Вампиры тут беспризорные

И работать приходилось, но Веце слуга, привыкший, и оттого ещё интересней ему было исподтишка наблюдать, как его высокородный хозяин занимается такими же плебейскими делами, что и он.

Степан с полукровкой через многое прошли вместе, и в подвале замка Касарин жили, и бичевали, оттого ещё страннее казались ехидные взгляды Веце, мол, не запачкайте свои благородные ручки, господин.

Поскольку у попаданца хватало стыда и благоразумия не спать на молитвах и служениях, он вынужденно слушал. И начинал что-то понимать. Посвящение Лишьенских все ещё казалось чем-то чрезмерным, но Степан взял что-то из их истин и для себя.

На второй день вместо работы вампира отправили в отдельный корпус мужского монастыря, там жили самые уважаемые монахи. Зачем он там понадобился, кроме как полы мыть, Степан не знал.

Но, как оказалось, послали его учиться, а не работать.

За время, проведенное у Лишьенских, Степан освоил как высвобождать светлую магию и применять ее. Сила слушалась неохотно, отзывалась слабо, старцы говорили, что виной тому его сердце и недостаточно смирения. И отвратительная предрасположенность к светлой магии.

Что Степана удивило — светлой магии блокировка магических сил не была помехой и никоим образом не мешала. Почему Лишьенские решили обучать его владению магией он не знал, но вампиры раздобыли откуда-то книгу клана Касарин с защитными и атакующими заклинаниями для светлой магии.

Да, ввиду реалий мира вполне логично, что упор делался именно на боевую подготовку, но Степан смущал тот маленький факт, что все вокруг, и Эвинские, и Лишьенские в том числе, если и владели святой силой, то применяли ее исключительно в мирном русле — ради исцеления, благословений и религиозных обрядов.

А попаданца растили чуть ли не как боевого киборга — ну знаете, не очень приятные мысли навевает. То есть он бегает и бьет цветочки и зверушек, а клан лечит все вокруг, что он не добил.

Попаданец чувствовал себя варваром в такие моменты. Лучше б его тому же исцелению научили — оно куда полезнее, чем атакующие заклинания. Атаки святой силой окружающим вреда практически не приносили, и как объяснили Лишьенские, большой урон светлая магия наносила чернокнижникам, как носителям противоположной силы. А остальное практически не задевала.

Через неделю, показавшуюся вечностью, Степан передал главе клана письмо. Удивительно, но герцог Касар как раз просил в нем научить своего приемника управлению светлой магией. Глава Лишьенских на это лишь развел руками, мол, видишь, не зря все было.

Веце бы это утверждение оспорил, но боялся, что его ненароком задержат ещё на недельку-другую ради перевоспитания.

— Домой? — с робкой надеждой спросил полукровка, когда они с господином вышли за пределы монастыря. Степан задрал голову, глядя на небо. Пасмурно, дом наверно совсем холодный, возвращаться, чтоб завтра опять тащиться к другому клану?

Вампир прищурился, чтоб ветер не задувал снежинки в глаза, возвращаться в неуютный дом было так же неприятно, как и думать о том, что завтра снова придется его покинуть.

— Нет, сначала посетим клан Сэндриад. — сообщил попаданец, вздохнув. Веце это не понравилось, но он ничем не показал своего недовольства.

— А вдруг Маниэр опять приходила, ждала вас под дверями, мерзла на улице… — как бы невзначай проронил Веце, смотря куда-то вдаль, — Может она и сейчас там, ждет вас. — и искоса посмотрел на хозяина.

Увы, бесстрастная рожа господина не дрогнула, а сам Кифен не растаял от упоминания Маниэр.

— Как бы я ее ни любил, но пока я не соберу выкуп, я ей никто, у нее есть законный жених. — с приевшимся серым сожалением проговорил Степан, опустив глаза вниз, на заснеженную траву.

— В вас совсем нет страсти и жадности. — укорил его полукровка. Веце, как натуре пылкой, казалось, что хозяин и вовсе забыл свои чувства к Маниэр и теперь лишь вспоминал о ней по привычке.

Полукровка, начитавшись в свое время романов, видел любовь совсем другой — чтоб много страданий, страсти, флирта, всяких приключений и романтики. Но едва ли можно было сказать, что между господином и Маниэр искрился воздух — оба вампира держали расстояние и не позволяли себе ничего лишнего.

Нет, что Маниэр может быть весьма отчаянной, полукровка знал, но господин был как-то уж слишком спокоен для безумно влюблённого.

— Потому что ни моя жадность, ни моя страсть не дадут ей свободы и безопасности. — со страной печалью ответил вампир, — Я желаю, чтобы она выбрала меня сама, когда станет свободной. — Веце закатил глаза.

Полукровка рос сиротой и не видел, какой должна быть семья, Степан рос без отца и знал, какой она не должна быть. И хотел сделать все правильно — чтобы потом ни ему, ни Маниэр не о чем было жалеть.

— Вы несете какую-то чушь. — шикнул полукровка, не желая вникать в возвышенные чувства и что-то отличное от земных материальных ценностней, — Иногда мне кажется, что вы совсем ее не любите.

— Странно, что ты вообще думаешь об этом. Любовь у всех разная, Веце. Моя — такая.

— У всех любовь одинаковая. — уверенно возразил полукровка.

Степан слегка улыбнулся, он не умел показывать чувства красиво, не получалось у него, но знал, что если им с Маниэр все же посчастливиться быть вместе, то он сделает все, чтоб она стала самой счастливой девушкой на свете.

Но прежде всего вампир хотел иметь твердую уверенность, что Вальдернеские не отнимут ее у него. Ему, попаданцу-преступнику без власти и титула, и стоять рядом с клановой вампиршей нельзя, какое уж там «вместе»?

И даже если Маниэр бросалась в этот омут любви бездумно, он надеялся, что ему и дальше будет хватать сил и мужества остановить ее в нужный момент, потому что видеть ее слезы и знать, что с ней сделает клан за связь с ним — невыносимо.

Степан готов, что она возненавидит его, но пусть уж лучше страдает и мучится он, чем она.

Только вот почему-то больно было им обоим.

— Со временем ты поймешь, что я имел в виду. — сказал Степан, открыв портал.

Веце насупился, со временем или нет, но признавать правоту хозяина он не хотел. И тихо радовался, что он, в отличие от господина, нормальный, и убиваться так из-за запретной любви ему не приходится.

Глава 26 Для тех, кто слишком дерзкий

Веце взъерошил свои короткие волосы, с тяжелым вздохом глядя на маленький городок, который отстроил для себя клан самых красивых вампиров — Сэндриад. Им завидовали многие, и виной тому были их глаза — не алые, как у остальных кланов, и не желтые, как у смесков или Шальканских, а фиолетовые.