В прятки с «Прятками»
Шрифт:
Холодок прополз по лопаткам, заставив передернуть плечами, отгоняя неприятное ощущение. От привычной жизни остались лишь воспоминания, пробирающие до глубины души, которые я надежно берегла в своем сердце, а по щекам текут слезы боли. А, может, это дождь, ведь зачем мне плакать? Обида потихоньку заглушается, и боль медленно уходит из меня, вытекает, словно песок в песочных часах, но не отчаяние, а внутри обрываются оголенные нервы. И не хватает сил даже вдохнуть.
А дождь все барабанит, насквозь промочив куртку, которая и так плохо грела. Еще меньше грела мысль о том, что придется возвращаться в бункер, похожий на мрачный склеп, в котором нет ни солнца, ни неба, ни простора, и даже воздух казался безвкусным. Что там делать? Прятаться в четырех стенах от него, совершенно разбитой, боясь не только сделать лишнее движение, сказать слово, а уже сомкнуть глаза и просто уснуть. Уснуть, и не видеть во сне тонущие в языках пламени остовы разрушенных стен и мертвых людей… Уснуть, и не слышать собственных криков, когда из сгустившейся черноты выныривают то «Вольники»,
До сих пор я старалась не думать о том, что случилось тем вечером три дня назад, когда мы возвращались по темному тоннелю за стену. Когда я дала слабину, позволив себе поддаться такой не ожидаемой от Эрика нежности, довериться, за что и поплатилась неожиданным ударом в стену и фейрверком в голове, словно целый мир там обрушился за доли секунд. Без шанса на восстановление, без единой надежды… Не было ни звуков, ни запахов, ни огромного силуэта мужчины, в тусклом отблеске луча фонарика. Только темнота, безмолвие и разливающаяся по телу боль. Эрик не смог сдержать свою ярость, и снова, чуть не убил меня. А потом, спас… Удушающая тоска неприятно сжимает колотящееся сердце, а еще отчаяние, я сцепила пальцы на рукоятке, попыталась дышать ровнее, силясь унять подступившие слезы. Джанин испоганила ему всю жизнь, вывернула душу, искаверкала психику, превратив в монстра, но он борется с ним, и это невозможно тяжелая борьба с самим собой. Искалеченный моделированием человек. Отважный боец, опытный воин, гордый бесстрашный. Расчетливый лидер, отличный стратег. Заботливый мужчина, проявляющий нежность. Защитник, и одновременно неконтролируемый зверь… И многое-многое другое, прячущееся в озлобленной жестокости… в душе вспыхнула муторная горечь.
Но как бы я себя не убеждала, что это все «монстр», который бесцеремонно проламывается из человека, и Эрику все же с трудом, но удавалось его усмирить, сдерживать свою жестокость, никакие уговоры не возымели должного эффекта. Каждый день я продолжаю боятся, ожидая нового удара, как только вижу его, невольно оглядываясь и ища пути отступления, хотя Эрик даже не смотрит в мою сторону. Мы сталкиваемся лишь в узком коридоре, или в пищеблоке, и то мельком, стараясь разойтись по комнатам и не замечать ни его взгляда, полного не то презрения, не то отчаяния, не то всего вместе, ни моих жалких попыток сохранять хладнокровие и не вздрагивать от каждого его резкого движения, и не решаясь даже разговаривать. Попытки начать разговор почти всегда с треском проваливаются. Он не всегда казался раздраженным, но было в нем что-то, что просто кричало о его опасности, не позволяя больше доверять. В те моменты, когда Эрик взрывается, и не может держать себя в руках, мне хотелось бежать, без оглядки. Рано или поздно он может убить меня, не специально, случайно, однажды просто не рассчитав силу удара, поэтому план отступления, чтобы хоть переждать бурю неадеквата, пришлось разработать.
Господи, как же я устала бояться… но без него мне не справится. Да и за несколько часов в городе, меня чуть не пристрелили, не сожрали, и не оприходовали сразу в двух групповушках… Мерзость, боже, какая мерзость… И без того на душе погано. А Эрик, в порыве яростного безумия, разорвал их голыми руками, защищая меня… Это странно, сперва «монстр» пытается меня убить, а потом оберегает, заботится, лечит… И я видела, что он волновался за меня. А еще мне было дико страшно, вновь, оказаться в лесу одной, да на подкожном корме. Я никогда не голодала, живя в Дружелюбии — это просто невозможно, поэтому прочувствовала сполна и с лихвой, аж до дрожи, когда желудок невыносимо сосет, так, что хотелось вырвать его из живота, только чтобы не чувствовать нестерпимо скручивающихся внутренностей… Бррр, чудом ведь не сдохла!
В тишине, нарушаемой лишь дождем и шуршанием листвы на деревьях, я провела почти целый час. Возвращаться в бункер не хотелось. Не хотелось, потому что я лелеяла чертовски наивную надежду на то, что у нас с Эриком получится сработаться, установить некий баланс и нормально общаться, что справимся, не смотря ни на что, а на самом деле мы ничего не смогли. Сейчас он старается обуздать своего зверя, держится на расстоянии, иногда позволяя мне увидеть себя и с другой стороны, открываясь из того страшного кокона хладнокровия, презрения, грубости, эгоизма и жестокости, в котором старательно закрывается человек. В нем есть сочувствие, ведь Эрик искренне сожалеет о смерти Ворона, этого нельзя подделать, видно по глазам. Усмиряя дыхание, и дрожащее, как у перепуганного зайца сердце, я крепко зажмуриваюсь, стараясь думать о том, что, возможно, еще не все потеряно. В очередной раз вспоминая все то, что я видела в нем, чудовищное напряжение отступало. Он нужен мне, как ни крути, нужен. Наверное, мне единственной и нужен. Ничем этого чувства не забить. Понятия не имею, что делать, но знаю только одно, что оставлять его одного нельзя. И плевать на все! В груди жалко защемило, а воздуха снова перестало хватать, сердце не заставишь вычеркнуть чувства, его не запрограммируешь на безразличие.
Не знаю, что будет дальше, время покажет. Все что мне остается, колупать обманчивую уверенность в закромах своей души. Нельзя опускать руки и сдаваться.
Мне нужно это призрачное ощущение надежды. Не знаю, зачем ему я — он все равно не ответит, но, может, и Эрику нужно, чтобы кто-то просто был рядом… Согласитесь, это уже что-то! И даже неважно, что им двигало в тот момент, когда он взял меня с собой, важно то, что я обязана ему жизнью, и ни раз… Эрик меня защищает, спасает… Да только от себя он уберечь меня не может. Монстр прорывается, ломает его изнутри, вспыхивает в глазах безумием… А каково ему? Что у него творится в сердце? Как сделать, чтобы вся эта чернь вымылась из его души, из подсознания? Чтобы монстр пропал из глубины черных колодцев зрачков? Он там, не уходит. Я готова поклясться, что ощущаю даже его жаркое дыхание. Не отступает. Будто ждет того, чтобы отступила я… Я вижу его совершенно отчетливо, чувствую, теперь даже острее, чем прежде и это тревожит больше всего. А потом, к своему удивлению внезапно почувствовала острый прилив чего-то необъяснимого… Да, Эрик монстр, но, он… мой монстр. Фух, стало даже легче, а в груди переливалось жидким огнем. Ох, черт, сердце сейчас выпрыгнет!Шмыгая носом и проклиная погоду, я сворачиваюсь и направляюсь к люку, ведь, несмотря на все свое нежелание сидеть под землей, понимаю, что толку от меня будет только от здоровой и полной сил. Впрочем, Эрик покидал наше убежище всего пару раз, и только один, предоставив мне возможность оклематься, и, как обещал, мужчина перебрался жить в другую часть бункера, оставив за мной командирскую, и заходит в нее только чтобы пройти в диспетчерскую, где находится почти все время. Захлопнув люк, и сползая по лестнице вниз, не успеваю уже удивляться, что немного привыкаю к этому месту и даже считаю, в какой-то степени своим домом, за неимением другого. Человек — тварь такая, ко всему привыкает! Ну да, у нас и свой маленький быт имеется, правда, домохозяйка из меня никакая, готовить я не умею, только сковородки поганю, даже кофе варить не научилась, спасибо, Эрик об этом заботится. Подвергшийся атаке лидерского гнева пищеблок, кое-как удалось привести в надлежащий вид, ага, только из мебели там остались барная стойка, пара висящих полок и, на удивление работающий холодильник с огромной вмятиной в дверце. Мда, хоть что-то.
Я уже хотела сбросить мокрую куртку и наведаться за кофейком, ощутив блаженственный запах, как дорогу мне перегородила высокая фигура лидера. Ой!
— Тренировалась? — интересуется спокойно, чуть склонив голову набок, пытливо меня разглядывая. Я замираю, судорожно соображая, как себя вести, чтобы не спровоцировать мужчину на конфликт. Эрик не высказывался ни разу против моих тренировок и вылазок на поверхность, хоть это и опасно, помятуя о странных животных и появившихся за стеной «стервятниках». Твою мать-то, будто нам гребанных «Вольников» мало… Ведь он сам должен понимать, если я не наберу форму, какой от меня вообще будет прок. Конечно, правильнее было бы попросить его заняться моей боевой подготовкой, но трудно угадать, чем и в какой момент лидера можно рассердить, чтобы не привести к печальным последствиям. Самое большее, что я могу для него сделать — не доставлять проблем, не навязываться, держать язык за зубами, и как можно спокойнее реагировать на его вспыльчивость и грубость. В общем, быть паинькой, чтобы «монстр» не вырывался наружу.
— Да. Немного. — осторожно отвечаю я, разглядывая мыски своей обуви, ощущая, как его взгляд сверлит мне макушку.
— Ну и как? Получается? Навыки не растеряла? — ох, вообще-то, не очень, но это из-за долгого перерыва и моего паршивенького состояния.
— Ну так… херово. — аккуратненько тяну, стараясь уловить настроение мужчины. А, может, попросить таки его помочь, инструктором Эрик всегда был жестким, но сдержанным, нам все равно надо учится общаться между собой, иначе, никаких положительных перспектив не предвидеться. — Плечо еще болит. Но когда пройдет, все будет нормально.
— Ничего не видела подозрительного?
— Я недалеко отходила, буквально на несколько метров, до ближайшего дерева. Нет, ничего не видела. Мокро только.
Он отходит к складам, исчезая за одной из дверей, я прислушиваюсь к возьне и шуршанию, наверное, опять собрался уходить. Куда? В город? Или осматривать местность? Почему с собой не берет, вдвоем же сподручнее? Да и меня это всё теперь напрямую касается, раз уж я не ушла.
О том, как мы будем воплощать свои, довольно грандиозные планы действия, по устранению лидеров Бесстрашия и их «Вольников», мне как—то думать пока не хочется, но я прекрасно понимаю, что стоит только ступить за черту — обратного пути не будет. Да ведь и нам, иного выхода не оставили, правда? Просто так надо. Времена навалились тяжелые, значит, надо оставить все личное и собраться для общей цели.
Зверь, на которого наткнулись Эрик и Эшли — это скриммен. Подробно о нем можно прочитать в фанфике «В прятки с кошмаром»глава 9.
Краткая информация:
Скриммен (во вселенной этого мира) — хищное млекопитающее из семейства псовых, появившееся на земле после катаклизма. Форма мутации млекопитающего и хрящевой рыбы. Очень крупное животное, крупнее любого волка. Шерсть короткая, при ближайшем рассмотрении оказалась чешуей. Суставы гнутся в обе стороны. Зубы по расположению и виду похожи на зубы акулы, конусообразные и очень острые. Голова круглая, совершенно покатая, ни органов зрения, ни органов слуха, ни органов обоняния не обнаружено. В задней части головы есть видоизмененные жабры. Животное может жить под водой. Очень развитый мозг. Передвигается, паря по воздуху в нескольких сантиметрах от земли. Не может преодолевать возвышенности (горы, скалы и прочее)