В сумерках веры

Пуля за мгновение пересекла зал, но всего в метре от алтаря внезапно взорвалась. Капсюль «инферно» лопнул, разбрызгивая вокруг пламя, но оно лишь бессильно стекало с самого воздуха, превратившегося в незримую сферу.

Моё сердце дрогнуло. Несколько секунд потребовалось чтобы осознать увиденное. Это был розарий. Редкое и очень ценное устройство, дарующее владельцу мощный барьер, способный остановить болтерный заряд так же легко, как пистолетную пулю…

Сестра битвы повернулась ко мне с немым вопросом в глазах, после чего в голове вдруг зазвучал чужой голос:

— Ах… Иероним! — Как и Мираэль, кардинала переполняло возбуждение, но иного рода. — Как жаль, что ты явился сейчас. Так рано, когда ритуал ещё не завершён.

— Лучше просто сдайся, еретик! — крикнул я, не уверенный, что хотя бы обрывки слов достигнут ушей предателя. — Облегчи свою душу перед судом Императора!

— Облегчить душу? — недоумевал ложный экклезиарх, выступая из-за алтаря. — Когда я закончу, сам Император вознаградит меня, ибо я дам ему второе рождение! Стой на месте и смотри, как я избавлю нашего Повелителя от тысячелетий страдания!

Последняя фраза прокатилась по всему Собору мощной волной, отбрасывая меня на колени. Афелия оказалась рядом, помогая подняться.

— Что он несёт?!

— Он безумен, сестра, — похоже, что долгое взаимодействие с проклятым камнем душ убедило Анку в немыслимом…

Как любой подкованный богослов, он отлично знал о том, как десять тысяч лет Повелитель Человечества страдает на Золотом Троне. Как без устали бдит за своими владениями с далекой Терры Его могучий дух.

И как любой праведный человек, кардинал более всего жаждал избавить своего Бога от этих мук…

— Не верьте ни единому слову, — силовой меч со звоном покинул ножны. — Он не ведает, что творит!

Надавив на руну активации, я бросился вперёд, занося клинок для удара.

— Нет! — задрожал воздух вокруг, будто бы колокольный звон обрёл волю. — Не смей, богохульник!

Лиловый туман начал сгущаться, стремясь отрезать путь к алтарю. Там же, до этого распевающие демонические псалмы священники бросили свое дело и обернулись. Подобно кардиналу, они скрывали лица за масками. Но не в пример более уродливыми, напоминающими морды козлоногих исчадий, с которыми мы столкнулись в поместье Кризи.

Одного из них тут же срезал выстрел Афелии, оставшейся стоять за моей спиной. Пламя охватило лиловую фигуру, завывшую в агонии будто зверь.

Но остальные уже сбросили с себя рясы, демонстрируя покрытые шрамами тела. На груди каждого багровел аккуратно вырезанный символ проклятого бога, а руки заканчивались уродливыми клешнями.

Демоны рассыпались вокруг алтаря, пытаясь преградить мне путь. Каждый из них двигался с безумной скоростью и лишь мотовин, кипящий в моей крови, позволял уклоняться от размашистых выпадов зазубренных когтей, избегать смертельных уколов.

Сверкающий голубым светом клинок запел в воздухе, рассекая плоть, отводя удары и обжигая хитин.

Стаббер также продолжал лаять, поражая тех козлоногих, что решили атаковать Афелию. Несмотря на раны, она сжимала гладий в своей правой руке, но применяла его лишь тогда, когда противник не мог уйти от удара. Чёрная юбка подобно волне разливалась по воздуху, когда воительница в очередной раз изящно избегала выпада врага, завершая его отвратительное существование точным выстрелом из револьвера.

Казалось, что сестра битвы танцует среди громадных факелов.

Я же продолжал прорываться к кардиналу, обезглавливая и рассекая оставшихся демонов. Мышцы горели от напряжения, а во рту медленно скапливалась кровь.

— Прекрати бесчинства, Иероним! — осуждающе заревел Анку, направляя в меня указующий перст. — Ещё не поздно принять истину и узреть Перерождение!

Посылая в мою сторону последних козлоногих, кардинал встал перед алтарем, закрывая его своей широкой грудью и смеясь…

…пресный запах благовоний стремительно сменился тяжёлым смрадом гниения, а над головой зажглись зелёные луны, разливающие бледный свет по руинам. Скрипя зубами, я шагнул в сторону очередного гвардейца, атаковавшего меня штыком.

Скользя сапогами в гное и грязи, я отвёл от себя его удар, после чего сначала отрубил тому ногу, а потом лишил предателя головы. Уже падая на пол, тело сгнило, будто лишившись жизни, оно мгновенно становилось частью уродливого убранства Солнечного Собора.

Оставалось ещё несколько бойцов, прикрывавших Гнилоуста, но в сознании уже пульсировало понимание, что я опоздал. Тело кардинала Юсто медленно раздувалось, с треском разрывая роскошные ткани одеяний. Тонкие крючковатые пальцы обращались в монструозные когти, а плоть темнела, покрываясь язвами и лопаясь от гноящихся нарывов.

— Ты снова опоздал, инквизитор! — Голос архиеретика менялся вместе с тем, как менялось его тощее лицо. Оплывая жиром, покрываясь костяными наростами и бледными бубонами.

Завороженный отвратительным зрелищем, я оступился и пропустил один удар…

— Хальвинд! — голос Афелии, отступающей под натиском козлоногих, сорвался на крик.

Я же, прогнав морок, обнаружил себя стоящим у самого алтаря. Золотая маска кардинала глядела на меня практически в упор. Его прерывистое дыхание обжигало кожу и отравляло воздух мускусной вонью, смешанной с цветочными духами.

Следующим ощущением была острая боль в боку.

Опустив взгляд я на мгновение ослеп от блеска осколка священного клинка Друза. Осколка, уже второй раз вкусившего крови верных слуг Императора…

Силовой меч выскользнул из обессилевшей руки. Я почувствовал, как подкашиваются ноги, но от падения меня удержал сам еретик, осторожно обвивший рукой талию. Через одно лишь прикосновение ощущалась нечеловеческая сила.

— Ещё рано умирать, инквизитор… — шум музыки и грохот колокола отступили, словно мы оказались в изолирующем поле. — Я вижу внутри тебя великую скорбь…позволь мне принять твою исповедь, чтобы очистить душу…

— Н… нет… — кровь мешала внятно говорить, но голос самого еретика лишал воли к борьбе.