В тюрьме и на «воле»

портит все дело. Он в камере полный хозяин — «пахан». У него

своя шайка. Все его люди — агентура начальника тюрьмы. Но

мы силой большинства начинаем прижимать их. Карачалы и

компания стали побаиваться нас. А ведь охранка и вали хотят

покончить с нами именно руками этого сброда.

Тем временем в нашей тюремной жизни происходят

события, которые приносят много неожиданного.

В камере горцев двое заключенных заболели дизентерией.

Вся тюрьма поднялась на ноги. Прибыл муниципальный врач.

Больных отправили в казенную больницу. Такого еще не

знала здешняя тюрьма: до сих пор из нее выносили только трупы.

Местный муниципальный врач и судебный врач — одно

лицо. Врач он или коновал, — кто его знает! Смотрит поверх

очков. Взятки берет налево и направо. Бумажные деньги «не

уважает», зато при виде золота весь загорается. Убьют кого-

нибудь в окрестности, он является, пишет заключение. За

каждую строчку берет по лире — с той и с другой стороны.

Этот продувной «доктор» изредка появляется и в тюрьме.

Здесь есть пустая комнатушка, называемая «амбулаторией».

Пока он сидит в этой комнатушке, надзиратели приводят ему

больных; происходит «врачебный осмотр».

Доктор тычет больного палкой:

— Что у тебя?

Едва тот успеет произнести «живот», как доктор кричит:

— У меня тоже живот болит!
– и прогоняет больного.

Приводят другого.

— Что болит?

— Зубы...

— Убирайся вон! У меня тоже зубы.

Так продолжается минут 30—40, потом доктор

поднимается и уходит.

Но в последний раз все было иначе. Как только он

показался в тюрьме, арестанты дружно стали кричать:

— Больной доктор пришел! Давайте осмотрим больного!

«Доктор» решил отступить от своих правил и отправил

больных в лазарет.

Даже самый маленький успех придает людям смелость.

Теперь заключенные стали всерьез поговаривать о бойкоте

хлеба.

На верхнем этаже тюрьмы помещается камера Карачалы.

Утром двери этой камеры открываются раньше всех, вечером

запираются позже всех. В одном из темных углов этой

камеры несколько арестантов, поджав ноги, сидят на койке. Из рук

в руки они передают толстую сигарету — курят гашиш.

Средь бела дня в камере Карачалы режутся в карты.

Четверо арестантов уселись вокруг железной банки, слышатся

только их короткие реплики и ругань.

Один все время проигрывает. Свое одеяло, матрац он уже

спустил.

— Что у тебя еще осталось? »

— Рубашка. t

— На нее не играю, дерьмом воняет.

Проигравшийся в кальсонах и рубашке отходит в сторону,

укладывается на голых досках, приговаривая:

— Ох, трещат мои косточки!

Из четверых игроков остались двое. Рядом с ними стоит

поджарый смуглый арестант. Это сам «пахан» Карачалы.

Длинными пальцами он перебирает янтарные четки,

напряженно следит за игрой. Он-то и затевает игру, а с выигрыша

берет проценты.

Первый раз Карачалы попал в тюрьму за драку из-за межи.

Не успев отсидеть свой срок, убил арестанта. Стали его

пересылать из тюрьмы в тюрьму. В нашей он отравил другого

арестанта за деньги, полученные от его врага. Карачалы — это

бич всей тюрьмы. Дергающийся, злой, навязчиво-вызывающий,

всегда в движении, он как куст терновника на ветру. Его

поэтому и прозвали Карачалы — Терновник.

Игреки говорят мало, быстро бросают карты. Один из них

весь рыжий, даже ресницы рыжие. Зовут его Бекташ Рыжая

Бровь. Он кладет на жестянку золотую лиру. К ней жадно

устремляются все взоры. Карачалы смотрит сверху.

— Смешай колоду... Как следует мешай! Не подглядывай!

Давай туз, — говорит Бекташ.

— Тебе, мне... твой, мой... мне, тебе...

Рыжая Бровь протягивает руку к лире. Партнер хватает

его за кисть. Лица у обоих бледнеют. Жестянка

опрокидывается.

— Отдай, сволочь!

— Нет, морда, не возьмешь!

Карачалы встает между ними.

— Бекташ, ты подавишься этой лирой! Меня зовут

Карачалы, помни.

Дерущихся разняли. Крики стихают. У Бекташа со лба

капает кровь. Карачалы кладет кусочек золота к себе в карман.

— Это тебе так не пройдет, Карачалы!

— Не таких видели... Ты еще щенок, Бекташ.

Карачалы разваливается на матраце. Прислуживающий ему

арестант массирует его ноги.

ПО КАМНЯМ ДВОРА ТЕЧЕТ КРОВЬ

Источник, из которого арестанты берут воду, совсем

пересох. Вода в нем уже не журчит, а льется в каменное корыто

совсем тоненькой струйкой. Стучат о корыто пустые кувшины,

жестяные кружки. Люди столпились возле источника, гомонят.

В толпе вертится Большевик.

Приносят паек. Камеры не берут хлеба. Бойкот! Начался

бойкот!

— Мы не собираемся продирать себе кишки песком! —

кричат арестанты.

Кузнец Али, Капитан Осман и шорник Экшиоглу идут к

старшему надзирателю требовать, чтобы он сообщил

начальнику тюрьмы и прокурору требования заключенных.

Только Карачалы посылает дежурного по камере за

хлебом. Он нарочно говорит громко:

— Мы за порядок. Бесплатно хлеб дают, а они не берут.-

Черный, мол, глина, песок... Подумайте! Как будто дома они

жрут белые булки!

Пока идет перебранка, лазские парни становятся вокруг

корзины с хлебом и никого к ней не подпускают. Надзиратель

сбежал. Карачалы в окружении своей шайки выходит из

камеры, наступает на лазов. Бросает грубое ругательство. Тут все