В третью стражу. Трилогия

Длинная фраза, но, по существу, одна простая мысль. Т

ы

–

ничто

,

я - все

. И поэтому я решаю здесь и сейчас, как и всегда, и везде, что делаю, чего хочу.

– Проблемы?
– к преградившему им дорогу мужчине подошли еще двое, одетые в точно такую же полувоенную форму.

– Пойдем, Луи-Виктор!
– Феликс Байш - сын одного из богатейших людей Лотарингии вмешался как раз вовремя. Настроение скандала, витавшее в теплом ароматном воздухе, легко могло быть стерто запахом крови.

– Пойдем! С нами женщины... а эти... господа... Впрочем, предоставим их своей судьбе...
– Феликс улыбнулся, и напряжение неожиданно оставило Луи-Виктора. Он вновь подхватил Кайзерину под руку и повел в направлении другой аллеи, в парке было удивительно хорошо.

– Кто эти клоуны?
– спросил Луи-Виктор, когда вся компания отошла на несколько шагов.

– Боюсь, что они не клоуны, - ответил закуривавший сигарету Феликс.
– Это опасные люди, Луи, и они не остановятся перед применением насилия, тем более, когда охраняют своих командиров.

– Командиров?
– задумчиво переспросил Луи-Виктор и, обернувшись, посмотрел на группу людей, собравшихся у большого черного автомобиля.

Кажется, они собирались фотографироваться. Во всяком случае, смотревшая в том же направлении Кайзерина увидела устанавливающего треногу штатива фотографа.

– Тот, что в форме и каскетке... толстый... Видишь?
– начал объяснять Феликс, хорошо знавший немецкие дела, так как уже несколько лет жил в Мюнхене.
– Это Эрнст Рём... Ну, что тебе сказать, Луи, он второе лицо в их национал-социалистской партии и командует этими, - кивнул он на охрану.
– Это штурмовики... СА.

– Так мы, выходит, нарвались на самую верхушку... Гитлер тоже здесь?
– спросил заинтересовавшийся Луи-Виктор.

– Не вижу... Но тот второй... Маленький, колченогий... Это доктор Геббельс... он депутат рейхстага и главный пропагандист их партии.

– А этот красавчик, рядом с депутатом, тоже какая-нибудь шишка?
– спросила Нардина.

– Не знаю, - пожал плечами Феликс.

Вспыхнул с громким шипением магний... Кайзерина смотрела на трех мужчин, сфотографировавшихся около черного автомобиля и теперь что-то оживленно между собой обсуждавших. Третьего - оставшегося безымянным - высокого молодого мужчину, с интересным, можно сказать, красивым лицом и зачесанными назад темно-русыми волосами она определенно знала, хотя и никак не могла вспомнить откуда.

"Кто-то из родственников? Или он был в казино в Монте-Карло?"

Да, какая к черту разница! Он в любом случае, уступал Луи-Виктору, не мог не уступать, потому что быть лучше, чем ее мужчина не мог никто! И все-таки она его запомнила, этого "почти красивого" мужчину. Запомнила, а затем и вспомнила. Ночью. После ресторана, русской икры, нормандских устриц и шампанского "Пол Роже". После короткой, но яростной вспышки страсти - Луи-Виктор порвал Кайзерине чулки и чуть не вывихнул плечо, - после обжигающе горячей ванны... Позже. Потом. Ночью...

Они - Луи-Виктор и Кайзерина - сидели на полу, прямо на ковре, курили кальян, голландскую табачную смесь с опиумом, и пили "Моэт и Шандон" - ледяное, с лёгким цветочным привкусом - бывшее по возрасту старшее ее самой. И вот тогда, в тумане сладких грез перед внутренним взором Кайзерины снова появилось лицо высокого мужчины с темно-русыми волосами и голубыми, несколько холодными, но невероятно красивыми глазами.

"Голубыми?
– удивилась Кайзерина.
– Ах, да, разумеется!"

Разумеется, голубыми, поскольку у Себастиана фон Шаунбурга - "кузена Баста", ее, Кайзерины, не слишком близкого родственника по материнской линии, глаза действительно были голубыми, а волосы - темно-русыми. Именно так.

3.

Доктор философии Себастиан фон Шаунбург, VogelhЭgel

,

30 июня 1934

Выйдя из ванной комнаты, Шаунбург несколько мгновений постоял перед зеркалом, рассматривая свое сухое мускулистое тело. Кожа была безупречно чиста, и это ему понравилось. Он надел голубую рубашку, белые брюки и, мгновение поколебавшись, легкий светло-синий пиджак, но повязывать галстук не стал.

"Лишнее", - решил он, заправляя в нагрудный карман пиджака темно-синий платок.

Вместо галстука он повязал на шею платок того же темно-синего цвета. Получилось элегантно: в самый раз для регаты в Кенигсберге или ночного клуба в Берлине... Образ, мелькнувший в воображении, вызвал, однако, мгновенное раздражение, и заставил Себастиана поморщиться. Но, с другой стороны, не сидеть же целый день в костюме-тройке! Поди узнай, когда за тобой придут...

"И придут ли вообще..."

Возможно, Рейнхард не обманул. Может быть, это в его власти. Допустимо, что конфликт удастся разрешить мирными средствами

...

"Все в руках божьих..."

– Гюнтер, - сказал он старому слуге, спустившись на первый этаж.
– Вы меня крайне обяжете, если заберете женщин и уведете их на день-два в деревню.

– Господин риттер...

– Оставьте, Гюнтер, - улыбнулся Себастиан.
– Не вам мне это говорить.

– Я имел в виду другое, - старый слуга оставался чрезвычайно серьезен.
– Мой племянник Аксель... У него есть грузовой автомобиль... фургон...

"Ну, что ж, план не хуже любого другого... Аксель довезет меня в фургоне мясника до австрийской, а еще лучше, до швейцарской границы, а в горах демаркационная линия настолько условна, насколько может быть в поросших густым лесом Альпах..."

– Спасибо, Гюнтер, - покачал он головой.
– Это лишнее. Мое завещание хранится у доктора Кёне. Надеюсь, никто из близких мне людей не сочтет меня скаредным.

– Ну, что вы, доктор!

Это был хороший признак. Если старик перестал называть его риттером, значит ничто человеческое не чуждо даже таким обломкам минувшей эпохи, как он.

"Мир меняется, меняются и старые слуги".

– Спасибо, Гюнтер!
– сказал он вслух.
– Спасибо за все. А теперь, берите женщин и уходите, и, ради всего святого, не пытайтесь ничего сделать. Не обращайтесь к властям, и не вмешивайтесь в дела провидения!

Прозвучало мелодраматично, но что поделать, если голоса Шиллера и Новалиса сливались в его душе с музыкой Вебера и Шумана? Себастиан фон Шаунбург таков, каков есть, не более, но и не менее.

– Прощайте, Гюнтер, - сказал он и, не оборачиваясь, ушел в свой кабинет.