Валиде Хюррем

— Все это обман! Как я могу решиться на убийство?

— Довольно твоей лжи. Ступай в свои покои. Не желаю более видеть тебя.

Вырвав ткань из ее рук, Мехмет в злости вышел на веранду, чтобы остудить разум и чувства в ночи и ее свежем воздухе.

Выйдя из покоев, сломленная и льющая слезы, Эсмахан Султан брела к свои покоям, в мыслях сокрушаясь за неосторожность и потерю благосклонности своего любимого. Сколько лет длится их любовь? Неужели это ничтожное обстоятельство сможет разрушить ее? Нет! Прощение султана обязательно настигнет Султаншу.

Самостоятельно открыв двери, женщина вошла к себе, желая обрести единение. Желание ее осталось не выполненным. Надменно улыбаясь, на тахте сидела Михримах. Горько усмехнувшись, Эсмехан поспешно вытерла блестящие слезы с щек.

— А ты не изменилась, Михримах…

— И ты, Эсмахан. Столько лет прошло, а ты со своим мозгом размером с горошину отчаянно пытаешься плести интриги. Но ничего не выходит, верно?

— Верно. Ведь интриги и коварство по твоей части.

Михримах Султан, встав с тахты, подошла к двоюродной сестре. Лицо источало высокомерие, надменность и оскорбление.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать! Я — дочь султана Сулеймана и Валиде Хюррем Султан. Сестра султана Мехмета и султанша династии Османов.

— И я султанша династии, Михримах! Не забывай этого. Моя мать — Шах Султан.

Глаза женщин извергали молнии и пламенный гнев. Обоюдная ненависть охватила их обеих. Отныне, ничто не способно погасить ее между ними.

— Нет! Нет в тебе ни благородства, ни чести. Ты потеряла их, когда согласилась на брак с собственным братом! Вы, втайне от моего отца заключили никях и согрешили. Мехмета, теперь уже Повелителя, я обвинять не смею. Ты вскружила ему голову! А теперь, в стыде, скрываешь свое истинное имя, называясь Бахарназ, чтобы люди не догадались о твоем грехе! Жаль! Жаль, что долгие годы назад ты не умерла в хамаме, когда я ударила тебя за дерзость по отношению ко мне.

Эсмахан в злости подошла еще ближе к Султанше. Темные глаза ее горели ненавистью и неприкрытой злобой.

— Довольно, Михримах! Ступай в свой дворец и продолжай медленно умирать в одиночестве. Я Хасеки. Мать единственного Шехзаде Орхана, будущего Повелителя мира. И даже ты не смеешь так отзываться обо мне.

Ухмылка исказила прекрасное лицо султанши луны и солнца.

— Быть может, уже не единственного. Нурбахар рожает. Этой ночью вершится твоя судьба. Молись, чтобы хатун родила девочку. Иначе всем твоим мечтам конец. Кончишь, как Махидевран!

Михримах вышла из покоев и в злости направилась к себе. От гнева ее мысли в хаосе метались в разуме. Но гнев и ненависть быстро уступили обиде и унижению. Оставшись наедине с собой и мыслями в своих покоях дворца Топ Капы, Михримах, сломавшись и не выдержав всей боли и страданий, выпавших на ее долю, несчастно разрыдалась.

Эсмахан права. Отныне остатки жизни она будет волочить одиночество и боль утраты на своих плечах. Нестерпимая тоска и жгучая боль разрывали ее душу на части от скорби по своему вдовству, по умершему в детстве сыну Осману, который был так похож на отца. Она помнила то горе, когда их единственный сын Осман скончался в черных руках эпидемии. Она пережила его с Рустемом, пусть и постепенно угасающим от другой болезни.

Тогда она не сломалась, потому что, как всегда, чувствовала его поддержку, любовь и преданность. Как же ей не хватало этого сейчас… Почему же она не ценила этого, когда супруг был рядом с ней?

Вдоволь излив долго сдерживаемые слезы, Султанша обратила взор затуманенных глаз на рубиновое кольцо. И в памяти всплыло теплое воспоминание, бередящее исстрадавшуюся душу.

“Рустем поспешно застегивает пуговицы темно-коричневого кафтана, стоя перед огромным, во весь рост, зеркалом.

Позади, на краю ложа сидит сонная Михримах, которая едва поднялась с кровати из-за шума, которой создал Рустем. Он опаздывал на заседание совета Дивана, который, как Великий Визирь империи, должен возглавлять.

Пуговиц было столь много, причем маленького размера, что грубые мужские пальцы паши с ними не справлялись.

– Что за портной сшил этот кафтан?!
– негодовал мужчина.
– Слепой? Или он решил поиздеваться надо мной, пришив столь мелкие пуговицы?

Сдержав улыбку, Михримах подошла к супругу.

– Позволь мне.

Вздохнув, Рустем опустил руки по швам. Султанша принялась ловко застегивать маленькие пуговицы одну за одной.

Глаза паши с теплой любовью, плескавшейся в них, опустились на лицо жены, спокойное и сосредоточенное.

– Михримах.

Не отрываясь от проделываемой работы, молодая женщина едва заметно улыбнулась.

– Что?

Рука Рустема взметнулась к ее золотистым распущенным волосам, густой волной струящихся по спине и плечам.

Запустив в них руку, он с наслаждением притянул супругу к себе.

– Я еще не закончила. И ты опаздываешь на совет.

Несколько легких поцелуев обдало ее чувствительную кожу на шее, которые отозвались во всем теле трепещущей дрожью.

– Лишь при одном взгляде на тебя, моя госпожа, на твой прекрасный лик, я теряю разум и проваливаюсь в забытье.

Смущенно улыбнувшись, Михримах мягко отстранилась и вернулась к застегиванию последних пуговиц.

– Вижу, вам не понравился мой подарок?
– наигранно надменно спросила она, указав взглядом на левую руку супруга, что до сих пор ласкала ее волосы.
– Рубиновое кольцо ни разу не красовалось на ваших руках, паша.

Рустем тихо рассмеялся.

– Ты имеешь изысканный вкус на драгоценности, Михримах, но это кольцо… слишком уподоблено женскому.

– Неужели? Думаете, своим подарком я хотела принизить вашу мужественность?

Закончив с пуговицами кафтана, Султанша удовлетворительно кивнула, окинув мужа оценивающим взором.

– Нет, что вы, - ухмыльнулся мужчина и наклонился к столику у зеркала, на котором лежала чалма из темно-коричневой ткани, подходящая под кафтан.

– Тогда одень его.

– Ради тебя все что угодно.

Открыв шкатулку, стоящую на том же столике, паша отыскал массивное золотое кольцо с рубином и, смотря в глаза жене, одел его на левую руку.

– Мне пора незамедлительно отправляться в Топ Капы.

– Удачного дня, Рустем, - сдержанно улыбнулась Михримах.
– Снова коротать день в одиночестве…

– Я всегда рядом с тобой, как далеко бы не был.

Нежно поцеловав женщину в улыбающиеся губы, паша покинул покои, напоследок обернувшись к обожаемой Султанше.”

Безбрежная тоска окутала Михримах, словно кокон.

Рустем всегда держал данное слово. И сейчас он выполнил свое обещание. Она почувствовала его незримую поддержку.

Она не сломается. Что ей слова какой-то Эсмехан? Она самая влиятельная и знаменитая дочь султана. Богатейшая в Османской империи женщина.