В тени престола. Компиляция 1-12 книга

– Как я понял, он так и не понял, что с ними произошло?.. – Филипп медленно шел по коридору и разговаривал с ним.

Хавьер, шедший чуть позади него, ответил:

– До сих пор в прострации, никак не уразумеет, что их накрыли…

Филипп похлопал его по плечу и сказал:

– Подойди к нему и скажи, что, мол, Робер-нормандец желает переговорить с ним по одному щекотливому дельцу сразу же после церемонии оммажа. – Они подошли к распахнутым дверям зала, переполненного народом. Филипп притормозил свой неторопливый ход и бросил через плечо. – Сам немного переживаю…

– Мы всегда с вами, дон Робер… – Хавьер поклонился и отстал, предоставляя возможность графу вступить в зал вслед за герольдом, громко объявившим всем собравшимся о начале церемонии…

Арнульф немного освоился в этой тесной толпе и стал осматриваться по сторонам, тщетно ища глазами его вчерашнего знакомого – загадочного Робера-нормандца. Кругом стояли совершенно незнакомые ему люди, ожидавшие, как и он, начала торжественного действа.

Архиепископ, представлявший короля Арагона на основании доверенности, уже восседал на троне, установленном на высоком постаменте. Рядом с ним стояли два крепких арагонских рыцаря в полном вооружении, держащие на руках большой королевский щит, олицетворявший власть Альфонса Воителя. Архиепископ нервничал. Еще бы! Такая торжественная и ответственная минута. Меч, который он сжимал в своих руках, свинцовой тяжестью давил ему на руки, взмокшие от нервного напряжения.

Внезапно гул, витавший над залом, прекратился. Вошел герольд графа, который, трижды ударив длинным жезлом по каменным плитам пола, украшенного мусульманской геометрическим орнаментом, прокричал имя и титул графа:

– Его светлость, граф Божьей милостью и волею Его Святейшества, Робер Первый!..

Арнульф прищурился и посмотрел на входившего через широко раскрытые двери рыцаря. Это был высокий и крепкий рыцарь средних лет. Он был коротко острижен и гладко выбрит. Его рыжие, цвета меди, волосы украшала скромный обруч золотой графской короны, украшенной многоцветием рубинов и изумрудов, подчеркивающих ее значимость и величие. Длинный сюркот повторял цвета герба графа: четыре вертикальные червленые волнистые линии по золотому полю, на груди висел маленький щит, в точности повторявший герб владельца. Но, самое удивительное было в том, что граф… светился золотом! Его роскошная парадная кольчуга, чьи тонкие колечки были едва различимы, была позолоченной и искрилась под лучами солнца, проникавшего в зал через большие стрельчатые окна, распахнутые по случаю торжеств, да и практических соображениях, ведь было жарко, а народу набилось множество – могли и угореть…

Англичанин не поверил своим глазам! Робер-нормандец, вручивший ему серебряный слиток-пропуск, и был тем самым графом Таррагона, о котором он так много слышал и которого еще ни разу не увидел.

Арнульф ошарашено уставился на него и даже не заметил, как раскрыл в изумлении рот. Эх, видел бы он себя со стороны – форменный идиот! Рот раскрыт, глаза глупо хлопают ресницами, да и топчется с ноги на ногу, словно мишка косолапый…

Филипп медленно вошел в зал и, окинув взглядом толпу, торжественным медленным шагом приблизился к архиепископу Толедо.

Герольд, шедший впереди него, громко произнес все его имена и титулы, после чего, отступив в сторону, позволил ему приблизиться к тому, кто в настоящий момент олицетворял власть короля Арагона.

– Мы, Ф… – Филипп даже вздрогнул от неожиданности, ведь он в волнении был готов назвать свое настоящее имя. Он собрался с силой, успокоился и медленно, но достаточно громко, чтобы его услышали в самых отдаленных уголках зала, произнес, устремив немигающий взгляд на архиепископа. – Мы, Робер Первый, Божьей милостью и по воле Его святейшества папы Римского граф Таррагона, приветствуем тебя, король Арагона Альфонсо и желаем тебе здравия, долгих лет правления и торжества веры на земле!

Архиепископ покрылся пятнами от волнения, замешкался, но тут же собрался с силами и, напрягая связки, громко ответил:

– Мы, Альфонсо, Божьей милостью и по воле Его святейшества папы Римского, король Арагона… – дальше шло долгое и длинное перечисление титулов и владений, – приветствуем тебя, граф Робер, и спрашиваем: готов ли ты стать нашим человеком за титулы и земли, которыми ты владеешь в Таррагоне? Готов ли ты, Робер, служить нам мечом и советом, исправно выполнять все приказы и поручения, готов ли ты выдавать свои крепости и замки по нашему требованию, готов ли ты копьем участвовать в нашем войске?..

Робер молча преклонил колени перед архиепископом и протянул к нему ладони, громко произнеся:

– Я, Робер, становлюсь твоим человеком за земли, титулы и владения, что я владею в Таррагоне! Клянусь служить тебе, король Альфонсо, мечом, копьем и советом против всех врагов, живых и мертвых, мужеского и женского рода, за исключением христианского графа Барселоны Рамона Беранже и его потомков!..

Архиепископ молча кивнул и торжественно бросил меч на пол, он со звоном упал и остался лежать возле ног графа, потом, медленно подошел к коленопреклоненному Филиппу и, вложив его ладони в свои, поднял с колен, после чего троекратно поцеловал в уста, произнося:

– Будь моим человеком, граф Робер Таррагонский! И пусть залогом и символом моей любви к тебе послужит этот щит, кой я навеки оставляю в этом дворце, дабы все видели, что отныне ты и твои дети будут находиться под моим скипетром и защитой от всех врагов, живых и мертвых, как заповедует нам Его святейшество папа Римский и христианская католическая вера!.. – Архиепископ выдохнул. Половина дела была сделана. – Подними сей меч и владей им, как владеешь отныне графством, Робер!..

Робер наклонился и поднял меч с пола, поднял его вверх и крикнул:

– Сим мечом, дарованным мне его величеством королем Арагона Альфонсо я буду карать врагов и судить своих подданных! Отныне и до скончания веков! Аминь!..

Рыцарство и мусульманские военные вожди – вассалы графа шумно упали на колени и гулко произнесли:

– Отныне и до скончания веков!!!..

Архиепископ поискал в толпе монаха-писца и кивком головы подозвал его. Тот, подбежал и, низко поклонившись, протянул ему два больших пергаментных свитка, скрепленных большими сургучными печатями короля Арагона, висевшими на красных шелковых лентах. Он развернул один из них и сказал, адресуя свои слова графу:

– Готовы ли вы, ваша светлость, приложить свою гербовую печать на тексте оммажа?

– Готов, и да поможет мне в этом Господь! – Филипп вынул свою печать и, дождавшись, когда к свитку прикрепят еще одну ленту с сургучом, приложил печать.

Процедура оммажа завершилась. Теперь наступала часть торжественного обеда.

Арнульф направился в топе гостей к выходу, когда кто-то резко взял его за рукав. Он обернулся и увидел сияющее лицо Хавьера, разодетого в парадный одежды.

– Ба, дон Хавьер… – наигранно беспечно произнес англичанин. Сам же он вздрогнул и, как ни старался контролировать свои эмоции, сильно побледнел. – Какими судьбами?..

– Волею Всевышнего… – засмеялся альмогавар. – Да и по воле его светлости графа. Он желает видеть вас…

– С-с-сейчас?.. – от волнения Арнульф не заметил, как стал заикаться.

– Н-н-нет… – передразнил его Хавьер. – Вечером, после первой стражи. За вами придут.

– Хорошо… – уже гораздо спокойнее ответил Арнульф.

– Хотите, еще кое-что расскажу? – хитрый взгляд альмогавара светился от радости.

– Валяй… – равнодушно произнес Арнульф.

– Ты искал кого-то и больше недели ходил в главный кафедральный собор? Так? – Хавьер широко улыбнулся. – Их больше не жди. Нет их больше. В раю они, сердешные…