В тюрьме и на «воле»

ему вслед: за ним на тонкой нитке, прицепленной к спине,

летел, как бумажный змей, небольшой листок бумаги. Это бы-

ла листовка, призывавшая к протесту против фашистского

террора в стране. Ее прикрепил к спине Мюджиба наш шофер.

Рассказывая об этом, Бумажный Эмей не может удержаться

от смеха.

КОМСОМОЛЬЦЫ

...Все трое они комсомольцы. Им по 17 — 19 лет. Один из них

был арестован в Измире. В полиции его заставляли босыми

ногами ступать по раскаленным углям. До сих пор он

хромает. Саженного роста, здоровый, боевой парень.

— Ходить по горячим углям — это тебе не по васильковому

полю гулять! — говорит он.

Второй — хрупкого, нежного сложения. Был арестован во

время стачки табачников в Самсуне. В полиции его сначала

пытали голодом, потом стали кормить соленым хлебом, и

несколько дней не давали воды. Этот хрупкий юноша смастерил

из глинистого хлеба пятиконечную звезду, окрасил ее кровью,

сочившейся из ран, и налепил себе на грудь.

Третий комсомолец — среднего роста крепыш. Однажды

ночью в Стамбуле, в тот самый момент, когда он наклеивал в

районе Бешикташ листовку на стену, перед ним вырос

полицейский.

— Попался, голубчик!

Комсомолец, нимало не смутившись, сунул в руку

полицейского банку с клейстером, кисть и листовку.

— На, держи!

Только когда он завернул за угол, «фараон» пришел в себя.

Изо всех сил засвистел он в свою дудку, но находчивый

парень был уже далеко.

ТЮРЬМЫ НЕ СЛОМЯТ ВОЛИ К БОРЬБЕ

Большинство турецких тюрем было построено еще в

средневековье. Это зловонные, зараженные паразитами склепы.

С потолка нашей камеры дождем сыплются клопы. Мой

товарищ ведет с ними непрерывную войну. На стенах пятна

крови. Тошнотворный запах раздавленных насекомых щиплет в

носу.

В тюрьме Афьонкарахисара заключенные при свете

ночников налавливали полные горсти блох и нанизывали их на

нитку, как бусы. В застенках Диарбакырской крепости нам

причиняли много хлопот скорпионы в 15 — 20 сантиметров

длиной.

В Анкаре новая городская тюрьма построена рядом с

кладбищем Джебеджи. Одиночки — это гробы из железобетона.

Рядом с изголовьем привинченной к стене койки — параша.

Сырость пронизывает до костей. Крысы до того нахальны, что

вырывают из рук хлеб. Кемалисты хвастают, что турецкая

столичная тюрьма не уступает американскому застенку «Синг-

синг».

Город Мардин стоит на горе. Тюрьма там на сорок

ступеней уходит под землю. Когда-то здесь была войсковая

конюшня. Одиночки здесь — это железные клетки, под ними течет

вода. Мы видели, как в этих клетках угасают курдские и

арабские юноши.

Измирская тюрьма находится в одном из оживленных

районов на пути к рабочим кварталам города. Камеры в ней рас-

полагаются одна против другой. Между ними длинный коридор

с железной решеткой вместо крыши. Я сидел там в камере

№ 12. Голый цементный пол. В середине железной двери

«глазок» величиной с кулак. Только через него и попадает в

камеру дневной свет. Из щели под порогом стаями выползают

муравьи. Тогда в этих камерах сидело 55 закованных в

кандалы коммунистов. Каждый вечер, когда по дороге за

тюрьмой возвращались с заводов рабочие, мы, припав к отверстиям

«глазков», пели «Интернационал». Наши голоса, поднимаясь

над тюремными корпусами, летели на волю. Сержант

жандармерии, тряся толстым, как винная бочка, брюхом, кричал,

заикаясь от злобы:

— Вот я вам покажу!

Часовые рассказывали, что прохожие останавливаются и

слушают наше пение.

Кемалистам мало 460 тюрем. Они строят еще и еще.

Турецкие фашисты похваляются, что новая тюрьма в Зонгулдаке —

в одном из крупнейших рабочих центров страны — по своей

«эффективности» превзойдет даже крепость Бодрума,

расположенную на скалистом полуострове, где в окна камер хлещут

морские валы.

Почти в каждом селе кемалисты построили жандармский

участок, в то время как в 23 тысячах из 38 тысяч турецких

деревень нет даже начальной школы. Вся Турция превращена

в тюрьму для народа. Из Италии экспортирован фашистский

уголовный кодекс, из гитлеровской Германии — методы

гестапо, из Америки — провокационные методы удушения свободы

и движения сторонников мира.

Многие турецкие коммунисты были брошены в тюрьмы

безусыми юношами, а выходили седобородыми стариками.

Имена коммунистов, просидевших в тюрьме 15—20 лет,

составили бы огромный список. Сотни коммунистов провели долгие

годы жизни, скитаясь по этапам из тюрьмы в тюрьму, из

ссылки в ссылку.

С начала второй мировой войны и по сей день коммунистов,

патриотов судят только в закрытых гарнизонных судах и

специальных военных трибуналах. Видя, что-борьба народа за

демократию усиливается, кемалисты проводят через меджлис

новые драконовские законы со скоростью экспресса. Один из

фашистских главарей, Арваз, выступая в меджлисе, кричит:

— По ночам мы не можем сомкнуть глаз! Нам снятся

красные. Мы требуем еще более суровых законов. Мы должны

уничтожать коммунистов, как это делал Гитлер!..

Да, велик ваш страх, велика ваша злоба. Но вы не можете

разрушить фабрик виселицами! Вы не можете уничтожить

рабочий класс! Вы не можете «отменить» коммунистическую

партию!

Всякий раз, когда газета и листовки компартии получают