В тени горностаевой мантии
Шрифт:
После установления карантина, люди, запертые в чумном городе, массами собирались у Варваринских ворот, над коими была чудотворная икона Богоматери. Вереницею ползли они по приставленным лестницам к образу, лобызали лик, от чего зараза лишь увеличивалась… Архиепископ Амвросий, по совету лекарей, хотел было снять икону, но возбужденная толпа воспротивилась. Московские раскольники и «дикие» попы увидели в том возможность поквитаться с притеснителем. Крикнули: «Не русской он!.. Еретик и безбожник!.. Бей!» И толпа, разбивая по пути кружала, кинулась в Чудову обитель — грабить. Хватали все: срывали оклады с икон, разворовывали утварь, книги, картины. Что не могли унести с собой — рвали. Разграбили обитель дотла.
Архиепископ укрылся в храме Донского монастыря, но озверевшая толпа его нашла. Выволокли за бороду на паперть, били дрекольем, всем, что попадало под руку. И лишь когда от пастыря осталась бесформенная масса, которую и назвать-то телом человеческим было невозможно, вдруг опамятовались,
Следовало немедленно отправить в Москву человека, который бы своим высоким положением и решительными мерами предотвратил бедствие. Вот тут-то Никита Иванович Панин и присоветовал государыне поговорить с графом Григорием Григорьевичем. Кандидатуры лучшей, чем Орлов, найти было трудно, и Екатерина согласилась. Она напомнила фавориту, что тот всю турецкую войну мирно прожил в Петербурге, и сказала, что надобно показать себя. А где, как не в чумной столице, смог бы он стяжать себе славу и живейшую благодарность нации? Не согласиться с такими доводами Орлов не мог. И после продолжительных сборов в сопровождении тайного советника Волкова, врача Тодта, многочисленной свиты и военного отряда все же в Москву выехал.
Эпидемия по холодному времени уже шла на убыль, но сие не умаляло заслуг прибывших. Никто из них от заразы не прятался. Полновластные правители явили осатаневшему в чумном городе люду верх распорядительности. Тодт первым делом принялся наводить порядок в больницах. Волков наладил сложный учет живых и умерших, составил списки выморочного имущества и сожженных домов. Офицерам, прибывшим с отрядом, Орлов разрешил на месте без промедления вешать застигнутых мародеров. Но людей все-таки не хватало. Именем императрицы Григорий велел объявить, что каждый, крепостного звания человек, добровольно явившийся для замены умерших больничных служителей, получит по окончании эпидемии и карантина вольную. То же было возвещено и колодникам, пересидевшим эпидемию в запертых тюремных камерах. Им он предложил в обмен на свободу войти в страшные команды мортусов. Эти обещания сильно пополнили ряды низшего больничного персонала. Даже мальчишкам московским нашлось дело: они перебили всех крыс, собак и кошек в городе, получая за свой труд кто двугривенный, а кто и полтинник.
Благодаря жестким распоряжениям и, поистине, героическим усилиям, как новоприбывших, так и местных добровольцев, бунт был остановлен и толпы разогнаны. Больные стали массами поступать в больницы, похоронные команды занялись прямым своим делом. Помогли и ранние морозы, доконавшие чуму. Скоро большинство гнезд заразы оказались искоренены и последние очаги ее погашены. Можно было возвращаться…
Орлов еще бушевал в Москве, когда зоркие глаза придворных отметили, что усилиями графа Панина на выходах императрицы и на раутах стали появляться новые молодые офицеры весьма приятной наружности. Сердца дам учащенно бились, а прерывистое дыхание при виде такого множества красавцев приходилось скрывать за раскрытыми веерами. Сначала это никого не удивляло — все знали, как любит государыня шествовать между двумя рядами красивых молодых людей. Одни из молодцов задерживались в придворном круге, другие, вспыхнув метеорами, исчезали, оставляя порой за собою длинные шлейфы интриг и скандальных связей.
Надо сказать, что офицеры, имевшие о себе достаточно высокое мнение, всеми силами старались как можно чаще появляться при дворе. Верхом удачи считались вечерние караулы. Такие назначения подчас даже продавались за деньги. И готовились к ним тщательнее, нежели голштинские вахмистры к гатчинским вахт-парадам. Колеты подгонялись, рейтузы должны были не только подчеркивать мощь ляжек, но и усиливать впечатление от мужских возможностей. В сем деле немалую роль играло портновское мастерство. В городе находились искусники, кои с помощью незаметных подкладок превращали даже самые невыразительные купидоновы стрелки в палицы Геркулеса… Что ж, в конце концов, никто ведь не осуждает декольте, корсеты, мушки и другие хитрости, направленные на усиление привлекательности дам… В «бабьем царстве» и законы должны быть в лад и в меру, согласно желаниям их задающих. Многие семейства даже надежды свои основывали на каком-нибудь юном красавце-родственнике, стараясь его совместно экипировать и выдвинуть…
Скоро в приемных и в кабинетах дворца отметили, что у дверей покоев государыни чаще других появлялся один и тот же ловкий гвардейский офицер с чистым лицом и фигурой, отличающейся доброю статью. Это была не порода, полученная от длинной череды предков, а именно стать. Лет ему было двадцать с небольшим, в гвардии — недавно, поскольку в придворных интригах не замечен. А ворожил молодому человеку, по всей видимости, граф Никита Иванович. Имя новой креатуры всесильного министра было Данила Хвостов, подпоручик гвардии. На вопрос: «Кто таков?», товарищи по полку пожимали плечами. Отвечали
коротко: «Добрейший малый, но пустота». Однако не исключено, что в этом и был некий панинский расчет. В обстановке осложнившихся отношений с Орловым, трудностей во внешней и внутренней политике, пожалуй, именно такой и нужен был императрице: «добрейший и пустейший» в будуаре и 'etаlon [54] в постели. Признаки последнего, похоже, не нуждались в портновских ухищрениях.54
Жеребец-производитель (франц.).
Уже на второй или на третий вечер Екатерина спросила Анну:
— Что за офицер дежурил намедни в малый кабинет? — Фрейлина перелистнула страничку журнала дежурств.
— Подпоручик Хвостов, ваше величество.
— Хвостов?.. Гм, Хвостов… Не слыхивала. Попробуйте, ma ch'erie, узнавайт о нем поболее, и рассказать мне.
Собрать сведения о молодом офицере оказалось непросто. Его, действительно, мало кто знал. Не помогла и всеведущая Анна Никитична Нарышкина. А Прасковья Брюс, роль и место которой все ощутимее занимала Анна, просто отмахнулась от ее вопросов. Спасибо мудрой Марье Андреевне Румянцевой, посоветовала пойти в герольдию. Там-то Анна и узнала, что хотела. Оказалось, что подпоручик происходил из дворянского рода Хвостовых, родоначальник коего еще в 1267 году при великом князе Данииле Александровиче выехал из Пруссии и в родословце значился, как «муж дивен, честию своею марграф». Прозвание его было Аманда Басавол, но во святом крещении получил он имя Василия и назначен был московским наместником. То же звание перешло к его сыну, и внуку, и правнуку, называвшимся Отяевыми. Праправнук же Басавола, Алексей Петров, будучи тысяцким на Москве, получил за что-то прозвище «Хвост». В 1357 году «на великий день» он был «безвестно» убит на Красной площади. От него-то и пошли служилые дворяне Хвостовы.
Были среди них стрелецкие и осадные головы, полковые воеводы. Воевали Хвостовы со Стефаном Баторием и со шведами, усмиряли бунтовавших казаков. Не один из них и голову сложил за веру да за царя… Подпоручик же Данила Хвостов приходился каким-то дальним родственником и Паниным. Все это вызнала Анна от помощника статс-секретаря сената Федора Попова, который, по ее просьбе, написал экстракт из разрядных книг и родословцев, хранившихся в герольдмейстерской конторе.
Вечером, оставшись с императрицей наедине, Анна дала ей полный отчет о своих разысканьях. Императрица рассмеялась:
— Правду говорят: «не нужен ученый, а нужен смышленый». Sie sind wirklich… — Она поискала слово, — eine echte Prachtweib [55] … И я благодарью тебя за труд, хотя родословная его меня не очень волнует… В нашем деле нужен не древний род, — Екатерина помолчала, — а большой и крепкий… э… натур… Не испытать ли нам его, мой королефф?..
— Как скажете, ваше величество, мы, ведь, как прикажут…
— Ну, не сердитесь, ma ch'erie, не сердитесь, давайте так и поступим, во всем, во всем испытайт господин, э-э… Хвостов. Только… пусть прежде он заглянет к наш лейб-медикус. Et ne tire pas cette affaire, [56] Annete …
55
Настоящая молодчина (нем.).
56
И не тяни это дело (франц.).
«Эк, ведь, приспичило… — подумала без особой радости Анна, но кивнула головой. Служба…
День прошел в хлопотах. Ей пришлось приложить немало сил, чтобы спровадить недоумевающего подпоручика к Роджерсону и втолковать ему, чтобы он вечером принес от него записочку к ней во фрейлинский флигель. Упоминание о вечернем визите и о фрейлинском флигеле, словно манежный шамберьер, подстегнуло офицера. Он стал соображать лучше и двигался проворнее.
Было уже темно, когда он осторожно поскребся в дверь ее покоев и был впущен. Поручик несколько испуганно смотрел на фрейлину, которую привык видеть в строгом придворном платье, с уложенными и напудренными волосами, с портретом государыни на пышной груди. Она имела обычно такой неприступный и надменный вид, что ее побаивались. Конечно, среди офицеров ходило немало пересудов. Но о Протасовой знали мало, хотя с чьих-то слов и говорили, будто она настоящая вакханка и ненасытна в ласках…. Но чего не наболтают молодые холостые мужчины, когда остаются одни без присмотра… Сейчас же перед ним, заслоняя собою свет горящих свечей, стояла… женщина, в интимном домашнем платье, с распущенными волосами. Она сама его позвала и встретила в неглиже. Ее смелый наряд — полонез с низким декольте — пугал, хотя и говорил, и кричал о многом…