В ожидании рассвета

— Я даже не рискну лезть судье в голову.

— Чш-ш-ш! — вдруг встрепенулся Ламаш, и накрыл всех фраоков завесой.

В подвал вошёл кшатри в полном боевом облачении. Обошёл кругом источник, постучал древком пики по полу, вслушиваясь в эхо. Достал флягу, отхлебнул.

«Стережёт источник», — услышал Фарлайт мысль Ламаша, и затем фраока, которого он называл Ишзидалем:

«Женщина. Пьёт криалин. Седьмой… нет, восьмой ранг! Она как мы».

«Я её знаю. Это Адара», — подумал Фарлайт так, чтобы другие фраоки тоже слышали его.

Кшатри Адара резко повернулась на каблуках в ту сторону, где стояли невидимые фраоки. Воздух между ними и рыцаршей шелохнулся.

Ламаш прижал один палец к губам, другой — к виску, что означало совет не только не говорить, но и не думать слишком громко.

Фарлайт сделал шаг вперёд, за границу завесы. Ламаш дёрнулся, потянувшись к младшему собрату, чтобы остановить его, но только царапнул когтями по крылу. Поздно — фраок открылся Адаре, и та перехватила пику двумя руками, ринувшись на него. Фарлайт взмахнул крыльями, чтобы взмыть в воздух, но он, мало того, что устал после бойни, так ещё и сам по себе был слишком грузен и медлителен, так что Адара пробила демону крыло — и тут же отпрянула назад, выискивая место для нового удара. Фраоки под завесой наблюдали за ними, даже не намереваясь вмешаться.

Фарлайт, так и не осиливший подъём в воздух, поднял руки.

— Я к тебе с добром.

— «Демон» и «добро» — понятия противоположные, — сказала Адара, всё же, снизошедшая до переговоров с нарушителем.

— Я не всегда был демоном. Меня таким сделал Гардакар… Я бывший маг. Я даже работал в этом суде.

— Ложь.

— Ты должна меня помнить. Портальное зеркало… Ты была в лесу с братом и землянином, говорила со мной… Я подсказал, как попасть назад, во Тьму.

— Точно, я тебя вспомнила, — проговорила Адара. — Но это всё равно ничего не меняет. Ты теперь демон, а не работник нашего суда. Тебе здесь быть нельзя. Уходи… пока я разрешаю.

— Где твой брат, Адара?

— Который?

— Который младший.

— Его казнили за измену. И я не хочу, чтобы меня постигла та же участь… так что давай уходи сам, пока кто-нибудь не увидел наш разговор.

— Может, твой брат и изменник по закону, но не по морали.

— Неважно. Он был бунтарь, я нет. Уходи! Третье предупреждение — последнее!

— Ты первая сбежала на землю, разве это не бунт?

— Я была глупой.

— Ты была доброй, Адара… К землянам, к брату. Что с тобой стало?

— Я…

Вдруг глаза её расширились, она отшатнулась назад, выставив пику, но так и не успела защититься. Через мгновение она уже лежала на полу, трепыхаясь, пока трое фраоков стояли у изголовья Адары, удерживая магией на полу, а Ламаш стягивал с неё перчатки, чтобы добраться до голой кожи.

— Что вы наделали?! — только и смог вымолвить Фарлайт. — Я и так почти убедил её…

— Лишний свидетель. А ты молодец, хорошо заболтал.

— Она могла принять нашу сторону…

— Уже поздно. Тем более мы поняли, что она не как мы, а слабее.

— Она однажды отрекалась от Тьмы, выбрав жизнь на Земле. Это её ослабило. Плюс наркотик, — предположил Фарлайт, бессильно глядя, как Ламаш выпускает из Адары прозрачную кровь, тут же направляя её в бушующий источник. Отсветы от источника играли на его лице, делая ещё более бледным и зловещим.

Ламаш соскочил с тела, дав знак братьям отступить. Адара поднялась на ноги, но как-то неловко. Ламаш шевельнул пальцами, и рыцарша сделала шаг, затем другой.

— Марионетка? — спросил Фарлайт, и новоявленный кукловод кивнул. — А как ты…

— Физически, не ментально.

И Ламаш покружил указательным пальцем, заставив Адару завертеться вокруг своей оси в пьяном танце.

— А если сейчас раздавить твой палец камнем, что произойдёт с рыцаршей?

— Что за вопросы?

— Интерес исследователя.

— Тьфу. Лучше молчи… Ишзидаль, смотри её глазами и показывай нам.

И Фарлайт увидел всех фраоков со стороны, подтянутых, стройных. Один разительно отличался — полный, как бочонок; неужели это он?

Взгляд Адары направился к выходу из подвала. Она сделала ещё несколько шагов, каждый следующий становился всё более уверенным.

— Что скажем судье-магу?

— Что источник совсем разбушевался, — предположил один из фраоков.

— Тогда он пошлёт посмотреть других магов, — отозвался другой.

— Тогда… что источник зовёт его.

— Совсем недостоверно…

— Быстрее, я почти довёл её до покоев судьи, — прошипел Ишзидаль-кукловод.

— Дай мне, — сказал Фарлайт, и произнёс уже устами Адары, перед которой распахнул дверь сам Норшал: — Там, в подвале, мой брат. Вы сказали мне, что он мёртв. Как это понимать?

— Что? — удивился судья. — Это какой-то морок.

— Это не морок, — продолжала кукла-Адара. — Он жив, и ему нужна помощь. Я уже отправила птицу за целителем.

Судья тут же оттолкнул Адару и устремился вперёд по чёрному коридору. Рыцарша побежала за ним.

— Как же ты оставила брата одного? — спросил он.

— Младший маг присматривает за ним. А я пришла за ответом, который до сих пор не получила.

— Единственный ответ в том, что это морок, или криалиновая галлюцинация. Ты ведь не пила опять..?

Судья только переступил порог подвала, как змея на его шее свилась в узкое кольцо, перекрывая воздух. Норшал потянулся к ней рукой, чтобы сорвать, но тут же огромный поток энергии из источника хлынул в его сторону, заставив позабыть обо всём во Тьме. Должно быть, он сейчас был наедине с той самой пустотой, о которой мечтал Фарлайт.

Судья был оглушён, но это, конечно, не могло заставить его развоплотиться. Тогда фраоки открыли под ним портал, в который тело судьи тут же провалилось.

Демоны видели глазами судьи нечто жёлто-алое, раскалённое, ужасающее своей яркостью, они чувствовали, как в блаженную пустоту судьи ворвался дикий ужас, столь мощный, что они оцепенели и сами, неготовые к такому зрелищу.

Фарлайт понял, что ещё мгновение — и он не выдержит, что его сердце разорвётся от ужаса, что его сознание сгорит вместе с телом Норшала, — и разорвал канал.

* * *

Мужчина с распущенными, слегка волнистыми волосами возлежал на высоком ложе, одной рукой смачивая длинные стебли в сладком соусе стоящей на полу чаши, а другой — обнимая прижимающуюся к нему девушку. В комнате были ещё две девушки — одна из них массировала сибариту ступни, другая сидела рядом с вазой и пела. Не фьеллрие эсхлеком на леинре, а обычными словами общего языка, как поют земные женщины. Прятать такой голос за звенящим звуком леинры было бы преступлением.