В третью стражу. Трилогия

– А-а-а-а!
– донеслось откуда-то сверху, и перед сидящими под скальным козырьком десантниками, будто упав с неба, возникла фигура в драном халате, размотанной чалме и с РПД в дрожащих от страха и напряжения руках.

В глазах басмача плескался животный ужас, а из полуоторванного уха щедро лилась кровь. На халат, на ободранные руки, на вытертый до блеска пулемёт...

"Вот теперь точно - пиздец", - успел подумать Виктор, и потянул спусковой крючок автомата лежащего на его коленях. "Калаш" захлебнулся длинной очередью, а на халате басмача, на груди и животе появилась цепочка тёмных отметин.

Уже падая, враг нажал на спуск, и задранный к небу ствол "Дегтярёва" расцвёл пламенем, пляшущим на дульном срезе.

– Салют, бля, - сказал кто-то из ребят и нервно засмеялся. Ответом было молчание...

Через несколько минут, огонь со стороны противника ослаб, потом прекратился вовсе. "Шилка", однако, постреливала - для острастки, короткими очередями, но БМД стрелять перестала.

Федорчук выждал ещё пару минут и побежал к застывшей на дороге бээмдэшке, настороженно поводившей из стороны в сторону хоботком пушки. Десантный люк машины оказался открыт и оттуда... навстречу Федорчуку неслась песня!

Мы в такие шагали дали,

Что не очень-то и дойдешь.

Мы в засаде годами ждали,

Невзирая на снег и дождь!..

Витька добежал, сунул голову в люк и наткнулся взглядом на белозубую улыбку:

– Заходи, дядя! Не боись! Водички глотни. Давно окопались?!

Но тут говоривший заметил, видно, кровь на лице Федорчука и, изменив тон, сочувственно спросил:

– Зацепило? Давай перевяжу!

– Да не, спасибо братки, ерунда! Просто в броню не вписался... А вы откуда, такие веселые? С песней воюете!

– Второй батальон, - объяснил один из бойцов.
– Ща остальные подойдут, раскатаем духов на хрен!

– Класс!
– совершенно искренне выдохнул Федорчук, которого начала отпускать "лихорадка боя".
– Дайте, воды, а то у нас ни капли и раненый, - крови много потерял, - пить хочет. И сигарет, если есть...

– В общем, так жрать хочется, что трахнуть некого, - заржали внутри.

Из люка вылез сержант-десантник, покачал головой, рассматривая на солнце Федорчука, отдал флягу и пачку "Кэмэла", и, протянув руку, представился:

– Павел, Пугачёв.

– Федорчук, Виктор, - пожал руку Витька, зажав флягу под мышкой левой руки.

– Ну и рожа у тебя... Федорчук!
– улыбнулся и снова покачал головой Пугачев.

Витька непроизвольно дотронулся до лица:

– Млять, - выругался он от боли, левая половина лица опухла и на ощупь скорее походила на мячик.

– Тебя хоть сейчас в банду к Горбатому, "Кривым" там будешь!
– сказал Пугачев, и оба заржали...

Так и стояли, смеясь и раскачиваясь в такт смеху, на побитой дороге рядом с шевелящей стволом бээмдэ. Бой кончился. Во всяком случае, здесь и сейчас больше не стреляли. И время подсчитывать потери и хоронить павших еще не наступило. Короткое мгновение счастья посередине войны, ужаса и смерти. Они стояли и смеялись. Солнце, уже почти касаясь пиков гор, медленно уходило на Запад...

3. Ольга Ремизова, Санкт-Петербург, 1996-2009 годы

Иркину бы активность да в мирных целях! Казалось, подключи "девушку" к динамо-машине, и она запитает электричеством всю немаленькую Вену. Такой, видишь ли, темперамент, такая энергетика. И откуда что берется? Ведь родные же сестры, но не похожи ничуть. Наверное, так и должно быть, когда разница в восемь лет. Другое поколение, другая судьба.

– Так, - сообщила Ирина через полчаса.
– Я же тебе сказала, никаких автобусов и прочих поездов. Есть тебе оказия, да такая, что пальчики оближешь!

– Облизываю.
– А что ей еще оставалось сказать?

Честно говоря, не хотела она сюда ехать. Неудобно было. Ведь заранее же знала, как Ирка ее будет принимать, потому и стеснялась. Но живой человек - соскучилась, два года не виделись, и, в конце концов, поддалась на сестринские уговоры, согласилась, приехала. И то сказать, чувства чувствами, а противостоять напору госпожи ди Скоцци, это совсем другое здоровье надо иметь.

Они и всегда были разные. Старшая сестра, то есть, Ольга: спокойная, даже излишне "спокойная", неэнергичная, безынициативная. Во всяком случае, таковой ее воспринимали другие, и она, порой, готова была с этим согласиться и соглашалась, принимая на себя уготованную судьбой роль. "Тихоня Оля" - так с легкой руки лучшей подруги ее и дома называть стали, хотя в мечтах своих ... В мечтах она была совсем другой, но с возрастом, как известно, мечты имеют свойство нечувствительно растворяться в окружающей среде, да и от слова "халва" во рту сладко не становится.

А вот Ирка - сестра младшая - всегда знала, как получить то, что ей положено, а положено ей всегда было всё. Абсолютно всё. И ведь не рвала из рук, не жадничала - зато и подруг у нее было столько, сколько сама хотела - не исхитрялась. Нет. Все приходило как-то само по себе, она только действие начинала и - получалось. После пятого класса захотела перейти в английскую школу, единственную в районе, куда по прописке-приписке к месту жительства попасть не могла. Сама пошла и очаровала директора и была зачислена. А после - это уже восьмой класс был - так же перешла в математическую.

– Зачем?
– Спросила тогда Ольга.
– Ты же чистый гуманитарий!

– А там мальчики умные.
– Вот такой ответ.

В восемнадцать, на втором курсе университета, вышла замуж. Жених... Ну что сказать. Спортсмен, умница, восходящая надежда российской физики. Впрочем, не прошло и двух лет, как Кирилл и Ира жили уже в Германии, где Кирилл продолжил обучение в докторантуре, а Ирина завершала образование, но уже на немецком языке. И завершила, и нашла - можно подумать это так легко - работу в какой-то европейской организации в Брюгге. Немки о такой работе могли только мечтать, а она - без европейского гражданства, без связей и протекции - раз и в дамках!

Ольга тогда только головой покачала, но, хотя и обидно было до слез, посоветовала Ирке, прилетевшей в Питер "пообщаться", от предложения отказаться. Кирилл-то ни в какой Брюгге поехать не мог, у него диссертация... планы, карьера.

– А у меня?
– Спросила Ирина.
– Если любит, все бросит.

Но, разумеется, не бросил. Трагедия? Отнюдь. Через полгода Ирина познакомилась в Брюсселе с молодым очаровательным еврократом. Алессандро ди Скоцци на итальянца - как представляла их Ольга - похож не был. Скорее, на какого шведа-норвежца: золотистый блондин с правильными чертами лица и васильковыми глазами. Вы представляете себе, что это такое, если в комплекте идут метр девяносто два роста и атлетическое телосложение, довольно высокий интеллект, - конечно, не Иркины сто сорок три по шкале IQ, но все-таки сто двадцать, - образование и весьма перспективная работа. Ольга представляла. Теоретически. Но тут, мало того что итальянец был по уши влюблен в Ирину, сама Ирка умудрилась влюбиться в него ничуть не меньше, чем была влюблена в свое время в Кирилла. И вот любовь-морковь, свадебное путешествие на Гавайские острова - Ольга даже позавидовала немного, но исключительно про себя - и... Дальше Ирина начала методично рожать детей, одновременно пописывая женские романы на немецком и русском языке. Мальчик - роман, девочка - два романа, еще одна девочка - еще две книжки, и так далее. В общем, пять детей, одиннадцать книг, и докторская по творчеству Магритта. А пока она занималась детьми и книгами, Алессандро делал карьеру. Два года в Брюсселе, два года - в Нью-Йорке, год в Женеве, и вот теперь - Вена.