге по этологии агрессии и некоторых сторон психической жизни человека⁵⁰.