Вампир без клыков

— Ты должен был бороться! — зашептала вампиресса, наклонившись ко мне.

Я почувствовал ее дыхание. А она продолжала:

— Должен был закрыть глаза и удавить этого ублюдка! Он ослепил тебя, Ян, ты что, готов оставить это вот так?..

— Я всего лишь человек.

Пальцы наконец смогли нащупать ее. Я ненароком коснулся губ, и Алиса шутливо куснула меня.

— Хочешь, ты перестанешь быть человеком? Если для тебя это так важно, я могу тебя обратить.

Я коснулся своих глаз. Но нащупал лишь повязку.

— Пришлось убрать остатки глаз… я кое-как обработала. Это все, что тебе могут сделать здесь.

Оставалось лишь стиснуть зубы. Под плотной повязкой я, может не взаправду, почувствовал провалы. Пустота, болезненная и воспаленная.

— Даже веки не сохранились…

— Здесь некому помочь тебе.

— Что исправит обращение? Разве есть разница между слепым человеком и слепым вампиром?

— Слепой не может довольствоваться роскошью слабости. Он должен брать всю силу, которую сможет.

— Тогда…

Мне ясно представилась дальнейшая судьба. Ян Стромовски раньше — трус, беглец, человечишка низкой чести и среднего рода. Но завтра… Ян Стромовски — новая сущность, вампир, то, что не связано с людскими понятиями о знатности или роде. Быть может, алчность второй души во мне, а может, желание воскресить семью в виде чего-то вечного, чего-то, что неподвластно слабости и предопределенности. Как бы ни было.

— Я согласен, Алиса.

Глава шестая, в которой умирает человек

Вспоминалось детство. Тогда я впервые услышал о грешности самоублажения, а также увидел то, чем подобное грозит. Сыну мясника отрубили оба мизинца, когда застали за подобным. Родители долго объясняли, почему за этот грех так наказывают. Меня столь впечатлило, что я отказался даже думать о том, чтобы причинить себе удовольствие.

И впредь, когда я сбежал из своего родного города, я не мог подобным заниматься. Мне пришлось бы себя перебарывать. То, что давило на ребенка, довлело и над юношей. Грех, страх, отвращение.

Когда яд из клыков Алисы пошел по моим венам, я пожалел о том, что дал согласие так легко. Что мной руководило? Отчаяние от потери глаз? Надежда обрести силу и отомстить? Желание… подчиняться Алисе?

Секунда за секундой раскаяние точило мою душу, пока яд выедал тело. Мне стало тяжело дышать, я почувствовал приближающуюся смерть. Она однажды касалась меня — тень, закутанная в плащ. Касалась не рукой, не губами, а чем-то несуществующим, но летальным. Сердце словно взрезали клинком.

После этого сожаление пропало. Я почувствовал сонливость, и сопротивляться ей не видел смысла. Когда я уснул, во снах был столь же слеп, как и наяву. По лицу хлестал ветер, руки чувствовали холод воды. Нос улавливал знакомый морской запах. Шум волн доносился до ушей. Наконец я понял, что пальцы впиваются в мокрый песок. Хотел подняться, встать, но понял, что руки схватило. Шероховатая и холодная, мокрая и в то же время невероятно плотная грязь поднималась от кистей. Начала засасывать. Впитывать. Я закричал, чувствуя, как песок притягивает мою голову вниз, к себе, желая погрести на краю пляжа, омывающегося волнами.

Когда тело полностью погрязло, почувствовалось жжение. В бедрах. Хорошо знакомое ощущение. Возбуждение, желание обладать чужим телом.

Я не мог пошевелиться. Страх внутри клокотал. Но это все было будто отдельным от все растущего желания отдаться похоти. Попытался поерзать — песок держал крепко. Попытки сдвинуться стали все настойчивее. Невозможно было терпеть это чувство, возбуждение, что становилось сильнее и сильнее с каждой секундой. Вскоре мне показалось, что член, освобожденный от всего, погружается во что-то теплое. Явно почувствовал чей-то горячий язык, ласкающий ствол. И я расслабился. Тьма, холод песка, обездвиженность — все это более меня не волновало. Я наслаждался.

Вскоре, все пропало. И язык, и песок. Теплые волны — а это были явно они, — гладили тело, накатывали на грудь, заливали лицо. Но дыханию ничто не мешало. Словно рыба в воде, я наслаждался. Смог нырнуть глубже, и море не оттолкнуло меня, а наоборот. Теплота исчезала, появлялся легкий холодок. Но меня это не волновало. Опускаясь все ниже, я понимал, что и тело мое столь же холодно, как вода вокруг. Темнота больше не казалась чем-то неестественным, чем-то, что пришло от трагедии. Словно родившись с ней, я наслаждался мраком, ведь он был верным. Единственно правильным. Лишь без глаз я мог видеть то, что нужно видеть каждому. Время.

Я чувствовал, что море вокруг будет существовать еще тысячи и тысячи лет. Оно не исчезнет — то превращаясь в неуничтожимый лед, то испаряясь, оно будет путешествовать по миру, даруя дожди и круша корабли голубыми кольями. Рыбы вокруг… они были более смертны. Я знал, что та мелочь, что проплыла мимо руки, вскоре закончит путь. И когда клыки мощного хищника разорвали чешую, оставалось лишь усмехнуться.

Мир вокруг стал понятным. А мой взгляд на него — истинным.

Я решил остановиться. До дна было еще далеко, но и от поверхности я удалился достаточно, чтобы больше не беспокоиться. Замерев между небом и землей, в потоках столь естественных, что сердце билось ровнее… я успокоился. Тело замерло, а взгляд, видящий сразу множество линий чужих жизней, исследовал все вокруг. Вскоре я заметил. На самом деле, я не мог знать, кто умрет, а кто нет. Есть лишь собственный выбор. И я понимал, как поступит тот или иной в скором времени.

Стоило увериться в этой мысли, как я заметил, что ошибаюсь. Решения рыб все еще были непредсказуемы. И стало ясно, что дело в другом.

Присмотревшись, я заметил, что жизни существ делятся на множество линий. Каждая из них равнозначна и сильна. Каждая имеет свое значение и свою продолжительность. И от каждой идет еще множество веток.

Стало ясно, что дело не в собственном выборе, а в том, что он собой несет. Каждое действие имело смысл, и если акула поплывет направо, это изменит жизнь и решения десятков, сотен живущих. Но изменит не потому, что акула так захотела. Рыбы сделали собственный выбор, основываясь на выборе хищника.

Постепенно, наблюдая за развивающимися вокруг событиями, я смог осознать, что является причиной большинства поступков диких существ. Желание жить.

Соответственно, если акула плывет направо, у рыб хоть и существуют сотни вариантов действий, они постараются выбрать ту нить, что кажется им наиболее длинной. Пусть существа не способны осознать разнообразие, инстинкт подсказывает то, что не мог бы подсказать и разум.

Мне надоело наблюдать за рыбами. Они стали скучны и предсказуемы. Захотелось взглянуть на нечто более сложное.

Человека.

Восстав из воды, словно утопец, выползший на берег, я поднялся на корабль. На палубе никого не было — никого, кроме множества нитей. Их-то я и стал рассматривать. Короткие, длинные… В этой мешанине было почти невозможно разобраться. Потому я ухватил одну и пошел по ней вглубь судна.

Внутри обнаружились не люди. Вампиры. От их душ шло тепло. Кто-то был горячее, кто-то холоднее. Но каждый из них имел острые зубы и жажду крови.

Мне стало интересно, и я продолжил следовать за нитью.