В Россию с любовью

— Ничего не хочешь сказать? — Маша уже переоделась и ввалилась ко мне в учебную, в тренировочном комбезе, в котором они бегают и ползают по полигону. Он крепкий, там какая-то ткань с то ли кевларовыми, то ли ещё какими нитями, что используются в бронежилетах. Греет не сильно, но мягкий — удобно для активной защиты, когда много передвигаешься.

— А-а? — обернулся я, ибо уже сел за стол с учебниками по физике и истории — не представляя, на что налечь первым.

— Я говорю!.. — рычала она, еле сдерживаясь — я прекрасно чувствовал бурю злости в ней, — … Я говорю, братец, ничего не хочешь мне сказать?

— А должен? — Я всё ещё не понимал, причём искренне. Женская душа — потёмки, даже если это сестра-близнец.

— Да, должен! Ты не заметил, что я не приходила к тебе в медблок?

— Это твоё право, делать что-либо или не делать, — мирно пожал я плечами, отчего в её душе произошёл целый взрыв. Глаза сестрёнки засияли, а над нею вспыхнула энергией голубоватая фигура.

— Паршивец, ты что, ничего не понимаешь?

— Что именно? — Я был непробиваем, хотя фигура — это серьёзно. Такой она если и не убьёт, то покалечить может. Но мне было всё равно. Вот реально всё равно! Пусть убивает! Свой Сталинград я прошёл в обеденной с Женей, и отступать больше не буду. Убьют — так тому и быть. Я уже был за гранью, меня сбил проехавший на красный джип — это ЕДИНСТВЕННОЕ что я помню оттуда. Значит ничего за оной гранью страшного нет, и там прорвёмся.

И она это почувствовала. Да-да, именно благодаря нашей связи. Ошарашено вытаращилась — глаза потухли, как погасла и фигура, после чего отступила на два шага.

— Саш… Ты что, НА САМОМ ДЕЛЕ ничего не понял? — искреннее удивление.

— А что я должен был понять? — отложив книгу, уставился я на неё.

— Ты чуть не искалечил Женю, дебила кусок!

Как-как она меня назвала? А вот это заявочка. Так меня оскорбляла только Женька. Родная сестра-близнец никогда, вообще никогда не говорила подобной гадости! Даже когда мы ссорились, что для близнецов со связью редкость. Откуда-то я это точно знал, несмотря на потерю памяти.

— А она чуть не прикончила меня.

— Она тебя воспитывала… — Это было произнесено тише. Кажется, царевна Марья поняла, что перегнула, и не стоило так говорить, но мне уже было всё равно — слова сказаны.

— Унижая?

— А что ты хотел? Разве она не права? Мы тебя защищаем. Ты полностью от нас зависишь. Кто ты без нас? Надо быть за это благодарным. Просто благодарным, Саш, и всё! Да, она сука редкостная, и я против её методов, но ведь она права по сути, братец! И что тебе стоило уступить и извиниться? И поблагодарить за заботу?

— Манал я такую заботу! — всё, я вышел из себя, держите семеро. — Манал я такую благодарность, когда тебя ставят на колени, в позу пьющего оленя! И если считаешь, что не смогу прожить без вас — ты очень сильно ошибаешься. Да, не буду есть с серебра и золота, но проживу как-нибудь.

— Боевой хомячок! — моя последняя бравада, что интересно, искренняя, я и правда считал, что опираясь на опыт «я» смог бы продержаться в этом мире какое-то время без опеки, её развеселила и привела в чувство. — Боевой, своенравный, но глупый. — Марья тяжело вздохнула и сделала шаг назад. — Александр, я как дура ждала, что ты всё понял и осознал. Не приходила к тебе, давала шанс. Что ты пошлёшь за мной, и скажешь, что не прав. Я как дура спала одна это время! А что ты? Ты ничего не понял, ничего не осознал, да и несёшь какой-то бред про непреклонность? Счастливо оставаться, любимый братик, надеюсь, что до тебя дойдёт! И что при этом не станет слишком поздно.

И, в гневе саданув тяжёлой дверью, которую я открываю еле-еле, что штукатурка полетела, выбежала вон.

Ей было плохо — не то слово, я это чувствовал через связь. Но плохо было и мне — колотило изнутри. Было не просто не по себе, душу словно пропустили через яйцерезку. Знаете такую штуку, углубление размером с куриное яичко, над которым натянуты тонкие струны? Проталкиваешь сквозь них варёное яйцо, и они нарезают его на тонкие ломтики. Потом что получилось поворачиваешь набок и ещё раз прогоняешь через струны — и вуаля, яйца на салат готовы! Вот так и мою душу разрезало на части. Было больно, обидно, плохо… В общем, я не мог сидеть на месте и метался по дворцу.

Она улетела. Ощутил, как села в вертолёт и начала очень быстро отдаляться в сторону юго-запада. Но легче стало лишь на чуть-чуть. Те эмоции, что шандарашили через связь с её стороны притупились из-за расстояния, но в целом никуда не делись, ибо а куда им деваться-то? Связь работает на любом расстоянии! Она просто есть, вне пространства. И оттуда меня бомбило непониманием и обидой. Я в её глазах не хотел принимать обыденных вещей, что небо голубое, закат красноватый. Кремлёвские стены кирпичные, купола Ивана Великого золотые, а вода мокрая. Доминирование женщин не прихоть, не унижение мужского достоинства, а объективная реальность. Это не хорошо и не плохо, это просто так и есть. И незачем пытаться изменить что-то и прыгать выше головы. А я прыгаю. Пытаюсь. Что и кому докажу? Я — глупый хомячок, который её не слышит, как она ни пытается до меня положение вещей донести! Причём, и это сущая правда, они обо мне заботятся! Конечно, у «я» оценка этой заботы с её не совпадает, бабьё есть бабьё, да и результат воспитания удручает — вырастили из сына/брата истеричку, бросающегося вещами. Например, эта истеричка обидел хорошую девочку глупой сценой расставания (а расставания ли?), капризничал на каждом углу по поводу и без. Но каким бы ни был Саша, с её точки зрения и её опыта, они реально моя каменная стена! Надёжность и уверенность в любой беде. В мире, где мальчики бесправны, я и правда как сыр в масле катаюсь, огороженный ото всего мира не только кремлёвской стеной. «Мы не обижаем Мишу — мы его любим» — вспомнились слова Даши. Да потому, что он — ваша игрушка! Вы — сильный клан и можете себе позволить такое поведение. Но существуют семьи куда менее крутые и обеспеченные, и сомневаюсь, что все мальчики в них в таком же положении. И я в отличие от Долгоруких, не игрушка сестёр; меня воспитывают и готовят к чему-то большему. Как будущего супруга королевы огромного государства, расположенного в четырёх полушариях. Относятся как к РАВНОМУ, просто слабому. А я — тварь неблагодарная. Не оценил даже того, что она не заглядывала в больничку проведать. Сука редкостная я, а не Женя!

А с другой… А какого хрена? Я не буду прогибаться! Просто не буду.

В безумных метаниях по дворцу сам не заметил, как оказался у надземного перехода в Малый дворец. Дружинницы на часах, осуществлявшие фейсконтроль, не пустить не могли — только не меня, и я умчался далее. План дворца интуитивно знал — скрытые воспоминания царевича, так что пронёсся насквозь, как ураган. Новый переход-галерея — в больничку. Я только отсюда, но, надеялся, она ещё здесь.

Оказалось, здесь, после моей выписки не ушла. Сидела на посту и что-то писала, какие-то назначения.

— Саша… Царевич Александр? — подскочила, округлив глаза. Удивлению его не было предела. Как и дружинниц на входе в отделение, и пары беседующих врачиц стоящих чуть далее. Тут даже пациент был. Пациентка. Видно кто-то из дружины, раненая или больная — это их клиника, медобслуживание для воинов рода в кремле бесплатное. Все вытаращились на меня.

— Надо поговорить! — Не знаю, как я выглядел, но, видно, очень и очень непрезентабельно и нервно. Потому, как Алла вскочила, бросила другой медсестре, вышедшей из сестринской:

— Подмени! — Вышла из-за стойки и схватила меня за руку. — Не здесь. Пошли.

И мы пошли. Побежали.

Я думал, пойдём в какую-то палату, но ошибся. Пройдя коридор, мы очутились в складском помещении, от которого у неё оказался ключ. То есть она не простая сестричка, а с полномочиями — ключи от таких комнат только у материально ответственных.

— Заходи. — Втолкнула внутрь.

Стеллажи с коробками, в которых шприцы, вата, спирт, эфир… И куча всего, что долго перечислять, но запах внутри стоял соответствующий: «больницей пахло».

— Почему сюда? — обалдел я, что даже злость чуть утихла.

— Тут нет записи.

— А там была? То есть есть?

— Да. Везде. В коридоре, во всех палатах. Возможно даже в ординаторской. Единственное, за кабинет Людмилыча спокойна — они там с государыней могут шушукаться, но нам туда точно нельзя. Остаётся только тут.

— А ключ… Так тебе его специально дали? На случай контакта со мной?

— Саш, ты сын государыни! — праведным шёпотом возмутилась она. — Если бы потребовалось что-то обсудить не для их ушей…