Вас сюда не звали!

Ха! Да я не я буду, если не придумаю, как вывернуться из беды. Вот тогда-то и посмотрим, кто самый хитрый гад в нашем милом семейном болоте.

***

Наш лагерь в руинах встретил меня давно остывшим кострищем и перечеркнутым знаком "движение", кривовато нацарапанным на полу. Тут уж большого ума не надо, чтобы понять: это значит "никуда не ходи, жди здесь".

Здраво рассудив, что кроме Ингвара его тут оставить было некому, я устроилась в уголке подальше от сквозняка и приготовилась ждать. Возиться с костром не хотелось, да и дров было маловато, а от мысли о том, чтобы вставать и тащиться через полквартала в бывший городской сад, разросшийся в неопрятные, задыхающиеся под лишайниками дикие дебри, становилось худо. Да и нужды в нем особой не было. Мы ведь не просто так в развалинах кузницы устроились -пес с тем, что ни окон, ни дверей, ни даже крыши там давно и в помине нет, зато охранные знаки такие, что ни одна по-настоящему опасная тварь близко не подойдет.

Спать я, понятное дело, не собиралась. И глаза прикрыла так только, чтоб легче думалось.

Проснулась в полной темноте и в первый момент даже не поняла, что меня разбудило и и теперь не давало покоя, заставляя напряженно вглядываться в темноту. Спросонья, мне понадобилась целая вечность, чтобы сообразить: не смотреть надо, а слушать. А слушать-то, в общем, было нечего. Это было странно, ведь ночная тишина в здешних краях случалась не чаще, чем дождь из свежих булочек.

Помнится, первую ночь в руинах я глаз не сомкнула - все казалось, что проклятые твари визжат, рычат, орут и хохочут прямо у меня над головой. Потом, конечно, привыкла и не просыпалась даже от воплей птицы-плакальщицы, свившей гнездо на соседней крыше. Но разбудила меня все-таки не тишина.

И тут над руинами разнесся низкий рев, заставив мое сердце пропустить несколько ударов.

Вскоре ночь снова наполнились обычными шорохами, криками и возней, а я так осталась сидеть, закрыв голову руками и дрожа всем телом. В голову упрямо лезли то детские страшилки про Льетгеста Косматого и его волшебный рог, поднимающий мертвецов из могил, то не менее жуткие мысли о пробуждении древнего зла, опустошившего этот город. Что, если оно уже сожрало Ингвара и теперь ползет через руины на стук моего сердца?

Но усталость все-таки взяла свое, и вскоре я уже пробиралась через бесконечное болото к императорскому дворцу. Вот он уже совсем близко и зубчатые стены нависают прямо над головой, будто черные зубы вгрызаются в кроваво-алую плоть заката. Земля уходит из-под ног, и мутная болотная вода смыкается надо мной, а там, на дне пиршественный стол, богатый, как в сказке. И никого за ним, только тени мелькают да Эйрин на самом почетном месте. Платье на ней из камня, бескровные серые губы шевелятся, и до меня глухо, будто сквозь толщу воды, доносятся слова:

– На две луны опоздала... не стыдно тебе? А кто костер для Ингвара складывать будет?

Я кричу.

Вода льется в открытый рот, превращается в землю и... .

И тут я проснулась.

Вот только кошмар, похоже, даже не думал заканчиваться.

Тело за ночь затекло, стало как деревянное. Каждое движение отзывалось в нем такой болью, будто по мне всю ночь стадо ящеров топталось. Целую вечность я растирала ноги, шипя, как целый мешок болотных гадов, а когда, наконец, смогла подняться и доковылять до окна, то оказалось, что погода тоже приготовило мне сюрприз. Утреннее небо быстро темнело, а со стороны моря уже ползли тяжелые зеленоватые тучи.

Предки милостивые, за что вы меня наказываете?

Чего-чего, а приморских поселений я повидала достаточно, чтобы знать: в каждом из них обязательно есть подземное укрытие, достаточно большое, чтобы вместить людей, скотину и запас еды на несколько дней. И в каждом рассказывают сказки о Белой Старухе, выходящей из моря и несущей в мешке птиц с ледяными когтями. Помнится, в детстве я после этих сказок уснуть не могла - все боялась, что приснится мне эта старуха, с кровавыми дырами на месте глаз, слепо шарящая вокруг длинными белыми руками. Глупые детские страхи, да, но и кое-что от правды в этих россказнях тоже есть: зеленые тучи над морем означают, что вот-вот придет зимний шторм и крошечные острые льдинки, летящие по ветру со скоростью самострельного болта, убьют все живое на пол-лиги вглубь берега..

Тихо ругаясь, я углем вывела на стене знаки "убежище" и "восток", чтоб Ингвар знал, где меня искать. Если, конечно, хоть что-то останется. К тому времени, как я выбралась из лагеря, стемнело уже настолько, что я еле разбирала, куда иду. Повернувшись спиной к ветру, я углубилась в восточную часть города, где традиционно располагаются торговые кварталы. Раньше я туда не заходила, но расчет был простой: где купцы, там и товары, а где товары, там должны быть просторные подземные хранилища. И очень старалась не думать о том, что туда наверняка уже набилось местное зверье, и такое соседство может очень плохо для меня закончиться, если непогода вдруг затянется.

Предки, как же я ошиблась!

Уж не знаю, с какого перепугу здешние торговцы понастроили себе домов из дерева -может, дела шли неважно, а может просто порядки такие были в то время, да только сохранились они хуже, чем нищенские лачуги у западных ворот. О том, чтобы искать вход в подземелья и речи быть не могло: все эти скрипящие на ветру трухлявые доски запросто могут рухнуть мне на голову, едва я переступлю порог.

Идти становилось все труднее, ветер уже не подталкивал в спину, а вился вокруг стаей голодных собак, злобно трепал полы куртки, рвал с головы капюшон, с воем швырял в лицо горстями ледяную крупу. Скоро я уже шла вслепую, спрятав лицо в сгибе локтя и держась другой рукой за стену, ища хоть какой-нибудь проем, дыру, щель, да что угодно, только бы спрятаться. Когда стена вдруг ушла из-под ладони я готова была кричать от радости, пока не поняла, что это всего лишь угол дома, а свернуть за него мешает огромная куча мусора.

Стиснув зубы, я двинулась через пустырь к еле различимому темному строению на другой стороне. Казалось, что сам воздух вокруг меня загустел, как вчерашняя похлебка. Лицо стянуло ледяной коркой, под веки будто под веки толченого стекла насыпали. Вдобавок, мне начали мерещиться странные вещи. В какой-то момент я всерьез испугалась, что схожу с ума. Сначала к запахам соли и снега вдруг прибавился аромат цветов, затем в шум ветра вплелось монотонное пение и, в довершение всего, мне вдруг показалось, что я снова на дорогах, и давно пора перейти на безопасный кусок.

Стыдно признаться, но тогда я уже готова была поверить во что угодно, только бы сбежать подальше от терзаемых штормом руин - даже в то, что воображаемая дорога действительно существует. В каком-то странном помутнении разума, я шагнула вперед....и плашмя растянулась на песке.

Очень горячем песке.

Мне приходилось слышать, что умирающим от холода иногда являются странные видения, но слишком уж все было реально: и песок в сапогах, и щекотная струйка пота, ползущая по спине, и запах -непередаваемая смесь морской соли, цветов, навоза и прогорклого масла. Выходит, не привиделась мне дорога. А раз так, то неплохо бы спрятаться, пока не пойму, куда же это меня занесло. В нашем мире очень мало мест, где станут помогать за просто так не пойми кому. Зато полным-полно таких, где с легкостью зарежут из-за пары хороших сапог.

С трудом разлепив веки, я увидела белый песок, настолько яркий, что пришлось быстренько зажмуриваться и ждать, пока перед глазами перестанут плавать цветные пятна. За это время я успела сесть, на ощупь расстегнуть куртку и протереть залитые чем-то липким глаза подолом рубахи. Потом осторожно открыла один глаз и выругалась, разглядев украсившие ткань бурые разводы. Потрогала лоб, и тут же отдернула руку, шипя от боли. Серьезный порез был только один - тот, что над левой бровью, - зато мелких я успела нащупать не меньше десятка.