Ван Ван из Чайны

— После того, как отец потерял работу, положение и здоровье, эта недостойная оформила развод, вышла замуж за иностранного врача и уехала в Австралию.

Понятно, у нас здесь очень большая травма.

— Ну зачем тебе этот спорт? — решила спастись от неприятной темы при помощи классики бабушка. — В Пекинский Спортивный не принимают студентов, не имеющих спортивного разряда. Давай попробуем сразу поступить в Цинхуа.

— Мы же вот здесь, прямо рядом, — указал я рукой на окно кафешки, за которым, через дорогу, располагались ворота Спортивного университета.

— Зачем нам второй провал? — не стушевалась она. — У нас осталось не так уж много денег, чтобы тратить их на все приемные комиссии подряд.

А не ты ли потащила меня в Пекинский без всяких шансов на успех?! Здесь хоть какая-то надежда есть: да, без спортивного разряда, но маленькие заслуги в бадминтоне и крайне хорошие баллы за Гаокао могут убедить комиссию меня зачислить. Спортивные успехи — это основа для спортивного университета, но какая-то часть студентов все равно должна «тащить» академическую успеваемость, чтобы уважаемые люди могли носить хорошие отчеты еще более уважаемым людям.

— Я хочу попробовать, — заявил я. — Разве не справедливо будет после одной неудачной попытки выдать мне право на такую же? Полчаса-час ничего не решат: мы все равно успеем в Цинхуа и другие университеты.

— Стоит ли расстраиваться лишний раз? — не сдалась бабушка.

— Так мы же не расстраиваемся, — улыбнулся я. — Просто оцениваем наши возможности, знакомимся со столичными университетами и проверяем удачу на прочность.

— Если тебя примут туда, на Цинхуа можно будет поставить крест, — поджала губы Кинглинг. — Приемная комиссия будет оскорблена тем, что после их одобрения ты вместе с документами пойдешь пробовать поступить куда-то еще, и пересмотрят свое решение. Тогда в случае неудачи в Цинхуа ты лишишься возможности учиться и здесь. «Проверять удачу на прочность» лучше там, где она действительно нужна. В Спортивный университет с твоими баллами тебя могут зачислить и без спортивного разряда — кто-то же должен учиться, пока другие бегают и прыгают, исправляя общий средний балл?

Бабушка не хуже меня все понимает, но по привычке излагает надуманные причины, приберегая причины истинные в качестве финального аргумента. Придется сделать крюк — переубедить Кинглинг у меня не получится, потому что ей страсть как хочется засунуть меня в ВУЗ попрестижнее.

— Хорошо, идем.

— Хорошее яичко, — с довольной улыбкой похвалила меня бабушка.

Оплатив счет — несмотря на то, что кафе расположено рядом с университетами, то есть — в очень «проходном» месте, цены оказались вполне обычными, и это вообще общее место в Китае: только реально статусные места могут себе позволить задирать стоимость блюд — мы вышли на улицу и направились к автобусной остановке.

По пути к Цинхуа поступило еще два звонка из дома. Один — уже привычный, с плохим рекламным контрактом, а второй — от самого Ван Ксу. Его мы слушали сидя на одном сиденье, через громкую связь с выкрученной на достаточную, чтобы не посвящать чужих в наши семейные дела, громкость:

— Мне дали месячную путевку в санаторий на Хайнане. Послезавтра тебе нужно обязательно быть дома — полетишь со мной сопровождающей.

Неплохая «плюшка»! Пускай дедушка с бабушкой подышат морским воздухом и подвергнутся целебным процедурам. В ответ мы поделились новостями собственными — с Пекинским вышел облом, направляемся во второй по крутизне универ. Дед пожелал нам удачи и отключился.

В отличие от «универсального» главного китайского университета, Цинхуа специализируется на подготовке инженеров и математиков. Впрочем, это не отменяет наличия многих других факультетов. Вместе с этим Цинхуа соперничает с Пекинским за места в мировом рейтинге университетов — то один вперед вырвется, то другой.

— Смотри, малыш! — указала бабушка на старинные ворота серого кирпича в виде трех арок. — Вторые ворота были построены в 1909 году, и изначально были главными воротами Академии Цинхуа. Тогда, конечно, пройти через них было трудно — здесь учились и гуляли лишь самые достойные.

— Ты не настолько стара, чтобы говорить об этом так, будто видела сама, — хохотнул я.

— Очень спорный комплимент! — с улыбкой погрозила мне пальцем бабушка. — Разумеется я не видела. Зато когда Китай изменился и университет расширили, построив нынешние главные ворота — я и тогда еще даже не родилась, — улыбнулась. — В парк стали пускать всех — он очень красив.

Бабушка была права — территория парка доставляла самое настоящее эстетическое удовольствие. Неправильной формы дорожки, аккуратно подстриженные кустарники и намеренно нестриженные деревья перемежались с украшенными цветущими лотосами прудами. На газонах, подстелив одеяла и пледы, отдыхали люди — в основном молодежь, надо полагать, из числа счастливых учащихся. Проходя мимо скамейки, я услышал обрывок разговора двух симпатичных девушек лет двадцати:

— Мама привезла мне из Парижа кроссовки Луи Виттон, но мне не нравится толщина подошвы. Не хочешь поменяться на что-нибудь из твоего?

Элита, блин — я вот даже не знал, что Луи Виттон вообще кроссовки делают. «Интернационала» на нашем пути попадалось меньше, чем в Пекинском, но благосостояние большинства встречных было прямо-таки вопиющим. Что я здесь вообще делаю? Мои брендовые шмотки по сравнению с тем, во что одеты окружающие все равно что фуфайка да лапти. Отдельное удовольствие доставляет осознание того факта, что за плечами каждого здешнего студента стоят могущественные фигуры — дети элит, а значит один неверный шаг способен похоронить мою будущее чисто из-за обид избалованного мажора. Ладно, все равно меня сюда не возьмут.

Не удержавшись, по пути бабушка усадила меня рядом с собой на скамейку у пруда и заплатила имеющемуся здесь фотографу. На обратном пути фотографию можно забрать — полагаю, она займет почетное место в нашем доме, а цифровую копию я с удовольствием загружу в свои соцсети.

В фойе Цинхуа нас ждала та же картина, что и в Пекинском — смесь горя и ликования. Первого было больше, и это окончательно уверило меня в том, что меня отсюда выгонят в шею. Мы с бабушкой подверглись обыску, отстояли очередь к лифту, поднялись на второй этаж и, ориентируясь по стрелочкам, встали в очередь приемной комиссии факультета «Спорт и социальная физкультура».

— А говорила «зачем тебе этот спорт?», — напомнил я взволнованной еще больше, чем в Пекинском, бабушке.

Последний шанс поступить в топ-универ потому что: остальные тоже очень хороши, но совсем не тот уровень.

— Нужно трезво смотреть на вещи, — развела руками Кинглинг. — На нормальный факультет Цинхуа ты точно не попадешь со своими баллами, а здесь — есть шанс, — улыбнулась. — Кроме того, неужели ты вправду считаешь, что мне плевать на желания такого хорошего внука?

Улыбнувшись в ответ, я принялся рассматривать стоящих в очереди «конкурентов». Странно, но прямо спортсменов здесь не больше двух третей, а у остальных имеются несовместимые со спортом черты: неразвитые мышцы, кривая осанка, лишний вес или наоборот — его недостаток. Полагаю, тоже хитрые обладатели больших баллов по Гаокао, желающие в будущем обрести теплое местечко где-нибудь в Управлении по делам спорта.

* * *

Облегчив кошелек покупкой «билета», мы направились к свободному столу.

— Добрый день, многоуважаемые учителя, — поприветствовали мы с бабушкой членов приемной комиссии.

Два мужика — один пожилой, одет в пиджак, очки и лысину, а второй — подтянутый загорелый черноволосый китаец средних лет, одетый в спортивный костюм фирмы «Адидас». В глазах последнего при взгляде на меня появился интерес.

— Играешь в баскетбол? — спросил он.

Понимаю. Бабушка ткнула меня ногой под столом — давай, мол, ври — но я не стал: