В Россию с любовью

Девочки увидели моё к ним внимание, остановились, зашушукались. Чему-то своему засмеялись — оценили симпатичного и явно знатного мальчика (я одет в «простой» камзол только по меркам царской семьи; среди окружающих это «простое» как «Порш Кайен» среди «Лад Приор»). Я как раз прошёл арку Пречистенских ворот и глазел по сторонам на абсолютно всё, сравнивая, что вижу с тем, что никогда не видел, но знаю. И сравнение было интересное. Но я только вышел на свободу, делаю первые шаги, и, решил, что успею, пока не буду торопиться и с кем-то знакомиться. И под взглядами двух курсанток медленно двинулся в сторону следующей точки с мороженным, которых на Бульварном Кольце, видно, немало.

Дорога по центру была мощённая, но боковые дорожки, за аллеями справа и слева, отсыпаны мелкой гранитной крошкой. Или не гранитной. Короче, мелкие-мелкие камешки. Причём хорошо утрамбованные, и идти по такой дорожке было одно удовольствие. Вот на это удовольствие, спасаясь от взглядов симпатичных курсанток, я и свернул — всё равно мимо мороженого не пройду. Вокруг дорожек через достаточно большие для интимной беседы расстояния, но достаточно близко чтобы хватило как можно большему количеству людей, стояли лавочки. На самом деле при московской людности вечером, наверное, тут не сядешь, но сейчас гуляло не так много народа, и большинство мест отдыха стояло пустыми.

На большой дорожке по центру, деля её напополам, периодически разъединяясь, тянулись клумбы, усаженные разноцветными цветами. Даже в московском регионе в начале сентября тут всё пестрело от красок. То есть этим целенаправленно занимаются, на это выделяются немалые средства. А значит есть спрос и потребности. И я знал источник потребностей — женщины любят цветы, женщины любят краски. Женщины вообще любвеобильные создания.

Охранниц срисовал сразу — да они и не сильно-то скрывались. Две шли впереди метрах в пятидесяти по главной аллее, две позади метрах в тридцати и пятидесяти на главной и моей аллее соответственно. А ещё недалеко по главной почти параллельно мне шла сама тётка Настасья — лично контролировала процесс так сказать. Кстати, только сейчас понял, что карманных денег мне не дали! Дали утром те, что «проверили», которые сынки и дочки аристократии накидали «по-приколу» за концерт у кремлёвской стены. Ага, такие люди деньги могли оставить только и исключительно «по-приколу», я не льщу себе. Но и за то спасибо. Две с половиной тысячи рублей на ту ораву в принципе не так и много, даже если учесть, что скидывались не все. Просто представители ЭТОГО общества обычно не смотрят на номинал купюр — там были люди исключительно из высшего сословия страны. А вот почему родственнички не выдали обещанных карманных? Забыли? Или специально не дали, чтоб я ПОПРОСИЛ? Типа буду осознавать, кто в доме хозяин и от кого критически завишу? Или же пролюбили и тупо забыли про меня? Если честно, мне оба варианта не нравились, и я даже не знал, что хуже. Ибо забыть за главное моё чаяние, когда пойду гулять, ничем не лучше целенаправленного опрокидывания по принципу «поставить в стойло». Я бы сказал, «стойло» даже честнее. «На, сынок, и не забывай, что ты часть семьи». Да, завишу, мать его так, но подразумевается, что я всё-таки свой, сын и брат, а эта зависимость обоснована! Просто я должен слушаться, не надо выпендриваться, и всё у меня будет. А вот кто я для них, если о главном для меня за три последних месяца чаянии не грех забыть…?

— Привет, красавица! — улыбнулся я мороженщице, стоящей на перемычке главной и боковой аллеи. Тётка лет тридцати с хмурым выражением лица в униформе продавшиц — уличные торговки обязаны быть соответствующе одеты, или их лишат лицензии. В этом случае они как бы под защитой государства, их нельзя обижать — худо будет. И несмотря на общую скромность, униформа эта… Заводила воображение, почему — не знаю.

Тётка подняла на меня глаза, ни капли не улыбнувшись.

— Чего надо, мальчик?

— Чего-то ты смурная, тётя. — Я дорвался «до сладкого», до общения, и теперь держите меня семеро.

— А тебе какое дело? Смурная и смурная…

Был бы я постарше, она б нагрубила. Но я был дитём неразумным, на которое не стоит тратить эмоции.

— Да просто тепло, хорошо. — Я картинно потянулся и повернул лицо к солнцу. — Птички поют. Ляпота! Радоваться надо. И ты, красавица, вся из себя… А стоишь и хмуришься. Непорядок! — покачал головой. — А ну улыбнись!

— Мальчик, или отсюдова? — занервничала мороженщица, бросив взгляд мне за спину, и по лбу её пробежала морщинка — поняла, что это моя охрана, а значит и посылать по матушке меня тоже не стоит. — Тебе оно надо, какая я из себя?

— Надо! — уверенно заявил я. — Когда такая красавица стоит, голову повесив, это удар для Мироздания! Такие красивые женщины должны дарить всем радость, показывая своё настроение, чтобы даже пролетающие птицы видели твою улыбку и говорили: «У этого мира есть шанс! Бог не напрасно его создал!» И я уже молчу о проходящих мимо! А вдруг среди них будет Тот Самый?

— Ой, боярич, ну и нафантазируешь же ты… — Дама «потекла», растекаясь юшкой. Кажется, даже покраснела. — Тоже удумал… Тот Самый! Знаешь, сколько лет его жду?

— А вот если будешь так стоять, словно грустное чучело на огороде, никогда и не дождёшься! Ну-ка, грудь выше! Ещё выше! Колесом! Губы лодочкой и в стороны! В стороны говорю! Улыбаемся! А про себя повторяй: «Какой замечательный день! Мне обязательно повезёт! Именно сегодня повезёт! На крайняк завтра!» Давай, вперёд! Говори!

— Вслух?

— А как же! Ты от кого-то хочешь скрыть, что ты счастливая?

— А я счастливая? — полное охренение и недоумение на её лице. Видно, с таким напором, да ещё и от мужчины, да ещё и сопляка, никогда не сталкивалась, и в какой-то степени её было даже жаль. Но я вышел на охоту, мне плевать.

— А разве нет? — «удивился» я.

— Так… Вроде нет… Пока… — Снова замялась.

— Так это пока. А если займёшься собой — будешь. Обязательно будешь! Повторяй, не слышу. Давай: «Мне повезёт!»

— Я… Мне повезёт! — произнесла она, капитулируя. Перед пацаном.

— «Обязательно повезёт».

— Обязательно повезёт!

— «Я красивая и обаятельная». Давай, повторяй!

— Я красивая и обаятельная!.. — Ей было конкретно не по себе, но через сюр ситуации тётка перешагнула, дальше будет легче.

— Во-от! И головку-то не опускай. Выше подбородок! Вот так, уже лучше. Теперь я вижу перед собой женщину, а не шмару всеми забытую. И без обид, я сам хочу, чтобы ты сияла.

— Ох, боярич, договоришься ты когда-то… — покачала она головой, но сердитость была напускная — я смог парой слов в корне переломить ситуацию с её восприятием. Поднял красавице не только настроение, но и самооценку. — А сам-то что? Не хочешь «тем самым» быть? — вдруг задорно подмигнула она левым глазом.

Так, ловушка. Ответы «да» и «нет» ведут в тупик. Значит, как обычно, идём кружным путём.

— Для кого-то буду… Но извини, детка, меня уже сосватали и через пару лет оженят. А я, как истинный кабальеро и мачо, не хочу давать прекрасным сеньоринам ложные надежды!.. — И я застрелял в неё глазами, словно из пулемёта. Я пародировал Кота-в-Сапогах, друга некого зелёного монстра по кличке Шрек, и в душе не знаю, кто это такие. Обрывок памяти всплыл, но далеко не в том объёме, как мне бы хотелось. Тот, судя по подсказкам памяти, был знойным мачо в шляпе и со шпагой, да ещё в сапогах. И плевать, что кот — наоборот, придаёт шарма. Сеньорита мороженщица передо мной снова «поплыла», впрочем, понимая, что я тоже играю. Но игра ей настолько зашла, что на ближайшие день-два с самооценкой у неё будет полный порядок.

— Тебе какое, знойный мачо-кабальеро? — заулыбалась она. — Выбирай любое, угощаю! Два? Три? Много не бери — горло заболит.

— А касса? — нахмурился я.

— Моё. Берём под реализацию. А я, уже сказала, угощаю. Так какое любишь? Клубника? Шоколад? Ваниль? Эскимо?

— А какое посоветует прекрасная идальга?

Однако, этот мир мне всё больше начинает нравиться!

Глава 18 Самый лучший день (продолжение)

Глава 18. Самый лучший день (продолжение)