В третью стражу. Трилогия

– К утренней мессе мы не пойдем, - улыбнулся на ее, весьма поэтическое, описание их "буйства" Себастиан.
– Как думаешь, Кисси, обойдутся они без двух еретиков?

Днем - уже пятого - они гуляли по городу вдвоем, а потом и втроем, но и тогда она ни разу не вспомнила о странных снах. Да и с чего бы вдруг? Ей было удивительно хорошо, легко и весело, так зачем углубляться в психоанализ? Смеялись как дети. Степан рассказывал "настоящие" английские анекдоты...

С чего же вы решили, сэр, что ваша жена умерла?

Видите ли, сэр, она и раньше была холодна, но хотя бы не пахла...

"Мило..."

Лошадь рассказывала вам, сэр, что получила

степень

бакалавра в Оксфордском университете?

Да, сэр.

Не верьте. Она все врет!

"Очень мило..."

– Как, кстати, развивается твой роман с товарищем Рощиным?
– неожиданно спросил Баст и посмотрел на Кисси поверх стакана с белым вином. Трезво посмотрел, смягчив серьезность вопроса лишь улыбкой и выбором лексических единиц.

– Развивается...
– Кейт пригубила вино. Оно было выше всех похвал, хотя, казалось бы, ей ли, уроженке одного из лучших в мире винодельческих районов, восхищаться чужими достижениями?!

– А именно?
– Баст был вполне невозмутим.

– Проклюнулись через месяц и предложили встретиться. Я бросила им горсть вшей и предложила подумать о чем-нибудь другом.

– Ну и?
– подался к ней Степан.

– А ничего!
– улыбнулась она "рассеянно" и сделала еще глоток.
– Куда они денутся после таких откровений? Информация, как мы и договаривались, весьма разнообразная, но о том, кто им ее поставляет и почему, судить трудно. Этакий собирательный образ...
– усмехнулась она, "переходя к делу".
– Не коммунист, но антифашист... не военный, но кто-то имеющий серьезные источники в военном министерстве... Не женщина, разумеется... Такой ужас им и в голову не придет. С креативностью-то у господ товарищей не так, чтоб очень. Думаю, сейчас, когда вернусь в Австрию, снова предложат встретиться. Уж больно от меня им жирные куски перепадают.

– Тебе что-то не нравится?
– прямо спросил Матвеев, вполне оценивший и иронию, и все прочее. С ним-то Кайзерина всех тонкостей своего отношения к Сталину и компании ни разу, кажется, не обсуждала, вот он и насторожился.

– Не многовато ли мы им дали? В смысле даем?
– вопросом на вопрос ответила Кейт и бестрепетно встретила "твердый" взгляд Степана.

– Да нет, - покачал головой Баст.
– Я думаю, в самый раз. Витя ведь почти то же самое англичанам слил, а мы со Степой через Португалию - американцам. Так что паритет соблюден...

– Ну, разве что...

А вот ночью...

– Сны, - сказал Баст, выслушав ее рассказ.
– Сны снятся всем. Нет, нет!
– остановил он ее.
– Я все правильно понял и говорю именно о таких, особых, снах, как у тебя, - он потянулся к прикроватному столику и взял из раскрытого портсигара сигарету.
– Мне снится, Степану - только он никому не рассказывает - Витьке Федорчуку...

– Татьяне тоже, - припомнила Кейт один случайный разговор.

– Ну, вот видишь!
– Баст закурил и снова посмотрел на нее.
– Возможно, это что-то значит, а может быть, и нет. Случайность или целенаправленный поиск закономерностей там, где их нет? Игра просвещенного разума... Мы ведь знаем, что происходит и что может из-за этого случиться с каждым из нас и со всеми вместе.

– Тебе налить?
– спросил он, вставая с кровати.

– Налей.

У Баста была фигура настоящего спортсмена. Широкие плечи, мускулистая спина, крепкий - "мужской" - зад и длинные с выраженными структурами мышц ноги. Германский бог... Но он, и в самом деле, мог бы представлять лицо хоть третьего рейха, хоть седой германской старины. Die blonde Bestie - белокурая бестия...

– Я в мистику не верю, - сказал он, не оборачиваясь, но ей показалось, что Баст улыбается. Не ей. Сейчас не ей, но улыбается.

Стоит у стола, пуская через плечо сигаретный дым, разливает по бокалам каталонскую каву, улыбается и говорит:

– Понимаешь, не могу себя заставить. Не верю я во все эти сказки, хоть и было что-то у нас у всех...
– он обернулся и улыбнулся уже ей, не вынимая изo рта дымящуюся сигарету.
– Я имею в виду при переходе, - и посмотрел прямо в глаза, приглашая включиться в обсуждение, ею же самой поднятого вопроса.

Но Кейт на "провокацию" не поддалась. Сидела на кровати по-турецки скрестив ноги, пускала сладковатый дым из зажатой в зубах пахитоски, но от комментариев воздерживалась. Ей просто хотелось послушать, что скажет он. А свое мнение она могла выдать и позже, хотя пока его, этого мнения, у Кайзерины как раз и не было. Любопытство было, любовь - ну, да, кажется, все-таки была, а вот положительного мнения не имелось.

– Все можно объяснить и без мистики, - Баст не стал "настаивать", не хочет, значит, не хочет.
– Мне вот тоже тут на днях сон приснился. В стиле старых советских фильмов. Ну, не совсем старых, а так, скажем, шестидесятых-семидесятых годов. "Щит и Меч", "Семнадцать мгновений весны", "Майор Вихрь"... Представляешь?

– Представляю, - она благодарно кивнула, принимая бокал, и тут же сделала глоток вина.
– Чудо! Что это?

– Бодега "Реймат", сухое... очень сухое, - улыбнулся Баст и тоже пригубил вино.
– И в самом деле, хорошее.

– Так что там со сном?
– вернулась Кейт к теме.

– А! Забавный, знаешь ли, - и Баст сделал рукой в воздухе какое-то замысловатое движение, словно попытался выразить этим абстрактным жестом свое отношение к приснившимся обстоятельствам.
– Комната... Вернее, школьный класс, сваленные в углу парты, стол канцелярский с лампой под стеклянным абажуром... Прямо посередине помещения... А за ним, то есть, за столом - спиной к окну - человек в советской форме... четыре шпалы...

– Полковник, - кивнула Кайзерина и отпила вина.

– Полковник, - согласился Баст.
– А я сижу перед ним на стуле, и на коленях у меня лежит шляпа. И он говорит мне по-немецки, что, мол, я не искренен, потому что Контрольной комиссии доподлинно известно, что я служил в СС и имею звание оберфюрера. То есть, вы, господин Шаунбург, говорит, генерал СС. Ведь так? Нет, отвечаю. Что вы! Никакой не генерал. Оберст я, сиречь полковник, да и то это мне в качестве награды за мои литературные труды... Но он гнет свое, и ощущение такое, что товарищ действительно кое-что знает и шьет мне дело. И вдруг шум за дверью, какие-то короткие разговоры...
– Баст докурил сигарету и бросил окурок дотлевать в пепельницу, - дверь распахивается, и в помещение входит... Никогда не поверишь! Штейнбрюк входит.

– А какой там у тебя год?
– напрягается неожиданно растревоженная этим рассказом Кейт, тоже видевшая однажды здание с вывеской "Контрольная комиссия".

– А год там сорок четвёртый, но это я потом уже увидел, - Баст замолчал на секунду, усмехнулся чему-то и продолжил, - когда из здания школы на улицу вышел. А в тот момент, когда он появился, я об этом не знал. Да, так вот. Штейнбрюк почти не изменился... Только в петлицах у него генеральские звезды... Генерал-лейтенант, да еще, пожалуй, все-таки да: выглядел усталым и несколько постаревшим, но с другой стороны, это же не кино, а сон!